Эра уличной политики только началась

Крещение выборами для новых партий переместится теперь в регионы.
Фото РИА Новости

Президентские выборы не искупили «декабрьского греха» власти, но лишь усилили недовольство городских слоев ее тактикой и политическим курсом. Они также усугубили смятение в рядах системной левой оппозиции, которая даже попыталась заявить о нечестных выборах, а ее лидер проигнорировал приглашение на встречу с кандидатом-победителем, тем самым подчеркивая сомнения в законности его избрания. И, разумеется, они показали серьезный всплеск активности на правом фланге, где кандидату-миллиардеру удалось показать результат, которого либералы не добивались уже целое десятилетие.

Иными словами, фигура нового президента с его легитимностью (мало кем по существу оспариваемой) стала фактором, безусловно раздражающим общественное мнение, но отнюдь не определяющим перипетии неожиданно вернувшейся в Россию политики. Зато партийная демократия, ренессанс которой явно не за горами, практически несомненно станет площадкой, на которой развернутся главные политические баталии в ближайшие годы.

Контуры будущей партийной системы, а следовательно, и российского парламента следующего созыва зависят от соотношения сил между тремя политическими платформами: двумя уже существующими (партией власти и левым движением) и одной нарождающейся – праволиберальной. Перед каждой из них стоят свои собственные задачи, но в конечном итоге все они заинтересованы в консолидации и активизации своего ядерного электората. Несмотря на заметный спад активности на городских площадях, эра уличной политики в стране только началась, и способность мобилизовывать людей для публичного выражения недовольства действиями властей может дать тем, кто проявит ее в наибольшей степени, заметные преимущества в борьбе с потенциальными соперниками на региональных и муниципальных выборах.

Сегодня все внимание наблюдателей вполне закономерно сосредоточено на праволиберальном фланге. Действительно, «второе пришествие» либералов в российскую политику сродни чуду – но это пока еще не тектонический сдвиг, а первая подвижка, которая может повлиять на российскую политику не только сама по себе, но и через шаги других политических сил.

Прежде всего стоит сказать несколько слов о левом фланге. Показав очень хорошие результаты в декабре, он существенно снизил их в марте. С одной стороны, даже те, кто готов был голосовать за коммунистов как приверженцев определенной идеологии, не привлекала личность их кандидата, а желание многих граждан видеть в Думе дееспособную оппозицию не имело ничего общего с их готовностью поставить во главе государства человека, открыто призывавшего к демонтажу сложившейся экономической системы. С другой стороны, популярность «Справедливой России», порожденная присутствием в партии многих знаковых фигур, не помогла Сергею Миронову – явному спойлеру – добиться заметного успеха. Кроме того, зимние протесты вывели на сцену несколько перспективных политиков, ассоциирующих себя с этой частью политического спектра. Тем самым стало ясно, что для обеих левых партий пришло время менять лидеров – а так как в обеих «зачистка» конкурентов в последние годы шла не менее активно, чем во властных структурах, сделать это будет нелегко. Между тем именно от того, удастся ли левым силам, во-первых, осуществить спокойную смену руководства; во-вторых, задуматься о рациональной, в большей мере напоминающей стратегии европейской социал-демократии, программе действий и, в-третьих, отбросить лозунги, которые ни при каких условиях не могут быть реализованы, и зависит будущее обеих левых партий. Тем более в условиях, когда левый радикализм поднимет на свои знамена множество новых небольших партий левого толка.

Наиболее трудная задача встает перед сторонниками праволиберальной идеи. Социологические исследования показывают, что люди, придерживающиеся этих взглядов, составили большинство в протестном движении. Именно общегражданская колонна на шествии по Якиманке 4 февраля стала наиболее многочисленной. В то же время этот «авангард» российского среднего класса, состоящий прежде всего из городских образованных слоев двух столиц, никогда не имел достойного политического представительства и собственных «глашатаев». Сегодня его интересы представляет разномастная и разобщенная группа политиков, общественных деятелей, гражданских активистов. «Прощальная» реформа президента Медведева откроет лицам (потому что лидерами их назвать невозможно и не нужно) протестного движения дорогу в большую политику. Уже сегодня очевидно, что снятие всяких ограничений на создание партийных структур приведет к хаотизации политической жизни и обострению конкуренции прежде всего в рамках праволиберального лагеря.

Кто может выиграть в этой ситуации? Во-первых, те, кто сможет быстро выстроить работающую эффективную партию с развитой региональной сетью. В ближайшие годы центр политической жизни раздробится, и активность переместится в регионы, где новые партии смогут пройти крещение региональными выборами и выборами губернаторов. В то же время если вновь создаваемые партийные структуры воспроизведут изъяны своих предшественников, то есть окажутся вождистскими структурами, построенными по принципу лояльности может и достойному, но бессменному лидеру, не адаптируются к новым средствам коммуникации и мобилизации – Интернету, расплодят бюрократию и не допустят внутрипартийной демократии в виде праймериз, они не только не наберут сторонников, но и потеряют существующую сегодня поддержку.

Во-вторых, успех будет сопутствовать тем, кто сумеет договориться. Повседневная рутинная политическая деятельность в условиях хаотизации вновь поставит на повестку дня извечную проблему российской оппозиции – неспособность объединиться и хотя бы временно отказаться от амбиций ради победы. Занятная арифметика российской политики такова, что от перемены мест слагаемых сумма изменяется и уменьшается. Это было доказано 24 сентября, когда Путин и Медведев решили обменяться постами. В сфере партстроительства можно прогнозировать, что при сложении любых двух политических величин результат окажется больше их простой суммы.

И, конечно, нельзя сбрасывать со счетов и «Единую Россию». Хотя прежде она позиционировалась как центристская, сегодня ее суть ясна: это партия тех, кто не хочет перемен. Партия статус-кво, сообщество консерваторов и по совместительству карьеристов. Ей сложнее всего будет мобилизовать свой электорат на активные действия без раздачи денег за участие в митингах, для появления на которых можно приехать из провинции в Москву не за свой счет. Однако это не значит, что дни этой партии сочтены. Главная опора власти, она не исчезнет со сцены – но поиск новой идеологии станет для нее задачей номер один. Я могу ошибаться, но такой идеологией скорее всего станет идеология «державничества», явного социального консерватизма. Она способна и удовлетворить ретроградов, составляющих ядро партии, и завлечь в ее ряды некоторую часть националистически мыслящих людей, тоскующих, как и ее лидер, по распавшемуся СССР. В последние месяцы руководители ЕР все чаще говорят о Евразийском союзе, об объединяющей роли России и даже о том, что постсоветские страны, не готовые с ней сближаться, «будут включены в иные – и, возможно, не столь толерантные и нравственные – объединения, какими некогда были Российская империя и, в дальнейшем, Советский Союз».

Конечно, ЕР в ее нынешней ситуации не сможет занять наступательную позицию – и если политический ренессанс на левом и правом флангах действительно произойдет, то в перспективе мы сможем увидеть в России довольно устойчивую двухпартийную систему с третьей, балансирующей, партией, причем роль балансира будет помогать ей, даже более слабой, чем остальные, оставаться партией власти еще некоторое время.