Дмитрий Катаев
Власть становится безликой.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)
Вертикаль коррупции
Человечество развивается по единым законам, но в рамках этих законов у каждой большой страны есть своя специфика, свой особый путь. Россия живет между чужими цивилизациями – азиатской и европейской. Вторжения иноземцев приносили народу гораздо больше страданий, чем в Западной Европе. Ради свободы от иноземного ига Россия жертвовала внутренней свободой. Это одна из причин, почему в России сложился бюрократический класс. Этот класс (конечно, с поправками на особенности каждой эпохи) – чиновники и депутаты всех уровней, силовики, «правосудие», привилегированный или государственный бизнес, партии при власти, пропагандистский аппарат, огосударствленная церковь. Каждый из этих институтов в отдельности необходим. Но когда все они связаны между собой не законами, не служением Отечеству, а круговой порукой, вот тогда возникает бюрократический класс, не зависящий от общества и не подконтрольный ему.
Цари, императоры, генеральные секретари, президенты, губернаторы приходят и уходят, а суверенная бюрократия остается. После каждого революционного потрясения она возрождается в новом обличье, становится единственной опорой правителей, но еще более – использует правителей как свою опору. Верховный правитель, региональные начальники выглядят всемогущими, потому что могут удовлетворить аппетиты любого отдельного своего холуя. Но на самом деле они действуют в жестких рамках интересов суверенной бюрократии и не могут пойти против ее интересов.
Пресловутая «административная вертикаль» – миф. Особенно если без правителя якобы «не решается ни одно дело», то, значит, тысячу дел он решает, не имея возможности вникнуть в их существо, а остальные девяносто девять тысяч дел решает бюрократия. Она и управляет страной или регионом. Но как? Любое волевое решение высшей инстанции искажается до неузнаваемости в интересах каждого исполнительского звена, потому что административный контроль при круговой поруке невозможен, а от общественного контроля, от действенных механизмов «обратной связи» бюрократический класс избавился при нашем попустительстве.
В таких условиях «административная вертикаль» не может существовать даже в тех немногих сферах, где она действительно необходима, например, в армии. Реальна – вертикаль коррупции.
«До основанья. А затем┘»
Суверенная бюрократия затрудняет смену элит и эволюцию, угнетает общественную мысль. Значит, рано или поздно неизбежен политический взрыв. Но тогда оказывается: в предыдущую эпоху законодательство и система власти настолько деградировали, что не могут приспособиться к новой ситуации и уничтожаются «до основанья». Поэтому в самый сложный момент у общества (которое тоже не избежало деградации) не оказывается ни законов, ни структур, ни кадров, пользующихся широким доверием и притом реально способных работать во власти.
Революция приносит хаос. Поэтому вскоре народ снова сдает свой суверенитет бюрократии и говорит «спасибо» за гарантированную пайку. И не важно, что основная часть заработанного страной оседает в карманах бюрократии.
Бюрократия, пусть даже обновленная по составу, но с прежним менталитетом, консолидируется и отторгает немногочисленных искренних революционеров, способных к конструктивной работе, а остальных, еще недавно инициативных и честных, – ломает и прикармливает. И тот, у кого пайка больше, чем у соседа, – «премного благодарен».
Деградация личности, человеческого капитала, общества, попустительство властям – одно из самых трагических проявлений, принципиальное условие суверенитета бюрократии.
Бюрократия и реформы
В конце 80-х – начале 90-х годов ХХ века советский бюрократический класс, доведя страну до жесточайшего кризиса, пребывал в растерянности и позволил демократам инициировать демократические и либеральные реформы, не утопил в крови. Тем более что реальной альтернативы не было. Позволил таким образом спасти страну от голода и гражданской войны, заложить основы будущего восстановления и развития. Позволил начертать в Основах конституционного строя: «Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ». Даже позволил недолго погордиться спасением России и достижениями реформ.
Но на самом деле реформы своими руками провела динамичная часть бывшей советской бюрократии, ведь, кроме нее, было просто некому. Провела их только в той части, в которой сама была заинтересована, очень поживилась и остановила в нужный для нее момент. То, что осталось недостроенным тогда, не достроено до сих пор – пенсионная реформа, контрактная армия, антимонопольная политика, собственность на землю как естественное право собственника жилья и т.д.
Из Мраморного зала тогдашнего демократического Моссовета мне было хорошо видно, как московская бюрократия возвращает себе, приватизирует (по существу или также и формально) господствующие высоты: собственность, городской бюджет, СМИ┘
В первые годы реформ бюрократия прибирала «ничье» имущество (предприятия, недвижимость, землю). Это не привлекало внимания общественности и способствовало наведению элементарного порядка. Когда же «ничейного» имущества не осталось, она переключилась на обеспечение преимуществ своим предприятиям за счет чужих, на рэкет чужих предприятий, на отъем чужой собственности – административное рейдерство. А это вызвало сопротивление и потребовало закручивания политических гаек. Бюрократический класс вернулся на авансцену политики, списал на демократов «издержки» реформ, присвоил себе заслугу послекризисной стабилизации, вернул себе временно утраченный суверенитет.
Быть гражданином – экстремизм?
Вот нынешняя модель Российского государства: исполнительная власть перестала быть исполнительной (в смысле исполнения законов), втянулась в бизнес, сама стала олигархией и по совместительству властью законодательной; законодательная стала ну очень исполнительной; избирательная – ну очень избирательной; судебная власть умножает плохое качество законов на их выборочное применение; «силовые» органы стали криминалитетом; неконституционный орган – администрация президента – на каждом шагу подменяет их всех, ни за что не отвечая; а президент гарантирует стабильность им всем, но ничего не гарантирует гражданам, которых, впрочем, как таковых нет; у кого ОМОН – у того закон.
Быть гражданином своей страны – само по себе экстремизм?
Между народом и властью растет стена безнадежного отчуждения. Власть становится безликой. Президент, губернаторы – не исключение. Ведь официальные портреты – это не живые лица. Придет другой человек и станет таким же портретом. Народ утрачивает знания о живых лицах власти, о ее структуре и «правилах игры», ее проблемах и механизмах. Власть давно не отваживается напрямую разговаривать с народом – слишком много накопилось вопросов, на которые у нее нет ответов. Губернатора утверждает Законодательное собрание, при этом фракция имеет право аж на два вопроса! Парламент – не место для дискуссий; улица – не место для демонстраций, если это не демонстрация в поддержку президента против враждебного окружения; телестудия – не место для прямого эфира, то есть, значит, место для кривого...
Политика, уже вытесненная из парламента на улицу, вытесняется с улицы в подполье.
На самом деле в России главный экстремист, главная угроза – суверенная бюрократия. Главный политический конфликт в России – между суверенной бюрократией и демократией. Суверенная демократия – нежизнеспособный гибрид суверенной бюрократии и демократии, ужа и ежа. Бюрократический класс снова стал тормозом развития, осуществляет ползучий тоталитарный переворот и ведет страну прямиком в тупик, из которого выход только через очередную революцию со всеми ее «издержками».
Выход есть
В России, в отличие от Западной Европы, бюрократический класс столетиями эксплуатирует и капитал, и труд. Главное противоречие – не между трудом и капиталом, не между богатыми и бедными, а между обществом и властью, суверенной бюрократией. Оно пронизывает всю нашу жизнь – начиная с отношений между школьником и учителем, между гаишником и водителем, и до самых верхов, которые любую проблему используют как повод урезать суверенитет общества. Вся энергия общества и власти тратится на борьбу друг с другом, а не на созидание. Подобного нет ни в европейской цивилизации, где общество обуздало бюрократию, ни в цивилизации азиатской, где общество служит бюрократии. Хотя, разумеется, это очень грубая схема.
Инерция антагонизма между левыми и правыми до сих пор довлеет в нашем общественном сознании.
Российская бюрократия любит ссылаться на особый путь, на специфику России, но не договаривает – в чем же эта специфика. Специфика России – сама суверенная бюрократия, ее возрождение в каждом историческом цикле. Это и есть главное отличие нашей цивилизации от европейской. Да, у нас европейская культура, но цивилизация – «азиопская».
Когда-то надо же разорвать этот порочный круг. В современном мире суверенная бюрократия не отсидится за железным занавесом даже ценой очередного уничтожения активной части народа. Приобщиться к европейской цивилизации не только хотелось бы, но и придется, чтобы жить достойно и сохраниться как единая многонациональная и многоконфессиональная страна.
Свободные выборы должны быть восстановлены. Если кто-то скажет, что выборы ни на что не влияют, – напомним ему, что исторически совсем недавно, в 1989–1991 годах, именно выборы и референдумы изменили общественно-государственное устройство России. Да, избиратели – люди, и им свойственно ошибаться, особенно пока нет ни политической культуры, ни десятилетиями устоявшихся общественных институтов и политических структур, ни кадров, прошедших все ступени власти под пристальным вниманием независимых СМИ. Сегодня по безразличию и недоверию друг к другу, по умению радоваться жизни мы на одном из худших мест в мире┘ Но это не тупик. А вот суверенная бюрократия именно в силу своего суверенитета «ошибается» больше и чаще, чем избиратели, и это разложение, это тупик.
Право политических партий на существование должны определять избиратели, а не бюрократия.
Государство должно стать действительно сильным. Не за счет мифической «административной вертикали», а за счет неукоснительного исполнения своих функций под внешним контролем общества, причем общество должно захотеть, научиться и привыкнуть контролировать государство. А вот объем функций государства необходимо свести к минимуму, и прежде всего – избавить государство от сращивания с капиталом.
Только так можно победить коррупцию, добиться эффективности экономики.
Федеративные отношения, и прежде всего выборы губернаторов, должны быть восстановлены. Между прочим, в президентских республиках именно выборные губернаторы обычно баллотируются в президенты. Без сомнения, одним из главных мотивов отмены выборов губернаторов было стремление устранить будущих кандидатов в президенты.
Местное самоуправление должно получить полномочия и соответствующие ресурсы.
Москвичи и питерцы, ныне самые бесправные из всех столичных жителей в мире, должны вернуть себе право выбирать мэров и решать местные проблемы.
Социальная политика должна стать сильной и эффективной, но не за счет Стабилизационного фонда, который можно проесть за два-три года, и не за счет большего налогообложения бизнеса, как обычно предлагают левые политики, а за счет резерва, давно реализованного странами европейской цивилизации, – за счет сокращения функций бюрократии и «коррупционного налога», за счет раскрепощения производства.
В отношениях с постсоветскими государствами чем скорее мы забудем об имперских амбициях и двинемся по демократическому пути, тем скорее действительно объединимся на европейских принципах. Мы пока еще ближе к такому объединению, чем была Западная Европа после Второй мировой войны. Но мы бездарно год за годом теряем этот драгоценный задел.
В отношениях с остальным внешним миром нам пора избавиться от комплекса неполноценности, мании величия и мессианства. Достойная жизнь народа зависит вовсе не от того, является ли его государство великой державой.
Демократический поворот
Поворот в этом направлении во многом вписывается в левые убеждения, но это, конечно, не «левый поворот» (который в России означал бы не усиление социальной политики, а концентрацию новых ресурсов в руках суверенной бюрократии). Его не назовешь и «правым поворотом», хотя он не противоречит правым, либеральным убеждениям. В этом нет никакого парадокса, потому что в целом это поворот за пределы привычной право-левой оси координат. Это поворот демократический, антибюрократический.
Сегодня левые обличают правых, отождествляя их с бюрократическим классом, правые обвиняют бюрократию в том, что она сползает влево. Инерция ненависти, насаждавшейся большевиками! А бюрократический класс – не левый и не правый. Он за частную собственность, но для себя. Он за снижение налогов на бизнес, но на свой. Он за усиление государства, но своего. Он за выборы, но выборы себя любимого.
Идеологические противоречия между правыми и левыми имеют смысл только в условиях демократии. Только тогда между ними разворачивается нормальная политическая конкуренция, борьба за власть. В обозримом будущем ни тем, ни другим реальная власть не светит, а вот политическое уничтожение как правой, так и левой оппозиции становится все более реальной угрозой. Выживут они только при восстановлении демократии. Сегодня главная борьба для них – не за власть, а с властью бюрократии. И за голоса избирателей они воюют не между собой, а с партиями при власти. Поэтому политический антагонизм между ними должен отойти на второй план, хотя для этого еще придется пройти длинный путь. Их определенное сотрудничество для сохранения демократии естественно и необходимо. Его-то больше всего боится бюрократия. Не случайно Ходорковского обвинили для начала в том, что он финансировал одновременно и правых, и левых.
Часто можно слышать, что у партий при власти нет идеологии. Ее действительно нет, но только все в том же привычном для нас понимании. Исподволь насаждается вполне определенная идеология, утверждающая право бюрократического класса на суверенитет, на абсолютную власть «по праву рождения». Борьба с этой идеологией для России актуальнее, чем борьба между правыми и левыми идеологиями.
Демократическая партия нового типа
Пройдут ли демократы в будущую Госдуму, а еще более, если не пройдут, – чтобы продвигаться в обозначенных выше направлениях, на «правом фланге» необходима единая массовая демократическая партия, нацеленная на поддержку избирателей в их практических проблемах, опирающаяся на людей, которые уже завоевали авторитет решением этих практических проблем и через них поднялись до оппозиции суверенной бюрократии.
Конечно, такие люди пойдут только в партию, демократическую как по своим целям, так и внутри.
Для этих людей, прошедших через фильтры общественного признания на ступенях политической лестницы, политика не будет «грязным делом».
А уж внутри этой партии пусть будут фракции – либеральные, социал-демократические и т.д. И пусть их идеология ответит на самые актуальные, «прикладные» вопросы с правых и с левых позиций. Потому что нет правых и левых вопросов, а есть правые или левые ответы.
Все это и будет – демократический, антибюрократический поворот, так необходимый России. Пока его нет, стабильным будет только разложение суверенной бюрократии с ее порочным пристрастием к ОМОНизму.
