Ольга Каменчук
Угроза и опасность с праотеческих времен ставили человека перед дилеммой: драться или бежать? 2009-й привнес серьезные изменения в настроения людей. Встречали его на пике панических настроений – не от недостатка информации о происходящем, как это часто бывает, а от ее избытка – разобраться в ворохе экономических новостей было сложно даже экспертам. Население же в целом пребывало в совершенном замешательстве.
Так, значительное количество опрошенных отмечали, что из-за постоянных мыслей о кризисе им стало труднее сосредоточиться на выполняемой работе. Особенно негативно на уровень тревожности влияла неясная ситуация на рынке труда. Многие сограждане опасались за стабильность своего рабочего места (так, концу 2008 года таковых насчитывалась почти половина – 48%), при этом вдвое (в сравнении с докризисным 2007 годом) возросло число тех, кто был согласен на трудоустройство без официального оформления.
Проблемы гуманитарные, экологические – отошли на пятый и десятый планы, на первых местах еще прочнее закрепились опасения по поводу роста цен, снижения уровня доходов, необходимости экономии. На протяжении всего года 81–85% сограждан столкнулись с инфляцией, 40–45% – с уменьшением доходов членов семьи, 22–27% – с отказом от некоторых товаров и услуг. Впрочем, к концу года данные показатели начали осторожно снижаться.
Ожидавшегося некоторыми социального взрыва не произошло и, очевидно, уже не будет. Вместо митингов на улицах сограждане припомнили стратегии адаптации, использовавшиеся ими на протяжении непростых 1980-х и 1990-х. К концу года почти две трети россиян (61%) утверждают, что уже приспособились к кризису, 17% – ожидают, что приспособятся к нему в ближайшем будущем, и лишь 13% убеждены, что никогда не смогут приспособиться к этим переменам. Причем число первых растет, вторых и третьих – снижается.
Тем не менее не у всех адаптация проходила гладко. Безусловно, самых незащищенных слоев населения перемены коснулись в первую очередь, однако любопытно в этой связи отметить еще одну группу. Сложно пришлось не только малоимущим, но и вполне обеспеченным 30–35-летним, которые социализировались уже в скучные, но процветавшие 2000-е. Им были неведомы адаптационные стратегии родителей, они привыкли потреблять, а не экономить и подрабатывать. Более того, к этому моменту большинство из них обзавелись семьями, и теперь голова должна была болеть не только о себе, но и о родных и близких.
Таким образом, первая половина 2009-го в событийном отношении прошла под тяжелым знаком экономического кризиса. Рост социального оптимизма ВЦИОМ начал фиксировать с весны, а о трендах возможно было говорить лишь с лета уходящего года. К настоящему моменту, несмотря на очевидные колебания всех основных индексов социальных настроений, мы видим определенный рост этих показателей, особенно в измерениях, касающихся народных оценок направления, в котором движется страна.
Все остальные события были в той или иной степени окрашены кризисными настроениями. Пикалево, несомненно, войдет в новейшую отечественную историю как иллюстрация взрывоопасности проблем моногородов, а также как пример ручного управления, вовремя примененного, но уповать на которое вечно – просто неразумно (92% россиян подчеркивали, что Пикалево – не единственный в стране город-банкрот, а уникальность ситуации заключалась лишь в том, что жителям этого города удалось обратить на себя внимание). Три четверти (75%) респондентов безоговорочно солидаризовались с участниками пикалевских событий. Правда, как это водится, солидарность была выражена скорее в символических формах. По данным соцопросов, подавляющее большинство тех, кто поддерживал протесты, делать это собрались бы скорее пассивно – ставя подписи под петициями, а не возводя баррикады.
Не только экономические проблемы занимали умы наших сограждан. Вторая часть уходящего года ознаменовалась серией крупных трагедий: Саяно-Шушенская ГЭС, «Невский экспресс», Пермь┘ Поэтому наряду с решением задач, нацеленных на выход из кризиса, на первый план в СМИ и речах политиков выходят вопросы модернизации, обеспечения безопасности, ответственности.
Многие другие события, особенно на фоне столь крупных катастроф, промелькнули не особенно заметно. Так, внешняя политика традиционно волнует людей (не только россиян) значительно меньше внутренней. Молочные войны с одними соседями, двадцатые за пару лет выборы – у других, нескончаемая сага о погромах в госучреждениях и попытках избрать президента – у третьих, – все это вызывало интерес, но скорее из разряда любопытства зеваки перед перфомансом.
Чем мы гордились? В последние годы наш патриотизм был в первую очередь спортивным, но и тут поствисокосный год несколько пошатнул основание. Поражение в матче со словенцами переживалось согражданами тяжело. Впрочем, значительно отношение к тренеру отечественной сборной не изменило. По-прежнему половина (47%) россиян положительно оценивают результаты работы голландского тренера (его «противники» составляют лишь 13%). Причем среди болельщиков – тех, кто разбирается в футболе, процент сторонников Гуса Хиддинка выше, чем в целом по стране.
Еще в этот год мы волновались по поводу ЕГЭ (что, как и в случае с любыми нововведениями, закономерно), гуляли на «Евровидении» – с по-московски небывалым размахом и особенной гордостью за почти нашего победителя – норвежца, голосовали (и не голосовали) на местных выборах, возмущались и строили башню «Охта центра» в Санкт-Петербурге – все эти события привлекли внимание значительной части россиян.
Трагедии в памяти держатся дольше – из года в год грустные даты и имена ушедших попадают в списки наиболее значительных событий года.
Весь год, как и другие до него, приносил нам испытания, в которых мы решали, как поступить: убежать или драться? Такой выбор мы делали и делаем каждый день, и вовсе не обязательно в кутузовских масштабах. Наша адаптация к кризису выражалась во многом в так называемых конструктивно-активных формах – мы не опустили руки, но и не полезли на баррикады, мы искали подработки и придумывали, как сэкономить. К сожалению, часто приходилось экономить на необходимом – каждый пятый (22%) россиянин, например, признавался, что уже экономит на лечении и медикаментах, что в отличие от экономии на одежде и обуви может ударить больнее, да еще и с так называемым отложенным эффектом.
Несомненно, уходящий год принес нам немало испытаний, но с многими из них мы сразились и многие – преодолели. Поэтому ситуативная тревожность и сложности не заставили россиян отчаяться.
