Леонид Абалкин
Леонид Абалкин: "Нужна долгосрочная социально-экономическая стратегия. Которой, к сожалению, у нас нет".
Фото Розы Цветковой
Перестройка, начавшаяся четверть века назад, стала сегодня предметом истории. О ней и ее лидерах будут спорить от восхваления до крайне негативных оценок. И это неизбежно. Единогласие – враг демократии. Все события, которые ближе к нам, являются современностью. Поэтому ни один учебник истории, написанный до наших дней, не может быть таким по определению.
Избрание в марте 1985 года Генеральным секретарем ЦК КПСС М.С.Горбачева стало событием. На смену дряхлеющим руководителям пришел молодой лидер, умеющий говорить с аппаратом, с активом, с коллективами трудящихся. И говорить без бумажки.
Его встретили с надеждой и – что не менее важно – с желанием немедленных улучшений. Народ к тому времени устал ждать. Обещанного коммунизма не построили, отставание от Запада нарастало, ВПК был крайне раздут. В стране нарастал дефицит на потребительском рынке. Повышения качества жизни не только ждали, но и требовали. Поэтому столь распространенным стал миф о возможности своевременного скачка к благополучию.
Уже через три месяца, 11 июля 1985 года, М.С.Горбачев выступил с большим докладом на совещании в ЦК по вопросам ускорения научно-технического прогресса. Разве можно было в такой срок разработать программу перестройки? Разумеется, нет. Подготовка доклада опиралась на хорошие заделы российских ученых. Поэтому перестройка – это дело не одного лица, она выражала настроения, волю и надежды людей, сложившиеся в стране.
На совещании были достаточно четко прописаны вопросы структурной и инвестиционной политики, ускорения научно-технического прогресса, принципиальные основы совершенствования хозяйственного механизма. И если бы на основе изложенных положений разработать долгосрочную стратегию социально-экономического развития страны, то мы получили бы заметные улучшения.
Однако был нужен быстрый и несомненный успех. Имелся поиск своеобразной «палочки-выручалочки». Началась смена кампаний: борьба за перевод всех и вся на бригадный подряд сменилась лозунгом всеобщей арендизации производства, ему на смену пришел «человеческий фактор».
Не успели разобраться с ним, как решили сделать ставку на кадровую политику. За оценкой и сменой лозунгов как-то совсем забыли о подготовке условий, необходимых для радикальной реформы. Прежде всего о необходимости коренного обновления аграрных отношений и оживления потребительского рынка.
В 1988 году началась подготовка к проведению XIX партийной конференции. Отбор делегатов на конференцию велся в новых традициях гласности. Мне пришлось выступать во многих гуманитарных институтах, выслушивать и обобщать замечания ученых. И вот в первый день конференции я получил слово. До него все выступления носили характер самоотчетов. Споров и настоящей гласности не было. Но у меня за плечами были мнения большого коллектива ученых и позиция представителя науки. Выступление мое очень не понравилось М.С.Горбачеву. Уже в тот же день он выступил с резкой критикой в мой адрес.
Сидя в зале, я размышлял о последствиях. Вот пройдет определенное время, и авторы истории партии будут писать о том, как на XIX партконференции появился еще один «уклон». После перерыва я вышел на улицу и закурил. И почувствовал одиночество. Курящих в то время было много, но я стоял один, и никто ко мне не подходил.
Материалы конференции ежедневно публиковались в «Правде» и стали достоянием общественности. Когда я приехал в институт, то «вертушка» (правительственная связь) несколько месяцев не включалась. Таковы были нравы.
В конце конференции ко мне подошел Н.И.Рыжков и предложил встретиться. После этого я регулярно участвовал в заседаниях президиума Совета Министров.
В 1989 году начались выборы делегатов для участия в работе первого Съезда народных депутатов. Они проходили по установленным стандартам, и я был избран от партийной сотни. За заседаниями съезда с волнением, прильнув к телевизорам, наблюдала вся страна. Выступить на съезде хотело огромное число делегатов, но прорваться к трибуне было невозможно.
Когда мы выходили со съезда, нас встречали сотни людей с вопросами. И если ты не снял с пиджака значок депутата, а многие это делали, то приходилось примерно час рассказывать о работе съезда, об оценке ситуации в стране, о надеждах на улучшение.
В ходе работы съезда ко мне снова подошел Рыжков и пригласил к себе на беседу. Он предложил стать его заместителем в составе правительства и возглавить Государственную компанию по экономической реформе. Я попросил время на размышления, и он ответил: «Один день». Я посоветовался только с женой и назавтра подтвердил свое согласие. Помочь стране в трудные для нее годы считал своим научным и гражданским долгом.
Подтвердив согласие, я задал вопрос: могу ли я сохранить за собой должность директора Института экономики? Разумеется, на общественных основаниях. Николай Иванович разрешил. Тогда и была учреждена должность первого заместителя директора, которым стал Б.З.Мильнер. Институт стал опорной научной базой комиссии по реформе, готовил аналитические заметки и предложения, участвовал в разработке различных программ и предложений.
Утвержденный состав правительства значительно сократился. Из старых министров осталось лишь пять человек. Число министров сократилось с 52 до 32, то есть почти на 40%. Произошло омоложение членов правительства: до 50 лет стало 5 человек, от 51 до 55 лет – 21 человек, от 56 до 60 лет – 31 человек, свыше 60 лет – 13. В составе президиума правительства, в который входят во главе с премьером его замы и управляющий делами, было три действительных члена Академии наук.
Началось постепенное разгосударствление экономики, прежде всего управления. Был ликвидирован ряд министерств, на базе которых возникли государственные концерны: «Газпром», возглавляемый В.С.Черномырдиным, и «Агрохим», которым руководил Н.М.Ольшанский.
Еще раньше начался кооперативный прорыв. Закон о развитии кооперации готовился достаточно сложно. Готовила его комиссия, возглавляемая академиком С.А.Ситаряном. В мае 1988 года Рыжков выступил в Верховном Совете с докладом «О роли кооперации в развитии экономики страны и проекте Закона о кооперации в СССР». Именно в этом докладе впервые дана принципиальная оценка роли рынка и конкуренции в концепции радикальной экономической реформы. Принятие закона не только разрушило монополию государственной собственности, но и дало толчок развитию предпринимательства. Многие из них начали свой рост именно в кооперации. К сожалению, о кооперации сегодня забыли, а она бы могла снять многие перегородки в движении хозяйственных ресурсов. Из ныне действующей Конституции исчезло упоминание о самой кооперации.
Время настойчиво требовало принятия оперативных решений, создания акционерных обществ. А закона о них не было. Как-то вечером мне позвонил Николай Рыжков и сказал о просьбе создать акционерное общество «КамАЗ». Я попросил два часа времени и посоветовался с коллегами по комиссии. Потом сообщил свой ответ: мы за его акционирование с разделением половины акций между Центром и Татарстаном и передачей второй половины трудовому коллективу. Успехи «КамАЗа» на автопробегах доказали правомерность такого решения.
В последующем встал вопрос о выведении Центрального банка из подчинения правительству и создании его как самостоятельного субъекта. Здесь мы много спорили, но решение было принято. В последующем российское правительство просто переписало этот закон, а Центральный банк и сегодня функционирует по разработанным тогда правилам.
К ноябрю 1989 года комиссия разработала долгосрочную программу реформы. Она была опубликована в массовом еженедельнике «Экономическая газета». 13 ноября в Колонном зале состоялась пленарное заседание Всесоюзной научно-практической конференции. На ней была рассмотрена тема «Радикальная экономическая реформа: первоочередные и долговременные меры». В работе конференции участвовали М.С.Горбачев, Н.И.Рыжков, члены Политбюро, министры, выдающиеся ученые. Вот так и началась радикальная реформа.
Главное отличие концепции радикальной экономической реформы состоит в ее взвешенности и поэтапности осуществления. Она охватывала три этапа: 1990, 1991–1992 и 1993–1995 годы. В соответствии с ней к 1995 году удельный вес предприятий, находящихся в государственной собственности, должен был составить 30% (по стоимости основных фондов), доля акционерных предприятий и других хозяйственных сообществ – 25%, арендных предприятий – 20% и кооперативов – 15%. И это можно было сделать без потрясений, которые валились на долю многострадального российского народа.
К концу 1990 года у правительства Рыжкова было все: четкая программа действий, люди, которые знали, что и как надо делать, накопленный опыт реформирования экономики. Не было лишь одного – доверия. Каждое заседание Верховного Совета начиналось с требования отставки правительства. Его обсуждали, но не принимали.
Ситуация требовала сильной исполнительной власти. Тогда и родился вариант упразднения Совета Министров и замены его Комитетом министров. Главой исполнительной власти становился, естественно, Михаил Горбачев. Соответствующие поправки к Конституции были приняты практически без обсуждения.
Дальнейшие события невозможно изложить в статье. Но вопрос о судьбе Горбачева обязывает вспомнить о состоявшемся в апреле 1991 года Пленуме ЦК КПСС. На нем Михаил Сергеевич поставил вопрос о своей отставке. После этого был объявлен перерыв, и члены ЦК решились высказаться в его поддержку. Было решено составить письмо и попросить А.И.Вольского (он уже был объявлен среди выступающих) огласить его. Подписали его примерно 70 человек.
Однако после перерыва вопрос об отставке был снят. Вольский не стал зачитывать заявление, но сказал: «Если кто-то рассчитывает, что новый президент, генсек сумеет вернуть страну в лоно жесткого правления и повиновения людей, он должен понимать, что такой поворот встретит полное сопротивление общества. Такое решение Пленума ЦК будет равнозначно государственному перевороту, вновь окружит СССР «железным занавесом», но уже по нашей инициативе».
Именно тогда встал вопрос о необходимости раздела партии, о создании социал-демократической партии. Я говорил на эту тему с руководителями партии, с членами ЦК. Со мной в принципе соглашались, но говорили, что пока рано. Сегодня никакой социал-демократической партии в стране нет.
Мне трудно сказать, как бы сложилось соотношение: где восемь миллионов, где шесть миллионов человек. Но интеллектуальная часть, сторонники реформы, обновления общества были сосредоточены в социал-демократической партии. Раньше академика С.С.Шаталина вывели из состава ЦК именно за то, что он высказывался в печати в пользу социал-демократических идей. Против этого высказались три члена ЦК – я и еще кто-то двое.
И здесь мне приходит на память теория социальных альтернатив. Раскройте ладонь и разведите пальцы. Вы увидите левый и правый край, середину, промежутки между ними. Пройдет время, и ситуация изменится. Но теория социальных альтернатив неизменна. Она определяет логику общественного прогресса. Если мы от нее откажемся, то есть какая-то неведомая сила, которая определяет все как в современной истории, так и в трагических событиях XX века.
Дальнейший рассказ уводит нас далеко от современности. А для этого следует подумать над современной парадигмой обществоведения. Именно она нужна для завтрашнего дня России, для ее будущего и для того, чтобы мы могли в меру своих сил вернуть стране ее славу и величие.
Ключевой проблемой, на этот взгляд, является разработка долгосрочной социально-экономической стратегии. Ее, к сожалению, у нас нет. Принятая программа до 2020 года готовилась келейно, совершенно устарела в условиях глобального кризиса и требует альтернативных целевых установок.
Чтобы разработать такую стратегию, придать ей национальный характер, нужно обсудить ее в научных организациях и ведущих вузах, в Торгово-промышленной палате и ее региональных организациях, в профсоюзах. Тогда власть может принять ее и взять на себя ответственность за ее реализацию.
Очень важен именно ее долгосрочный характер. При трехлетних программах, тем более при «ручном управлении», мы никогда не сделаем инновационной экономики. Чтобы инновации были не на словах, а на деле, нужно подготовить проекты, составлять бизнес-планы, закупать оборудование, готовить кадры. А эффект от этих затрат будет только через пять–семь лет. При таком подходе инноваций в принципе не будет.
Очень сложной и нерешенной проблемой является смешение функций капитала как собственности и капитала как функции. Доход на капитал в первом виде выступает в форме процента. Его можно вложить в банк или купить акции. Капитал как функция приносит предпринимательский доход. Его природа (по новым меркам) не носит эксплуататорской формы, а является платой за организацию и управление, за инновации и освоение рынка, за связанный с этим риск.
Пренебрежение этими ключевыми понятиями политической экономии грубо искажено в российской действительности. Собственник и предприниматель слиты воедино. Первые являются одновременно и предпринимателями. Они становятся исполнительными директорами, сами устанавливают себе зарплату, получают высокие бонусы. К тому же в состав исполнительных директоров входят и представители власти. Круг замкнулся. И никакого выравнивания доходов в стране не происходит.
Есть такое понятие, как децильный коэффициент: отношение доходов 10% самых бедных граждан к доходам 10% самых богатых. В европейских странах это составляет 1 к 6 или 8 раз. Если оно более 1 к 10, то это предел, за которым следует стремление к скорейшему обогащению, агрессии и социальной нестабильности. В России оно составляет 1 к 16. Не разорвав эту связь, мы не в состоянии (по определению) укрепить согласие в обществе.
Сегодня все научились говорить без бумажки. Вся публицистика заполнена словами: инновации, модернизация, диверсификация, нанотехнологии, Кремниевая долина и т.д. Если вместо слов появятся реальные дела, то можно с уверенностью смотреть в завтрашний день.
