Россия на пороге переосмысления газовой стратегии

Огромный газовый пузырь – все, что осталось от подводных газопроводов стоимостью в десятки миллиардов долларов. Фото Reuters

В ИМЭМО РАН в рамках форума «Глобальный энергетический диалог» прошел семинар, посвященный отношениям России с Европой в энергетической сфере под названием «Перспективы энергетических отношений России и Европы». В числе докладчиков – известные российские специалисты по энергетике: Андрей Конопляник, советник генерального директора ООО «Газпром экспорт», член научного совета РАН по системным исследованиям в энергетике, профессор Дипломатической академии МИД России, и Вячеслав Кулагин, руководитель отдела исследования энергетического комплекса мира и России ИНЭИ РАН, директор Центра ИЭиРИО НИУ ВШЭ.

Последствия диверсий

Касаясь последних событий в сфере газоснабжения Европы, Андрей Конопляник отметил, что из пяти газопроводов, ведущих из России в Европу, четыре ориентированы на ФРГ. После вывода из строя (предположительно из-за диверсий) трех веток российских газопроводов «Северного потока» и «Северного потока – 2» осталась только одна ветка, которая может снабжать российским газом непосредственно Германию. Но эта ветка пока заморожена в результате санкционных действий ЕС из-за событий в Украине. То есть практически остаются доступными только газопровод Ямал–Европа, тоже фактически замороженный в результате действий Польши, и украинский транзит.

Возможные варианты газоснабжения Европы

На сегодня можно сделать вывод из доклада, что первостепенное значение с точки зрения газоснабжения Европы приобретают два фактора: поставки американского СПГ и украинский транзит. Причем докладчик обращает внимание на то, что при прочих равных условиях американскому СПГ логистически более выгодно идти на рынок Европы, чем в Азию. Это объясняется тем, что большая часть заводов по сжижению американского сланцевого газа находится на побережье Мексиканского залива, откуда в Европу прямой и короткий путь. А чтобы попасть на азиатский рынок, СПГ США нужно либо пройти через Панамский канал, либо совершать кружной маршрут через пролив Магеллана.

Но в ЕС американский СПГ проигрывает экономическую конкуренцию российскому трубопроводному газу (это второй – «внутренний» – конкурентный контур для СПГ США в Европе). Значит, нужно убрать с рынка этого самого крупного и дешевого поставщика, тогда цены в Европе поднимутся и продажи СПГ США в ЕС будут рентабельны. Действительно, исходя из такой логики события 26 и 27 сентября не кажутся уже случайными или действиями третьей силы.

Заслуживает внимания то, что после фактического исключения поставок российского газа непосредственно в Германию по четырем веткам «Северных потоков» центром внимания становится украинская газотранспортная система. Понятно, что при вытеснении российского газа из центра Европы, где расположены основные его пункты сдачи-приемки, путь вхождения СПГ США на континент с запада, северо-запада или юга – процесс длительный и сложный. Прежде всего потому, что в Европе отсутствует газовая инфраструктура, соединяющая Западную и Восточную Европу. Отсутствие достаточной трубопроводной инфраструктуры на суше ЕС по доставке газа (регазифицированного СПГ) от приемных терминалов на северо-западном, западном и юго-западном побережье ЕС (где сосредоточены основные терминалы) в центр ЕС, при том что исторически инфраструктура его доставки к пунктам сдачи-приемки газа расположена на востоке ЕС, предопределяет необходимость смены логистики, потоков газа и конфигурации ГТС, что является инвестиционной задачей, то есть требует времени и финансовых средств.

Схемы вхождения американского СПГ в Европу

Поэтому еще до диверсий на газопроводах «Северных потоков» началась целенаправленная работа по созданию путей вхождения СПГ США в ЕС через регазификационные терминалы Восточной Европы, с севера (Балтики) и юга (Эгейского и Адриатического морей). Таким образом, на востоке ЕС формируется газопроводный коридор север–юг. Стоит отметить, что под этим углом зрения становится понятной логика организации попытки подрыва «Турецкого потока», о чем недавно сообщала ФСБ России.

Коридор север–юг должен обеспечить возможность регазифицированному СПГ врезаться в украинский транзитный коридор для российского газа в районе западноукраинских подземных хранилищ газа (ПХГ), которые, по сути, работают в режиме таможенного склада, и использовать существующие газотранспортные мощности этого маршрута для поставок по нему регазифицированного СПГ далее, в глубь ЕС. Доступ к западноукраинским ПХГ необходим, чтобы компенсировать дискретность поставок СПГ и влиять на конъюнктуру на газовом хабе в австрийском Баумгартене, куда из «Северных потоков» газ теперь перестал поступать. Как считает Андрей Конопляник, США намерены создать газовые коридоры на востоке Европы, чтобы провести по ним СПГ к крупному подземному газохранилищу в Западной Украине и таким образом контролировать конъюнктуру на Центральноевропейском газовом хабе. В рамках стратегии США, которую они называют «Триморье», пробивается коридор с севера на юг, от терминалов СПГ на Балтике в Польше (Свиноустье) и в Литве (Клайпеда) с созданием трубопроводных перемычек, которые могли бы работать в прямом и реверсном режиме, заявил эксперт. В известной степени работа Баумгартена, этого одного из крупнейших газовых хабов, компенсируется для ряда центральноевропейских стран поставками газа через «Балканский поток». Например, по новому соглашению с «Газпромом» Венгрия получает российский газ не через украинское Берегово, а с конца сентября прошлого года из Сербии по газопроводу «Балканский поток», являющемуся продолжением «Турецкого потока».

В этой связи следует обратить внимание на переговоры американского президента Джозефа Байдена с главой Комиссии ЕС Урсулой фон дер Ляйен и их совместное заявление по случаю натовской встречи в верхах, встречи G7 и заседания Европейского совета в конце марта текущего года в Брюсселе. Именно в этот день президент США и глава Еврокомиссии объявили о создании специальной рабочей группы по снижению зависимости Европы от российского ископаемого топлива и об укреплении европейской энергетической безопасности. Целью ее работы должно стать «обеспечение энергетической безопасности Украины и ЕС в подготовке к следующей зиме». Одна из «двух первоочередных задач», стоящих перед совместной рабочей группой США–ЕС высокого уровня, «диверсификация поставок СПГ в соответствии с климатическими ориентирами». Вторая задача – «снижение спроса на природный газ».

При этом под снижением спроса на природный газ понимается снижение потребления российского газа в Европе и его замена на американский СПГ. Джо Байден и Урсула фон дер Ляйен заявили, что «США будут работать с международными партнерами и стремиться обеспечить дополнительные поставки СПГ на рынок ЕС не менее 15 млрд куб. м в 2022 году и увеличивать их в дальнейшем». Но намеченных объемов увеличения поставок СПГ США в ЕС недостаточно, чтобы вытеснить (заместить) российский газ. Отсюда становится все более понятной идея диверсий на российских газопроводах. Ведь если экономическими методами убрать более дешевый российский газ как конкурента с газового рынка ЕС не удается, то надо устранить его внеэкономическими способами. А тут годятся все – и политические, и военные – средства.

Проблема восстановления поврежденных газопроводов

Если исходить из заявления официального представителя «Газпрома» Сергея Куприянова, восстановление работоспособности взорванной системы представляет собой сложную техническую задачу и сроки ее выполнения оценить не представляется возможным. Европа, по его словам, на неопределенный срок лишена одного из ключевых маршрутов получения важнейшего энергоресурса. В принципе это мнение подтвердил и Андрей Конопляник в ответе на вопрос одного из участников семинара. По его мнению, на сегодня Россия не располагает соответствующими технологиями для решения вопроса о ремонте поврежденных участков «Северных потоков». Причем, по его мнению, это не только чисто технический вопрос, но и вопрос действующих антироссийских санкций, то есть политический.

Сценарии экспорта российского газа в Турцию и другие страны.    Схема предоставлена Вячеславом Кулагиным

В своем докладе Андрей Конопляник, исходя из складывающейся ситуации, заявил об изменении системы приоритетов. А она состоит в том, что большая энергетическая Европа из-за событий в Украине утрачивает для России значение и превращается в периферийный рынок. Новыми направлениями, с его точки зрения, становятся внутренний рынок и восточное направление. Как он считает, сейчас началось формирование единого евразийского рыночного пространства. Более того, по мнению докладчика, Европа в силу объективных обстоятельств оказывается на краю экономического развития в мире. В этом плане Андрей Конопляник следует наметившейся с начала года в России тенденции разворота на Восток.Действительно, в условиях фактической изоляции от западных рынков для России единственным выходом становится переориентация именно на Восток – это был один из основных месседжей закончившегося в марте с.г. Красноярского экономического форума.

Тон задало Министерство иностранных дел: Москва будет делать акцент на евро-азиатское сотрудничество. «Потенциал Сибири позволит экономике России совершить азиатский разворот. Мы делаем ставку на углубление интеграции внутри пятерки ЕАЭС (Евразийский экономический союз. – «НГ»), а также партнерство с другими нашими союзниками – странами СНГ, Китаем, более дальними соседями», – рассказал заместитель главы МИД России Александр Панкин. С этой точки зрения заслуживает внимания недавняя публикация в китайском издании Хуаньцю шибао. Там отмечается: «Санкции создали для России редкую историческую возможность расширить сотрудничество с незападными странами. Российская внешняя политика «двуглавого орла», обращенного как на Восток, так и на Запад, долгое время была основным направлением ее дипломатии. Хотя Россия и начала свой «поворот на Восток», Москва не может отказаться от присущего ей «европейского комплекса». Однако российско-украинский конфликт, вероятно, станет переломным моментом в отношениях с Евросоюзом, развивающихся с тех пор как Россия вышла на европейскую политическую арену в XVIII веке, ознаменовав окончательное исчезновение так называемого русско-европейского общего дома, и начала формирование «незападного коллективного» лагеря». Алексей Дробинин, директор департамента внешнеполитического планирования МИД России, прямо заявил, что эпоха сотрудничества России с Западом закончилась, ее отношения с Европой и США не вернутся к прежнему уровню (до 24 февраля), и поэтому 30-летняя эпоха в целом конструктивного сотрудничества с Западом безвозвратно завершилась.

По мнению Андрея Конопляника, сейчас начинает работать в энергетическом плане не только евразийское экономическое пространство, но и ШОС. Все эти тенденции говорят о том, что начинают формироваться новые центры энергопроизводства. В частности, он указал на возможность создания российско-иранского центра производства СПГ на базе иранского месторождения Парс. Напомним читателям, что Северное/Южный Парс – сверхгигантское нефтегазовое месторождение, крупнейшее в мире. Находится в центральной части Персидского залива в территориальных водах Катара (Северное) и Ирана (Южный Парс).

Запасы Северного/Южного Парса оцениваются в 28 трлн куб. м газа и 7 млрд т нефти (45 млрд барр.). Добыча природного газа в 2016 году составила 620 млрд куб. м. Именно Северный Парс и вывел Катар на третье место по производству СПГ в мире.

Газоконденсатное месторождение Южный Парс расположено в Персидском заливе, приблизительно в 100 км от береговой линии, и разделено ирано-катарской границей. Запасы природного газа на месторождении составляют около 12,6 трлн куб. м, газового конденсата – 600 млн т.

Как отметил Вячеслав Кулагин, сотрудничество с Ираном ввиду его географического положения позволяет реализовывать двусторонние поставки, то есть поставки в Азию и Европу в зависимости от складывающейся конъюнктуры через Северный морской путь.

Российский внутренний газовый рынок

Одним из основных вопросов после прекращения поставок российского природного газа в Европу по «Северным потокам» является увеличение его использования в самой России. Не секрет, что газификация России пока остается на неудовлетворительном уровне. При среднестрановом показателе в 71% ряд областей не дотягивают даже до 20%. Так, Алтайский край на начало 2021 года газифицирован лишь на 13,1%. Известно, что руководитель «Газпрома» Алексей Миллер обещал к концу 2025 года достижения в 35 регионах Российской Федерации 100-процентной технически возможной газификации. А к 2030 году такой результат должен быть достигнут по всей стране.

Если отбросить несколько экзотические предложения Андрея Конопляника по использованию дирижаблей для снабжения СПГ отдаленных регионов вместо так называемого северного завоза нефтепродуктов, что, кстати, потребует сооружения там модульных регазификационных установок, проблема состоит в полном переходе в этом плане к рыночной экономике. Кстати, существуют еще проекты сооружения в отдаленных регионах страны модульных АЭС, а завоз ядерного топлива, видимо, будет в этом плане более экономичным, чем СПГ даже на дирижаблях.

На особенности внутреннего газового рынка в ходе дискуссии обратил внимание второй докладчик на семинаре Вячеслав Кулагин. Исходным моментом его рассуждений является сокращение экспорта российского газа в Европу почти в два раза. Более того, Европа постепенно стремится реализовать свои планы – добиться полного отказа от поставок российского газа.

И встает вопрос: как в России в таких условиях сможет существовать газовая отрасль? Вячеслав Кулагин отмечает, что объем поставок будет уменьшаться, а на месторождениях остается занятым все то же количество людей и продолжают работать газотранспортные предприятия, а также обслуживающие фирмы.

Часть операционных затрат в связи с сокращением экспорта, конечно, снизится, но основные все же сохранятся. При этом курс рубля был в 20-м году другой, сейчас он намного вырос, что уменьшило рублевые доходы. Выручка может снизиться ниже кризисного 2020 года. Встает вопрос: за счет чего компенсировать потери выручки?

Вячеслав Кулагин отмечает, что в последние годы у всех наших компаний растет количество низкодоходных убыточных регионов по одной простой причине: у нас цены на газ индексируются, но затраты на добычу растут быстрее. Они растут быстрее и у ряда крупных независимых производителей, причем это происходит даже в условиях замороженных тарифов на транспортировку газа. В этом году мы понимаем, отмечает Вячеслав Кулагин,что индексация будет еще сильнее отрываться от уровня инфляции и т.д. Таким образом, скажем так, внутренний рынок с каждым годом становится все более проблемным, и уже несколько лет он очень четко живет, как и в свое время, исключительно за счет поддержки экспортного рынка. И мы просто должны понимать, что если эта поддержка у нас исчезнет, то появится вопрос: что делать с газом в России?

В плане внутренних поставок возникают такие вопросы. Первый – это регулирование его потребления. Развивать поставки на внутренний рынок, если он убыточен по очень многим направлениям, – значит увеличивать себе убыток. Придется его по-другому регулировать, и боюсь, что без поднятия цен здесь не обойтись. Простая арифметика показывает отрицательную доходность поставок на внутренний рынок. Любая экономическая теория при этом нам говорит, что мы должны ценообразование выравнивать. К тому же ряд компаний повводили достаточно сложные месторождения. Их затраты в связи с этим действительно выросли, но есть политическая установка: в этом году сдерживать цены на энергоресурсы существенно ниже инфляции. Соответственно в этом году и будем сдерживать. Ну хорошо, цены в этом году сдержим, а можем ли пообещать, что это хоть как-то будет компенсироваться в последующие годы? Ответа нет. То есть дальше будет все зависеть от критичности ситуации.

Вячеслав Кулагин ставит и второй вопрос: как увеличить потребление? Классические ответы: давайте развивать газохимию и т.д., создавать новые перерабатывающие производства. Все будет замечательно. И здесь, мне кажется, кроется достаточно большая ошибка. С ней мы сталкивались уже не один раз, когда действительно неосмотрительно строили для химической промышленности новые производства. Неосмотрительно, потому что заранее не отвечаем на вопрос: а куда это сырье девать? Те же китайские потребители, понятно, будут прежде всего на свои заводы ориентироваться. А там, где нехватка, ну, где-то с миру по нитке, как говорят, можно добрать. И получается, что такие планы работают, если они выстроены в нормальную производственную цепочку. То есть когда газохимический комплекс поставляет продукцию для конкретных предприятий, выпускающих, например, полиэтилен или что угодно, но производят конкретную продукцию. Это другое дело. Вот когда мы в своей стране научимся делать кубики для детей, пакетики и т.д. и выстраиваить эту всю цепочку, тогда вопрос с экспортом не возникнет, потому что мы просто часть внутреннего рынка закроем, который сейчас сидит на импорте. Только тогда излишки газа заиграют.

Но, к сожалению, создать такую цепочку достаточно сложно. Все разбросано по разным министерствам. В процессе создания нового участвуют и Минэнерго, и Минпром, и Минэкономики… И вот из-за этого, к сожалению, все инициативы по развитию спроса на газ на внутреннем рынке упираются в ведомственные преграды. Планы хороши, но их надо доразвивать, а конкретнее – нужны реальные государственные механизмы, которые позволяли бы формировать эти цепочки.

Вячеслав Кулагин считает, что путем расширения газификации страны возникающие проблемы не решить. Чем дальше газификация будет идти, тем острее будет вставать вопрос ее убыточности. Возникает простая проблема: вы в населенный пункт подвели трубу – а какой процент подключения к этой трубе? Подвели бесплатно трубу в деревню, а потом оказывается, что они не хотят подключаться по целому ряду причин: одни только летом приезжают, им это и не надо, у других уже печка, и все ее полюбили, не хотят тратить деньги на переоборудование внутри дома. А третьи просто физически не могут подключиться, потому что когда пришли газовики и сказали, что, ребят, вы знаете, у вас тут котел надо поставить, но для этого в коридоре должны быть окна и надо тут весь дом перестроить, то они говорят: не, нам лучше этого не надо, мы в своем стареньком доме поживем.

Поэтому газификация – процесс хороший, какой-то прирост он даст, но я думаю, что он будет несколько меньше, чем то, что рассчитано в плане: к 2030 году довести уровень газификации страны почти до 83%. Надо будет менять методики и ориентиры. Есть, конечно, проблемы с городами с грязным воздухом, особенно на востоке, и эту проблему надо решать.

И в этом, собственно говоря, главный вопрос семинара, на который ответ так и не был получен.