Тест на державность

Если над нами до сих пор производят эксперименты, значит, мы – и слабое государство, и слабая нация.
Фото Olga Maltseva/AFP

Из всех событий этих президентских выборов на меня наибольшее впечатление произвело выступление Путина на Манежной площади поздно вечером 4 марта. Я слушал Путина в студии программы «Время» на Первом канале как раз в тот момент, когда сам безуспешно пытался найти стержневую идею своего выступления, которое, к счастью, все откладывалось и откладывалось. Все верно, я оценивал исторический смысл этих выборов, точно как Путин. Эти выборы, которые происходили в условиях беспрецедентного давления и наших оппозиционных СМИ, и Интернета на психику городского избирателя, и прежде всего избирателя Москвы и Санкт-Петербурга, конечно же, «были важным тестом для всех нас, для всего народа на политическую зрелость, самостоятельность, независимость». В этой конкретной ситуации растущего с конца сентября 2011 года антипутинского психоза, когда московская интеллигенция называла «нерукопожатными» тех, кто собирался голосовать за Путина, народ России действительно «защитил право самому определять свою судьбу». С точки зрения здравого смысла, элементарной логики в этой конкретной ситуации начала 2012 года реальной альтернативы Путину действительно не было. Все остальное – эксперименты со многими неизвестными.

Я слушал речь Путина, соглашался со сказанным, но мне вдруг неожиданно открылся второй, подспудный смысл этой речи, и прежнее благостное настроение исчезло. Победа – это хорошо. Но ведь сам тот факт, что над нами производят эксперименты, говорит о том, что мы и слабое государство, и слабая нация. Попробуй проводить тесты над англичанами или французами. Это невозможно.

Если у «внешних сил» до сих пор остается возможность проводить тесты на политическую зрелость российского народа, то это означает, что мы еще не нашли окончательную почву под ногами, что в следующий раз, более благоприятный для «внешних сил», нас можно подвигнуть на это несамостоятельное и зависимое решение. И надо понимать, что знают серьезные аналитики, что если в бывших советских республиках внешние силы устраивали цветные революции просто для прихода к власти проамериканских лидеров, то у нас предпринимаются попытки устроить подобные революции для того, чтобы спровоцировать очередной, на этот раз окончательный распад России.

Конечно, слава богу, что в этот раз народ российский проявил несвойственную ему расчетливость и осторожность и решил, что лучше Путин, который многим надоел вместе со своим «тандемом», но который в состоянии что-то полезное делать для страны, который обещает сохранить хотя бы то, что есть, чем клоуны от политики и политические старожилы-неудачники. На этих выборах начало проявляться у русского народа то, чего у него никогда раньше не было, проявляться инстинкт самосохранения. И куда мудрее были эти простые люди, сделавшие ставку на стабильность и предсказуемость, чем те интеллектуалы, кто увидел в Алексее Навальном и Сергее Удальцове «будущих русских президентов».

А был ли праздник?

Все-таки было что-то тревожное, надрывное в том, как Путин воспринимал собственную победу. На самом деле, на его лице было все, даже слезы, но только не ощущение праздника. И действительно, мало было праздника в том, что на самом деле на этих выборах какой-то внятной альтернативы Путину и его курсу на сохранение целостности страны, на сохранение стабильности, мало праздника в том, что на самом деле у нас нет никакой внятной оппозиции, пользующейся поддержкой населения, что у нас выборы сопровождаются злобой, ненавистью, истерикой, сопровождаются оскорблением человеческого достоинства своих противников, даже откровенным социальным расизмом.

Чего стоит только предложение некоторых интеллектуалов судить о победе не по количеству голосов, поданных за того или иного кандидата, а по интеллектуальному качеству и образованию проголосовавших. И, наверное, у рабочего с Урала более чем достаточно оснований ненавидеть самодовольную, гламурную Москву, которая денно и нощно в СМИ оскорбляет их человеческое достоинство. Правда, нет никаких гарантий, что эта рабочая Россия всегда будет поддерживать Путина.

И мало радости в том, что у нас каждый раз очередные президентские выборы происходят в атмосфере чрезвычайщины, немотивированной агрессии, ненависти, ожесточения, что каждый раз на этих выборах мы решаем вопрос не просто о персоналиях, о том, кому быть следующим президентом, не даже о программах развития страны, а о ее существовании вообще. И причина этого не только в присущем русским катастрофизме, но и в том, что у нас всех нет твердой уверенности в будущем. Мы почему-то каждый раз на президентских выборах снова решаем вопрос о цивилизационном, формационном будущем своей страны. В 1991 году мы выбирали не просто между Николаем Рыжковым и Борисом Ельциным, а между сохранением РСФСР в составе СССР и курсом на так называемый суверенитет, на выход РСФСР из состава исторической России. В 1996 году мы выбирали не между Геннадием Зюгановым и Борисом Ельциным, а между попыткой реставрировать нереставрируемую советскую систему и курсом реформаторов на продолжение нашей «революционной» приватизации. И сейчас мы выбирали не между Путиным и антипутинцами, а между сохранением той стабильности, которая все-таки есть, и курсом на радикальную модернизацию сложившейся политической системы.

О ценностях и целостности

Но если мы до сих пор не решили для себя самого главного, не решили вопрос о цивилизационных основаниях нашей страны, о ее сущностных ценностях, то, значит, до сих пор у нас нет ни устойчивого государства, ни сложившейся русской нации. В том-то и дело, что Путин добился своей непростой победы во все еще расколотой стране, где нет нации, где на общей территории сосуществуют рядом друг с другом различные сообщества людей с различными интересами, по-разному воспринимающих и свою страну, и свое место в ней.

У меня ощущение, что среди тех, кто приходил на митинги на Болотную и на проспект Сахарова, не было ни одного из тех 500 тыс., кто стоял по ночам в очереди к храму Христа Спасителя, чтобы поклониться поясу Богородицы. И страшная правда состоит в том, что те, кто стоял в очереди в храм Христа Спасителя, куда крепче связывают свою судьбу с Россией, чем те, кто восторгается грязными остротами Дмитрия Быкова.

На этих выборах мы снова, как и в 1991 году, решали вопрос о целостности нынешней России, о том, надо или не надо «кормить Кавказ», нужно нам укреплять силы ядерного сдерживания или вообще отказаться от ядерного оружия, надо ли во всех случаях отстаивать свой традиционный российский суверенитет или поступиться им во имя быстрейшей интеграции в сообщество европейских государств. Мы до сих пор продолжаем спорить о том же, о чем спорила наша интеллигенция в начале 90-х. Разница есть, но не в лучшую сторону. В начале 90-х не было все же той злобы, агрессии и ненависти, которые, как я сказал, присутствовали в политической борьбе на этих президентских выборах.

Лично меня тревожит еще и тот факт, что на самом деле не было во время этой предвыборной кампании и идейного единства среди сторонников, доверенных лиц Путина. Одни говорили, что победа Путину нужна, чтобы наконец-то соединить стабильность и суверенитет с достатком нуждающихся, и я с ними, с этими сторонниками Путина, согласен. Россия рано или поздно взбунтуется, если не будет взят курс на национализацию нашей элиты, если Путин не займется всерьез более справедливым распределением доходов от использования наших все-таки общих национальных богатств.

Но среди сторонников Путина было и много тех, кто предлагает ему стабильность и суверенитет со строительством особой, русской, антизападной цивилизации, кто говорит, что русскому человеку не нужен «социальный паек», а позарез ему нужна мессианская идея. Сотни раз разоблаченный миф об особой русской, «немещанской» цивилизации был взят на вооружение даже некоторыми руководителями предвыборного штаба Путина.

И уж совсем противоестественной была попытка некоторых, очень активных сторонников Путина, соединить борьбу за суверенитет России с «красным проектом». Тут вообще не обошлось без откровенного цинизма и шарлатанства. Политологи, которые создали для себя не просто капитализм, а настоящий рай на земле, предлагают измученной от советского дефицита и нынешней бедности России отказаться от мысли о достойном «социальном пайке» и снова всерьез заняться воплощением в жизнь «красного проекта». Я понимаю, что на выборах не до идеологической гигиены.

Но нельзя, с одной стороны, в статьях Путина говорить о том, что большевики устроили «геноцид казачества», то есть сознательно уничтожали опору российской государственности, а с другой стороны, предоставлять телеэкран для пропаганды «красного проекта», то есть большевистской программы истребления России. Надо в конце концов осознать, что сегодня русской нации нет еще и потому, что ее силы надорвал «красный проект». Надо вспомнить азы политграмотности, вспомнить, что государственный суверенитет и «красный проект» со своим пролетарским космополитизмом по природе несовместимы.

Путин во время предвыборной кампании ушел от вопроса о сущности нашей государственной идеологии, о том, какие ценности должна исповедовать современная Россия. Но пора и ему, Путину, и всем увидеть, что внешние силы над нами потому и проводят различного рода тесты, что мы хитрим, не говорим о главном. Мы будем оставаться объектом различного рода тестов, пока не определимся, что для нас очень дорого, пока не скажем, что было добром, а что было безусловным злом нашей национальной истории.

Путин добился своей непростой победы во все еще расколотой стране. Фото Reuters

Угрозы и риски российской стабильности

Слава богу, что на этот раз, как говорил Путин, российский избиратель «защитил право определять свою судьбу». Но ведь вся драма состоит в том, что у нас в России до сих пор бытуют самые различные представления о своей русской судьбе. И видит бог, пока что нет никаких гарантий, что на следующих президентских выборах наш российский народ не пойдет за теми, кто предлагает вместо суверенной России жизнь в уютной, комфортной, деидеологизированной, демилитаризованной России, которая, как мечтает наша либеральная интеллигенция, навсегда откажется от своих «державных амбиций». А почему нет? Народ, который в 1941–1945 годы прошел через самый страшный тест в своей истории, сохранил ценой многомиллионных жертв не только свою независимость, но и целостность исторической России, спустя всего полвека во имя того, чтобы не «кормить украинцев и белорусов», сам, по собственной инициативе, уничтожил Великую Победу 1941–1945 годов.

Путин во время своей речи не почувствовал, что его критика внешних сил, которые над нами устраивают эксперименты, является и критикой его собственной деятельности, направленной на восстановление суверенитета России. Сам тот факт, что над Россией, как и в 90-е, внешние силы продолжают устраивать тесты, говорит о том, что мы все же не ушли целиком из 90-х, что нам так и не удалось «поднять Россию с колен». Конечно, у нас сейчас куда больше суверенитета, чем было в 90-е, но надо видеть и правду. Над нами потому и проводят тесты, пытаются примерить на Россию сценарии бархатных революций, что мы все же недалеко ушли от Сербии и Украины.

Ни одна уважаемая страна мира не допустит того, что возможно в путинской России: чтобы радиостанция США не только работала на ее территории, но и использовала свой эфир для дискредитации в глазах населения лидеров этой страны. И не следует недооценивать рост критики курса Путина справа, рост недовольства прежде всего православной России тем, что он, Путин, дал «слишком большую волю прозападным силам». Сам слышал эту критику Путина во время своей встречи с православной общественностью Калуги в октябре 2011 года.

Конечно, нельзя добиться подлинного суверенитета страны, где вся элита несуверенна своим духом, не связывает свое будущее с собственной страной, а строит свои дома, учит детей и держит свои деньги за бугром. Но тут надо выбирать: или создавать суверенную российскую элиту, или перестать радоваться тому, что наш российский народ выдержал тест на независимость. Надо в конце концов увидеть, что российский народ, проголосовавший за Путина, может в конце концов устать от наших российских абсурдов, перестать защищать достоинство страны, которой правит антинациональная элита.

Тот факт, что «внешние силы» организуют тесты на проверку независимости российского народа, означает, что в его среде много тех, для которых интересы США выше интересов собственной страны. И надо сказать, что разговоры о «пятой колонне» упрощают суть проблемы, уводят нас от понимания более существенных изъянов современной России, от понимания того, что готовность многих представителей интеллигенции сознательно и чаще всего безвозмездно делать то, что выгодно «внешним силам», проистекает от неверия в будущее своей страны. За всем этим откровенным пораженчеством некоторой части нашей интеллигенции стоит глубинное неверие в собственный народ. И совсем не случайно, на что обратил внимание обозреватель «МК» Михаил Ростовский, что агрессия, злоба, язык ненависти тех, кто создавал антипутинские тексты, соседствовал с откровенным пренебрежением к достоинству тех, кто думает иначе, чем они. Люди, которые якобы добиваются демократии и свободы в России, не отдают себе отчета, что демократия не может существовать без того, чем они не обладают, без ощущения изначального морального равенства людей.

Таким образом, если вдуматься всерьез в подспудный смысл речи Путина на Манежной площади, то обнаружится, что она несла в себе его подсознательное ощущение, что победа есть, но что нет до сих пор единой российской нации, скрепленной моральным единством страны. Надрыв, нервозность этой речи шли из глубины подсознания и из ощущения, что у него начинается самый трудный этап его политической карьеры, что ему надо приступать к задаче, которая, может быть, и вообще не имеет решения. Путин прав, когда он говорит, что нынешняя стабильность шита наскоро. Но для того, чтобы она, эта стабильность, стала прочной, надо превратить наше расколотое по всем направлениям российское общество в целостную российскую нацию, в сообщество людей, связанных ощущением единства своей исторической судьбы и, самое главное, чувствующих свою личную ответственность за судьбу этой страны. Что делать с нашим корыстным, жадным бизнесом, который не хочет ничем поступиться во имя устранения недовольства тех, кто оказался внизу? Что делать с нашей элитой, которая никак не хочет связать свое будущее и будущее своих детей с Россией? Ведь в свободном обществе никому не прикажешь любить свою страну. Сама по себе активная социальная политика сохраняет стабильность, предотвращает бунты, наверное, на время, но не дает единства нации. Сам по себе факт, что наша нищая страна является почти чемпионом мира по производству миллиардеров, говорит о том, что мы так и не преодолели вопиющую несправедливость, вызванную реформами 90-х.

Понятно, что за 10, даже 20 лет невозможно создать то, что не удалось создать веками. Но я думаю, что Путину все же нужно начинать свое президентство с открытого и честного анализа причин, стоящих за взрывоопасными расколами нынешней России. И здесь очень важно точно определить, выделить человеческое ядро этого, все же возможного сплочения российского общества. Надо в конце концов увидеть правду и не обольщаться удачно сданным тестом на самостоятельность современного российского народа. Нынешняя Россия куда слабее, чем царская Россия, и тем более слабее, чем социалистическая Россия. А просто так, без борьбы за самих себя, уйти навсегда с исторической сцены все же нельзя.