Николай Петров
Поведение Медведева пока никак не свидетельствует о его президентских амбициях.
Фото Reuters
Впечатление от выборов: власти очень легко удалось получить нужный результат. Однако эта легкость в известном смысле обманчива. Чем легче оказалось сейчас, на первом этапе передачи власти, взять и раскрутить человека с 25-процентным рейтингом до 70%, тем больше сложностей ожидает власть при осуществлении реальной реконфигурации системы. 25-процентным, напомним, был рейтинг Медведева до того, как Путин объявил его преемником. Это было всего три месяца назад.
Возможно, власть не полностью осознает, чем грозит Путину этот колоссальный результат Медведева, понятно – заемный. Президент сказал, что он вместе с Медведевым будет фактически управлять страной и дальше. А это означает не просто поддержку преемника и тех его лозунгов и программ, с которыми тот выступил. Здесь есть очень важное отличие от того, что было в свое время у Ельцина. Нынешний колоссально высокий результат не является капиталом, кредитом доверия, позволяющим предпринимать какие-то серьезные шаги и осуществлять, может быть, не самые популярные, но тем не менее необходимые стране социально-экономические реформы. Наоборот, это то, что связывает преемника по рукам и ногам.
Каникулы закончились
Все это ставит власть в очень тяжелое положение. Поскольку те каникулы, которые она себе устроила во второй путинский президентский срок, фактически не реализуя никаких уже назревших тогда социальных и экономических реформ, уже закончились. И – хочет власть того или не хочет – она уже оказывается перед лицом очень серьезных проблем. Это и нарастающий экономический кризис, и наш собственный, связанный с глобальным мировым. Это и нарастание остроты социальных проблем, в первую очередь связанных с резким ухудшением трудового баланса в пользу пенсионеров. То есть у нас уменьшается число работающих и соответственно увеличивается нагрузка на них со стороны пенсионеров. И пока получается, что все те обещания, благожелательные рассказы, с которыми ранее выступал Медведев, очень серьезно расходятся с действительностью.
Пенсионная реформа уже не просто чисто реформаторский план – это жесткая необходимость А как ее осуществлять, когда ни она сама не готова, ни люди – к тому, чтобы идти на какие-то жертвы? А они потребуются – это очень больной вопрос. Мне кажется, что власть сейчас по рукам и ногам связана высокой поддержкой, которую она получила на выборах. Но получила она ее под стагнацию, а не под начало нового периода экономических и социальных реформ.
В ходе кампании я очень внимательно следил за всеми заявлениями, выступлениями и действующего президента, и только что избранного. И одно время, когда я сравнивал стратегию развития до 2020 года, озвученную на Госсовете Путиным, и программу Медведева, которую он озвучил на Красноярском экономическом форуме, мне казалось, что у первого вице-премьера более адекватная команда экспертов, которые лучше предыдущей понимают степень сложности стоящих перед страной проблем и вырабатывают соответствующие предложения.
Но мои ожидания развеялись, когда я прочитал стенограмму Совета по национальным проектам. Из документа следует, что экспертное обеспечение власти вообще – и в медведевской ее части, и в путинской – крайне плохое. И плохое не потому, что там не привлекают хороших экспертов, а потому, что в нашей нынешней политической конструкции власть не считает себя связанной теми оценками и предложениями, которые разрабатывают эксперты. Наоборот, она считает, что может политическим решением взять и изменить те крайне сложные и тревожные оценки, которые дают эксперты, и выйти к людям с абсолютно нереалистичной и неадекватной картинкой.
Достаточно рассмотреть рассуждения на Совете по нацпроектам в отношении демографии. Страна стоит перед очень серьезными проблемами: идет депопуляция, сейчас на ее фоне происходит резкое сокращение рабочей силы, что рождает очень серьезные проблемы – в связи и с амбициозными экономическими проектами, и вообще в демографической ситуацией в целом ряде регионов, особенно в восточных. Для того чтобы решать эти проблемы, надо, во-первых, понимать степень тяжести положения А во-вторых, вырабатывать какие-то адекватные меры. Что касается этих мер, то программа по переселению соотечественников, которую разрабатывали достаточно давно, в прошлом году была фактически сорвана. То есть реальные масштабы переселения оказались в десятки раз меньше, чем то, что было нужно, и то, что планировалось. А при этом вышел Медведев и заявил о том, что за год удалось больше чем на год увеличить среднюю продолжительность жизни, что через три-четыре года мы стабилизируем численность населения, а дальше будем ее наращивать... Это абсолютно неадекватное восприятие действительности, и его можно было бы считать каким-то предвыборным пиаром, если бы только власть не давала очень конкретных обязательств.
Неадекватное видение действительности
Когда кандидат в президенты, а теперь уже избранный президент говорит, что через три-четыре года мы сможем стабилизировать численность населения и начнется демографический рост, то это не обязательство на далекое будущее, которое никто никогда не сможет проверить. Это конкретное жесткое обязательство, которое он берет, просто не представляя себе, с какими проблемами имеет дело. И отсюда – сомнение в адекватности власти и в качестве экспертного обеспечения власти вообще, коль скоро власть не понимает, где граница управляемости. Не понимает, где есть естественные проблемы и тенденции, а где есть возможность как-то на них влиять. Принимая решения, власть пребывает в головокружении от успехов, причем не успехов реальных, а успехов воображаемых. Это очень опасная ситуация.
Мне кажется, что передача власти пока не состоялась. Пока есть лишь первые шаги: легитимизация Медведева через всенародное голосование. Передача власти закончится тогда, когда Медведев примет от Путина все рычаги и реально будет осуществлять ту власть, которую формально он сейчас получил. Как будет происходить этот процесс – большой и серьезный вопрос. И я боюсь, что никто сейчас на него ответить не может, потому что никогда ничего подобного у нас не было. Насколько успешно удастся решать конфликты, возникающие по ходу дела? А в том, что они будут возникать, нет никаких сомнений, и это очень серьезное испытание для любой политической системы.
Дальше мы сталкиваемся с одной большой проблемой. Почему во всем мире власть президента или избранного лица принято ограничивать двумя сроками, каким бы хорошим, каким бы эффективным это лицо ни оказывалось? Потому что два срока – это уже такое время, когда власть начинает закостеневать в своей внутренней организации. Когда самой успешной власти начинает не хватать связи с избирателями и с политическим классом вообще. И когда ей нужна встряска: не потому, что она плохая и неэффективная, а потому, что без этой встряски никакая власть не может сохранять свою эффективность.
Сантименты власти
Наша модель преемственности призвана лишить власть этой самой встряски, то есть лишить ее возможности отряхнуть то, что происходило в течение восьми лет, пусть самых успешных с властной точки зрения для страны, и начать новую страницу. Это большой минус. Это как с растительностью: когда осенью деревья сбрасывают листву и зимой промерзают, а заодно вместе с ними и все вредители и паразиты. А весной начинается новый цикл, и дерево восстанавливается. Если этого не будет – в наших условиях, когда зима очень мягкая, то весной дерево может погибнуть как раз из-за тех самых спокойно перезимовавших паразитов.
Примерно то же получается с передачей власти, коль скоро эта передача осуществляется так нежно, без жесткого и критического переосмысления. И переоценок того, что было. И обсуждения того, что нужно делать и что должно быть. То есть власть устраивает эту передачу в максимально удобной и мягкой для себя форме И тем сложнее ей самой сохранять себя и дальше, потому что при таком варианте наследуются все те ошибки, все те проблемы, все неэффективности, которые и копились в течение восьми лет.
Президент с большим количеством «но»
Мне кажется, есть одна простая вещь. В той модели, которая была реализована, Медведев так или иначе выигрывал в первом же туре. И поэтому проблемы с отсутствием значительной части международных наблюдателей, а также с тем, что присутствовавшие (именно в силу того, что других не допустили – и не допустили заранее) уже достаточно негативно оценивают результаты выборов, – все это удар по легитимности Медведева. Заметим: в ситуации, когда этого не должно было быть.
У нас выборы несправедливые – в том смысле, что с самого начала был жестко задан состав участников. Недопущение реальной политической конкуренции делает выборы несправедливыми. Но они могли быть вполне честными, потому что, по всем социологическим опросам, Медведев легко побеждал уже в первом туре. Сомнения в их честности связаны и с отсутствием нормального международного наблюдения – это, по сути, сознательное ослабление легитимизации Медведева как президента страны.
И еще. Тот год, который Медведев провел в качестве преемника – со всеми унижениями, которыми это сопровождалось, когда он из преемника № 1 стал преемником № 2, а потом снова преемником № 1, – это тоже целенаправленная делегитимизация Медведева на выборах, это сознательное ослабление его как полновластного руководителя страны. Это элемент схемы перехода власти, которая предусматривает появление Медведева не как, по крайней мере поначалу, сильного и полновластного президента, а как президента с большим количеством «но».
Мы знаем, что Путин неоднократно обещал не вмешиваться в президентские дела. Но в нашей стране очень гибкая грань, во-первых, между словами и делами и, во-вторых, между полномочиями формальными и реализуемыми. Я не вижу за те 2,5 месяца активной медведевской кампании, чтобы реальные его интересы и заявления выходили за рамки сферы его полномочий как первого вице-премьера. Его немного вводили в курс внешней политики, демонстрировали миру, не более того. Картинка, как она выглядит сейчас, это действительно некое раздвоение президента – с сохранением власти за Путиным и за кем-то еще. И вопрос в том, какова будет политическая динамика, то есть будет ли Медведев из ведомого, каковым пока является, постепенно превращаться в ведущего или предполагается, что то разделение ролей, которое мы видим сейчас, более или менее стабильно.
И дело здесь не в политической воле. Я уверен, что она есть и что Медведев – гораздо более жесткий и амбициозный человек, чем это демонстрируется и рассматривается экспертами. Другое дело, что помимо воли нужны рычаги для ее осуществления. И этих рычагов сознательно ему дано крайне мало. И вопрос в том, насколько быстро он сможет их получить – если все-таки он сможет их получить. И это главная проблема нашей конфигурации власти. То есть формально у нас есть новый президент, но реально никаких рычагов, начиная с команды и заканчивая теми инструментами, которыми пользовался Путин для осуществления своей власти, у Медведева не оказывается. Причина этого – не только воля Путина или его команды, но еще и объективная ситуация. Рычаги Путина были им сделаны самим и под себя – скажем, все президентские советы, состав всех полномочных и неполномочных представителей президента. Это личные представители Путина в тех или иных сферах. И Медведев их не может унаследовать: он должен либо отстроить свою собственную систему, со своими собственными представителями, либо играть роль ведомого, о котором мы говорили выше.
Кстати, Путин в январе 2000 года, еще только став и.о. президента, начал с того, что очень значительную часть полпредов президента в регионах сменил, назначив своих собственных – исполняющих обязанности. У него была такая возможность, потому что он пришел с поста руководителя мощной сетевой структуры ФСБ – именно там он взял людей для осуществления этого мероприятия. У Медведева нет такой возможности, у него еще нет сетевой структуры. Насколько быстро ему удастся построить свою команду – и не просто в Москве, но и в регионах, – мы сейчас будем наблюдать.
