Николай Петровский
Опасаясь "Движения 11 декабря", власть давит "Стратегию-31", публично заявляя, что это от них, оппозиционеров, вся зараза.
Фото Елены Рыковой (НГ-фото)
1. «Декабристы на Манежной» – это во многом демонстрация неспособности власти быстро реагировать на новые вызовы. В конце 2009 года власть проспала Калининград, в конце 2010-го – уже Манежную площадь. Возможно, сыграло свою роль и то, что с заменой Лужкова и продолжающимся демонтажем всего его режима нарушились какие-то неформальные механизмы оповещения и предупреждения такого рода массовых акций. Если в этом был элемент провокации, то это игра с огнем, на которую, думаю, не способны действующие политические игроки во власти. Другое дело, что получить на этом какие-то дивиденды хотели бы многие: и фанаты, и националисты, и Кремль. При этом власть растерялась и испугалась, ее реакции производят впечатление метания. 11 декабря – это симптом, а не болезнь. Болезнь же серьезная и застарелая, и если не давать ей проявляться у стен Кремля, на что сейчас нацелены усилия власти, легче особо не станет. Проблема в том, что власть, будучи неспособной лечить болезнь, просто пытается загнать ее вглубь.
На Манежной мы увидели лицо «поколения ВВП». Неорганизованная толпа может быть страшнее организованной. Особенно когда ей нечего противопоставить. Где же все кремлевские отряды: «Наши», МГЕР, «Сталь», «Местные»?.. Кого-то из них там замечали, вот только без привычных флажков и маек. В свое время с напугавшим ее призраком оранжевой угрозы власть боролась, в том числе приручая коричневую. Что она будет делать сейчас?
2. Весь суд по второму делу Ходорковского и в особенности его завершение – смесь наглости и цинизма, демонстративное попрание закона. Это напоминает советские времена, и не столько сталинские процессы, сколько некоторые суды над диссидентами времен стагнации и крепчающего маразма, когда власть специально демонстрировала, что она выше закона, отнюдь не пытаясь изобразить «честную игру».
Хотел того Путин или нет, Ходорковский стал реальным маркером всего его режима, наиболее стабильным его элементом. Происходящее вызывает ощущение дурного сериала, превращения трагедии в фарс, где злодей смешон, но жертвам его от этого не легче. Не вижу в деле конфликта между двумя лидерами скорее разные формы их пиара. А вот нежелание значительной части элит – и не в форме глухого ропота, а выражаемое публично – вижу.
Приговор Хамовнического суда – это демонстрация того, что система и не способна, и не хочет меняться. Не исключено, впрочем, что какие-то жесты «гуманизма» мы увидим.
3. Историю с Химкинским лесом, несмотря на то что, казалось бы, власть здесь настояла на своем, я вижу скорее в позитивном ключе. И дело не в количестве посаженных деревьев или ширине полосы отводов вдоль дороги (здесь вряд ли можно верить даваемым сегодня обещаниям), а в том, что была продемонстрирована готовность людей требовать и добиваться отчета от власти, контролировать ее и солидаризоваться; и если не усаживать власть за стол переговоров, то хотя бы заставлять ее реагировать в режиме реального времени.
В стране реально возникает публичная политика – и не со стороны политических партий, где власть все глухо забетонировала, а там, откуда ее не ждали. Появляются и новые имена, чего уж не было давно, или старые поворачиваются новым качеством.
Негатив я вижу даже не в том, что власть с самого начала не собиралась разбираться с проблемой, по сути, обманывая людей, но в том, что, кроме, может быть, рефлекса Павлова, власть ничего не вынесла. Нет и намека на создание каких-то механизмов, способных не допустить повторения в будущем.
Негатив и в том, что Химки все больше выглядят, как станица Кущевская, но не в тысяче с лишним километров от Кремля, а сразу за Кольцевой.
4. Ощущение какого-то наигрыша, какой-то фантасмагории/опереточности с арбалетчиками из тольяттинского «Народного фронта освобождения России» и «Народного ополчения имени Минина и Пожарского».
Забавно, что раскрутившийся на покушении на Чубайса, которое прокуратура не смогла доказать в суде, Квачков, оказывается, замахнулся аж на государственный переворот. Теперь доказывать его вину присяжным не понадобится – если новое его дело дойдет до суда, то вряд ли там развалится. Как второе дело Ходорковского и Лебедева. Если так, то это будет тестом для либеральной общественности – захочет ли она вступиться или «врагам – закон»?
5. Опасаясь «Движения 11 декабря», власть давит «Стратегию-31», публично заявляя, что это от них, оппозиционеров, вся зараза.
Как и в случае с Манежкой, виден страх власти, как и в случае с судом над Ходорковским, видно демонстративное попрание норм, особенно вопиющее в случае Лимонова.
Комментарии в СМИ выдают желание Кремля дискредитировать и рассорить недавно объединившуюся четверку оппозиционеров, как это было проделано, и не без успеха, с «31».
***
Все вместе производит впечатление туго скручиваемых пружин, которые распрямятся, причем скорее рано, чем поздно┘ Сквозной нитью через все эти события проходят суды, впечатление от которых – крайне удручающее. И почти полное отсутствие профессиональных «политиков» – они у нас реагируют не на сами события, а на комментарии Запада по поводу этих событий. При этом можно говорить и о появлении политики, но только не там, где ей огородили место, все там вытоптав┘
Что это? Поворот (только правый) со стороны власти и сбрасывание ставших ненужными масок или откачка маятника, за которой последует противофаза? Ждать ответа осталось очень недолго. Впрочем, может статься, что и разница невелика – ведь власть не столько направляет, сколько ее бросает вслед за событиями.
