Сергей Станкевич
Для него право никогда не было предметом торга.
Фото Дмитрия Борко (НГ-фото)
Безрассудство романтика
Школьные приятели в далекие 50-е годы прозвали Анатолия Собчака Профессором. Друзья студенческих лет именовали его почему-то Сенатором. Оба прозвища оказались пророческими. Со временем Собчак стал и профессором, и сенатором. Но больше всего, на мой взгляд, ему подошло последнее дружеское прозвище, полученное в годы его политического взлета. В бесконечных и отчаянных дебатах в кругу демократов 1989–1990-х годов Собчак в поисках поучительных для нас примеров часто и настойчиво повторял: «А вот в Европе...» Это был его излюбленный аргумент. Мы – соратники Собчака по Межрегиональной депутатской группе (МДГ) – называли его тогда Европейцем. И это опять оказалось мистически точным. Анатолий Собчак стал настоящим (и, пожалуй, единственным) европейцем в российской политике на стыке двух роковых эпох – советской и демократической.
Собчак был юристом по призванию или, как говорят, от Бога. Для него право было основой нормального устройства мира, кислородом цивилизованного общества – присутствие в повседневности не ощущается, а отсутствие смертельно.
Пример цивилизации, основанной на праве и пронизанной правом, виделся Собчаку в Европе. Конечно, недостатки европейской модели правового государства секретом для него не были. Но именно Европа, как полагал Собчак, пройдя через столетия проб и ошибок (зачастую кровавых), сумела к концу ХХ века породить самую эффективную из реально достижимых систему выработки и применения законов в интересах всех членов общества. Он любил старую Европу рассудочной любовью исследователя, обстоятельно вникающего в детали избранного объекта.
Россию же Собчак любил с безрассудством романтика, совершенно нелогично, вперемешку с гневом и отрицанием. И чем больше его возмущали свинцовые российские мерзости, тем сильнее ему хотелось самому привить ростки «европейскости» на родной русской почве. Начал еще в 80-е годы, когда создал в Ленинградском университете первую в России кафедру хозяйственного права (хотя какое, казалось бы, могло быть право в экономике, живущей по постановлениям парткомов?). А в 1989-м профессор Собчак без колебаний перешел от теории к практике. Победив на первых, еще полусвободных парламентских выборах, Европеец начал свой решительный бой за новую, цивилизованную Россию.
Приход Собчака в политику означал для него открытый и непримиримый конфликт с узаконенным беззаконием. Собчак с самого начала сблизился с группой московских демократов во главе с Андреем Сахаровым и Борисом Ельциным. Следуя логике групповой борьбы, он должен был, казалось, безоговорочно поддержать «рокировку Казанника», уступившего свое место в Верховном Совете Ельцину. Ведь это политически целесообразно! Но юрист Собчак не мог жертвовать правом даже ради собственной (или групповой) политической пользы. Собчак разъясняет съезду: нельзя Казаннику уходить в отставку, ставя персональные условия. В нормальном парламенте недопустимы неправовые сделки по конкретным поводам и в пользу отдельных лиц. Если создать такой прецедент, вся парламентская работа грозит превратиться в подобие торговых операций. Неуместный идеализм и юридическое занудство? Нет, та самая правовая принципиальность, которая в длительной перспективе приносит больше, чем любые изощренные комбинации.
В итоге Борис Ельцин все же сменил Алексея Казанника в Верховном Совете, но по праву и по правилам, а не в результате договорной обменной операции. А демократ Собчак показал, что для него право не может быть предметом торга или политического манипулирования. По тем временам это было почти откровением. По нынешним временам всеобщего торжища – в лучшем случае донкихотство. А по меркам будущих времен, которые обязательно настанут, – всего лишь обыденная норма. Как в Европе.
Тбилисский излом: микроинсульт тоталитаризма
Окончательное становление Анатолия Собчака в качестве парламентского лидера и одного из ведущих деятелей российской демократии связано с работой комиссии, расследовавшей трагические события 9 апреля 1989 года в Тбилиси. Как известно, в этот день советские внутренние войска при поддержке бронетехники и роты десантников разогнали в центре Тбилиси 10-тысячный митинг, организованный оппозиционными грузинскими группировками. При разгоне применялись слезоточивые газы и саперные лопатки. Погибли 16 человек, в основном женщины. Вопрос о Тбилиси приобрел принципиальный тестовый характер. Демократические силы требовали осуждения карательной операции и наказания виновных – вплоть до высших партийных и армейских чинов. Грузия буквально кипела возмущением. Коммунистические ортодоксы, советская бюрократия, консерваторы в силовых структурах, реакционные публицисты призывали «защитить армию от нападок». Лидер КПСС Михаил Горбачев предпочел по возможности сгладить возникший в обществе раскол, передав вопрос о том, кто виноват в тбилисских событиях, на рассмотрение только что избранного Съезда народных депутатов.
Была образована комиссия для расследования событий в Тбилиси – под председательством Собчака. Она была уникальна – это первая (прецедентная) и пока единственно успешная в российской истории комиссия по парламентскому расследованию. Ее деятельность вызвала столь значительный общественный резонанс, что высшая власть – от греха подальше – предпочитала потом более 15 лет обходиться без самого института парламентского расследования (вернуться к парламентскому расследованию пришлось только в 2004 году в связи с трагедией в осетинском городе Беслане). Комиссия работала свыше шести месяцев, в том числе два месяца непосредственно в Грузии. Надо было видеть мучительные судороги, с которыми устоявшаяся за десятилетия строжайшая партийно-советская иерархия реагировала на вторжение в ее тайны непонятных, опасных и возмутительно крамольных «народных депутатов».
Собчак управлял процессом расследования со спокойным достоинством, смиряя страсти и выделяя главное: ответственность государственных служащих и партийных чиновников за результаты использования власти. Напряжение достигло высшей точки, когда комиссия устами своего председателя потребовала показаний от двух членов Политбюро ЦК КПСС – Егора Лигачева и Виктора Чебрикова. Последний к тому же был председателем всемогущего КГБ СССР. После длительных закулисных маневров и нескольких личных звонков Собчака Горбачеву невероятное стало возможным. Лигачев и Чебриков с мрачными лицами предстали перед депутатской комиссией и дали показания. Чебрикову, который попытался было резко осадить депутата из Литвы, Собчак сказал памятные слова: «Отныне вам придется привыкать к общению с людьми, которые вас не боятся».
24 декабря 1989 года тбилисская комиссия представила свое заключение Съезду народных депутатов – тщательно выверенные выводы, объединенные общей идеей ответственности власти. Адресуясь к съезду, на 80% состоявшему из партийно-советской номенклатуры, Собчак призвал отделить Компартию от государства, которое необходимо в короткий срок превратить в правовое государство. Пожалуй, именно в этот момент огромная махина тоталитарной власти в СССР испытала микроинсульт. Поворот к правовому государству, за который столь активно и убедительно ратовал Собчак, не только лишал коммунистов прямого и монопольного влияния на власть, но и не оставлял им исторической перспективы. Доклад Собчака вопреки требованиям общественности и многих депутатов не был опубликован в центральной печати. Тогда Собчак по материалам работы комиссии написал книгу «Тбилисский излом», в которой дополнил и развил все положения итогового доклада. Жаль, что важнейшие идеи Собчака и его соратников не были восприняты властью вовремя. Ко времени выхода книги национально-политические конфликты уже полыхали во многих концах огромной советской империи. Изжившая себя власть не справлялась с потоком событий и не желала поступаться принципами. Борьба за правовое государство вступала в новую стадию.
Легендарная межрегионалка
Летом 1989 года была окончательно сформирована знаменитая Межрегиональная депутатская группа – первая демократическая оппозиция в новейшей российской истории. Из 1500 народных депутатов СССР в составе МДГ постоянно действовали до 240 «твердых демократов». Анатолий Собчак был избран в Координационный совет МДГ, состоявший из 25 человек. Моральным лидером межрегионалов был Андрей Сахаров. После его смерти в декабре 1989 года ведущая роль перешла к Борису Ельцину.
В конце 1989-го стало ясно: на уровне союзного парламента демократы надолго останутся в меньшинстве и практически ничего не смогут изменить. Согласно плану МДГ «прорастания вглубь» ставилась задача создать сильные демократические фракции в республиканских и городских советах. В первую очередь речь шла о России.
В начале 1990 года сформировалось движение «Демократическая Россия» (ДР), в числе основателей которого был и Анатолий Собчак. Весной того же года «Демократическая Россия» победила на выборах более чем в 20 крупнейших городах Российской Федерации, включая Москву и Ленинград, а Ельцин при поддержке ДР был избран в состав Съезда народных депутатов РСФСР и вскоре стал его председателем. В 1990 году Анатолий Собчак стал сначала председателем Ленсовета, а затем и первым мэром Северной столицы. К этому времени он был уже сформировавшимся лидером демократического движения, обладал всесоюзной известностью и популярностью, был вполне подготовлен к ответственной руководящей работе, хотя и не располагал необходимыми бюрократическими навыками.
Первый питерский
Политики, историки и политологи до сих пор спорят, вправе ли был Собчак, имевший за плечами лишь профессорский и парламентский опыт, взвалить на себя бремя повседневного управления хозяйством пятимиллионного города? Для Собчака решение стать мэром имело принципиальное, можно сказать, программное значение. Мне довелось в 1990–1991 годах не раз обсуждать с ним эту тему. И те, кто утверждает, что Собчак и его команда ничего не сделали для благосостояния города, в лучшем случае заблуждаются, а чаще всего сознательно лгут. К началу 90-х Ленинград был громадным тяжеловесным промышленным узлом, две трети которого работало на оборону. То есть, строго говоря, экономика мегаполиса была вне сферы полномочий и возможностей городской власти. Естественно, что при обвальном падении производства городская казна была хронически пуста. В отличие от Москвы, где как грибы плодились банки, биржи и торговые дома, Петербург долго не порождал никаких значительных финансовых потоков, которые могли бы питать городской бюджет. Это через 10 с лишним лет после правления Собчака, при прямой помощи президента России Владимира Путина начнется перевод в Петербург некоторых крупнейших банков и корпораций, появятся филиалы зарубежных автогигантов, сформируется налоговая база для достойного бюджета. Тогда городская власть не могла об этом и мечтать, впрочем, мечтать было некогда.
Главное, что сделала команда Собчака, – в труднейших кризисных условиях обеспечила переход мегаполиса к новой рыночной форме существования.
Печальная судьба реформатора
Судьба редко благоволит реформаторам. В России она их обычно губит – и быстрее всего тех, с кого все начинается. Быть лидером революционного переходного периода – роль вдвойне неблагодарная. К Анатолию Собчаку судьба была особенно несправедлива. Его обязательно надо было избирать мэром Петербурга на второй срок. Первый был потрачен на выживание, разгребание завалов, создание основ новой жизни. Дальше надо было заниматься строительством и развитием. Уже накоплен опыт, сформирована команда, налажены хозяйственные связи и система управления городом. Собчак сумел не просто вернуть городу на Неве его историческое имя. Он вернул ему культурное лидерство, международную репутацию, вернул утраченную в советскую эпоху историческую роль окна в Европу. Никто, пожалуй, всего за несколько лет (и каких лет!) не сделал бы большего. Казалось бы, дайте человеку, построившему фундамент, возвести на нем достойное здание. Не дали.
Почему в 1996 году Собчака провалили на выборах мэра, бросив против него крупные деньги, наемных мастеров черного пиара и огромный административный ресурс? Почему бывшего мэра сразу после благополучно украденных у него выборов начали так последовательно и масштабно травить? Почему его так холуйски поспешно, даже со злорадством сдала почти вся прогрессивная демократическая пресса? И главное: где же был президент Ельцин? Почему, во имя чего президент допустил эту циничную и беззаконную расправу над Европейцем?
Многие, вероятно, задавались этими вопросами и не находили разумных ответов. У меня есть своя версия. В 1996 году, пожалуй, только Анатолий Собчак мог бы заменить тяжелобольного, перенесшего уже три инфаркта Бориса Ельцина, если бы тот все же благоразумно решил не баллотироваться на второй срок. Именно Собчак в этом случае имел бы все шансы на победу в России, если бы его поддержали СМИ хотя бы в половину той мощи, которая была мобилизована на стороне растерявшего популярность Ельцина.
Скажу больше – такой вариант развития событий (отказ Ельцина от второго президентского срока и выдвижение на выборах кандидатуры Собчака) реально обсуждали некоторые известные в стране демократы в конце 1995 года в Петербурге. Собчак тогда идею не поддержал, но это его не спасло. Вполне вероятно, что травлю Собчака развязали те околокремлевские силы, которых сама возможность смены лидера в государстве не устраивала по личным и клановым причинам.
Что изменилось бы в России, если бы Анатолий Собчак был в 1996 году избран президентом? Конечно, любые гадания на эту тему условны и спорны. И все же рискнем. Скорее всего те процессы, которые происходят в стране с 2000 года, начались бы гораздо раньше, а значит, прошли бы с меньшими издержками. Возможно, мы бы избежали залоговых аукционов и буйного цветения отечественной олигархии. Не исключено, что проблема Чечни решилась бы меньшей кровью, без Хасавюрта и Беслана. Иначе сложилась бы карьера некоторых персонажей позднего ельцинского периода. Возможно, в 1998 году обошлось бы без дефолта. Зато мы бы точно не поссорились с Грузией и Украиной, продуктивнее вели бы диалог с Прибалтикой, реально сотрудничали бы с Европой.
Нетрудно предположить, кто в этот период возглавлял бы правительство, а затем сменил бы Собчака на посту президента. Вот такой альтернативный исторический сценарий. По жизни все случилось иначе.
* * *
А все же Анатолию Собчаку повезло. За последние 10 лет своего земного срока он успел очень многое. При его непосредственном участии сменилась великая историческая эпоха, рухнула советская империя, возникла и окрепла новая страна – демократическая Россия, преобразился (и не только по названию) его родной Петербург. Он объездил полмира, дружил со многими великими людьми, оставил двух дочерей и множество успешных учеников, написал несколько книг.
Да, были и тяжкие испытания: предательство, наветы и травля, эмиграция, трудное возвращение к неласковой Родине. Но разве могла быть иной судьба Европейца в России?
