Александр Оболонский
Реалии полицейских буден. В США... Фото Reuters
Политики пока плохо понимают, как реагировать на этот новый по формам вызов гражданского общества. Но действуют при этом по-разному.
В России после некоторых колебаний и растерянности был избран метод незабвенного унтера Пришибеева. В его основе глубоко укорененное в отечественной традиции испуганно-репрессивное отношение властей к любой несанкционированной социальной активности, особенно к активности политической. Реакция на события 6 мая 2012 года, в которой перемешаны страх и ненависть к свободным людям, элементы садизма, желание подслужиться на глазах у начальства, а позднее неуклюжие попытки перевести все в квазиправовую плоскость, – настолько очевидное тому свидетельство, что иных доказательств, думаю, не требуется.
Задача этой статьи иная – рассказать как о законодательном регулировании, так и практическом поведении, с одной стороны, демонстрантов, с другой – полиции и иных властей в другой, действительно демократической реальности. Это США, причем в основном события 2011 года. Мы в данном случае почти не будем затрагивать содержательные стороны протестов, а сосредоточимся на событийных моментах – реальных действиях «оккупантов» и реакции полиции.
Правовой аспект
Первая поправка американской Конституции гласит: «Конгресс не должен издавать законов, устанавливающих какую-либо религию или запрещающих ее свободное вероисповедание либо ограничивающих свободу слова или печати или право народа мирно собираться и обращаться к Правительству с петициями об удовлетворении жалоб». Кстати, слово «петиция» (petition) в американском политическом контексте значит не просто жалобу, а содержит оттенок требовательности. Иными словами, народ не челобитную подает, а скорее высказывает правительству свое недовольство тем, как оно ему служит. Конституция изначально и совершенно недвусмысленно установила приоритетность свободы слова и собраний как базовой ценности и запрет властям на нее покушаться, в том числе изданием каких-либо ограничительных законодательных норм. Конечно, политическая реальность порой вынуждает правительство идти на определенные ограничения гражданских свобод. А еще чаще правительства, прикрываясь якобы «высшими» интересами, злоупотребляют своими прерогативами и ограничивают права одних в угоду интересам других либо даже просто в угоду эгоистическим интересам причастных к власти лиц. И американская история, как и любая другая, в этом отношении тоже порой бывала отнюдь не идеальна. Другое дело, что в конечном счете гражданские свободы как высшая ценность всегда торжествовали. Хотя и непросто. Известная фраза freedom never is for free, вряд ли требующая перевода, думаю, максимально лапидарно отражает реалии политической истории США.
Проблематика эта неоднократно обсуждалась в судах США. Верховный суд указал, что в публичных местах следует проявлять максимальную терпимость даже к оскорбительным и грубым речам, чтобы обеспечить воздушное пространство (так в оригинале. – А.О.) свободам, защищаемым Первой поправкой. В этой связи перед полицией возникают сложные проблемы двойного характера ответственности: необходимость и обеспечить права протестующих, и обеспечить определенный порядок. Судебные решения на этот счет основаны на трех принципах:
1) следует обеспечить высокий уровень защиты политических речей в традиционных местах публичных форумов, по отношению к которым запреты общего характера антиконституционны;
2) определенные ограничения по времени и месту допустимы, если они безотносительны к содержанию выступлений и оставляют альтернативные возможности для их произнесения;
3) ограничения возможны в случае, если речи или поведение протестующих порождают незаконные действия, как нарушение определенных границ или насильственное вовлечение случайных людей.
Поясним на примере: суд во Флориде установил 12-метровую буферную зону для протестующих против абортов перед частью производящей аборты клиники, а также запретил «запугивание пациентов и персонала устрашающими визуальными образами и избыточным усилением звукового и шумового эффекта». Но в аналогичной ситуации в Калифорнии суд счел избыточным установление 100-метровой буферной зоны. Важна судебная оговорка, что любая норма, допускающая произвольное усмотрение и жестко не связанная с местом и временем протестной акции, содержит потенциал для подавления определенной точки зрения и потому неконституционна. Также подвергается критике само право исполнительной власти решать, необходимо ли в том или ином случае согласовывать с ней проведение протестной акции.
Действия гражданских активистов и реакции полиции
Наибольшую известность, по крайней мере за пределами США, получили события осени 2011 года в Нью-Йорке, на южной оконечности Манхэттена, где от нескольких сот до двух тысяч человек (точные цифры назвать невозможно, ибо число и состав «оккупантов» менялись) расположились палаточным лагерем в так называемом Зуготти парке и оставались там в течение нескольких месяцев. Их главным лозунгом было Occupy Wall-Street. В их поддержку 5 октября марш солидарности числом около 15 тыс. человек двинулся к парку от площади Фоли через Бруклинский мост и далее в направлении юга Манхэттена. Несмотря на законный характер марша, первая реакция городских властей была весьма жесткой и нервической: полиция теснила демонстрантов, произвела задержания и, по свидетельству корреcпондентов «Гардиан» и телестанции «Фокс», даже применила против них перечный газ. Однако это вызвало бурную встречную реакцию публичного возмущения и вовлекло в протесты множество новых людей, причем не только в Нью-Йорке. Пожалуй, наиболее четко и лапидарно смысл этого был сформулирован в следующих словах: «Полицейское насилие по отношению к спокойно сидящим в ряд людям есть грубое злоупотребление властью. При виде этого наша «коллективная кровь» (collective blood) закипела вне зависимости от того, согласны мы с протестующими или нет. И протест против экономического неравенства быстро перерос в протест против полицейского государства». Что касается полиции, то дополнительную остроту и «пикантность» ситуации придало то обстоятельство, что буквально за несколько недель до событий один из крупнейших банков – Дж.П. Морган Чейз – перечислил в городское управление полиции беспрецедентную сумму – 6,4 млн. долл. на ее технологическое переоснащение. Похожие события произошли 11 октября и в Бостоне, где полиция тоже применила против демонстрантов силу и тоже произвела аресты. Правда, там сведений о дополнительной «подкормке» полиции нет.
И тут очень показательна реакция властей. На следующее утро президент Обама, которого спросили на пресс-конференции о его отношении к происшедшему, сказал: «Я думаю, что люди разочарованы и поднимают голос в связи со своим более общим разочарованием тем, как работает наша финансовая система. Американцы понимают, что не все соблюдают правила, и Уолл-стрит – пример этого». Он даже подверг, по моему мнению, завуалированной критике действия нью-йоркских властей, заявив: «В эти дни многие люди, поступавшие правильно, не были поддержаны, а многие, поступавшие неправильно, были поощрены». Далее президент высказал критические замечания в адрес финансовой системы за «скрытые выплаты и обманывающие цены», но, естественно, поддержал финансовую систему как таковую, сказав, что «сильный финансовый сектор необходим для роста экономики». В другой аудитории ему вторил и вице-президент Джо Байден. После этого и мэр Блумберг, думаю, не испытывавший симпатий к протестующим, тем не менее тоже вынужден был поговорить о чрезмерных заработках людей с Уолл-стрита, а также о действиях полиции, которые он как мог, но не слишком убедительно оправдывал. Мэр Бостона Томас Мерано выступил двойственно: заявив, что «гражданское неповиновение не будет терпеться», он тут же, по существу, поддержал протестующих, сказав, что согласен с их посланием и что всю свою карьеру посвятил борьбе с теми же самыми несправедливостями со стороны корпораций и т.п. С поддержкой права граждан на мирный протест практически в тот же день выступили Национальная гильдия юристов и Союз американских гражданских свобод.
Протесты тем временем расширились, и уже на следующий день полиция повела себя совершенно иначе: прибыв поначалу в парк, видимо, с намерением предпринять какие-то действия против лагеря и даже попробовав применить перечный газ против сидевших в ряд демонстрантов, она встретила такой взрыв громкого массового возмущения стоявших вокруг, что просто растерялась, а затем отступила, сопровождаемая улюлюканьем и скандированием «позор вам», «уходите» и др. В итоге лагерь в Зуготти парке простоял около пяти месяцев и был ликвидирован лишь следующей весной по санитарным соображениям. К тому же он и сам к этому времени, уже заявив о себе максимально громко и широко, постепенно выродился в своего рода тусовку неприкаянных людей.
 |
| ...и в России. Фото Reuters |
Но для нашего сюжета главное состоит в другом – в том, что произошло потом. А произошло следующее: превентивно задержанные (и, разумеется, вскоре и без последствий для них освобожденные) люди в массовом порядке подали иски в суды за незаконное задержание с требованиями моральной компенсации. И суды признали их правоту, а город был вынужден выплатить людям многомиллионные штрафы! После этого руководство полиции было уволено, а в ее рядах произведена серьезная кадровая чистка. И полиция урок, преподанный ей системой правосудия, усвоила, что в полной мере проявилось в описываемый период осени 2011 года.
Вот краткое описание событий. В Вашингтоне сложилось множество различных групп недовольных. Их перечень составляет несколько десятков – около сорока – названий. В начале октября часть из них собралась на Фридом-плаза, другая – на Макферсон-плаза. Площади эти стали как бы постоянными исходными базовыми площадками для разнообразных действий демонстрантов. Например, в один из дней около 2000 человек прошли маршем от площади по направлению к Белому дому. Власти этот марш не санкционировали, но и не препятствовали ему. В другой день состоялся марш по более длинному маршруту – к мемориалу Мартина Лютера Кинга. В третий – к Музею авиации и космоса. Лозунгов было много и самых разных. Вот только несколько для примера: «На выборах нас никто не представляет – и это плохая новость для Обамы», «Остановите Машину», «Нужды людей, а не жадность корпораций», «Основы шатаются», «Нас слишком много, чтобы проиграть», «Мы – народ» и т.д.
Помимо маршей делалось и многое другое. На Макферсон-плаза большая группа людей сложила из себя число 99%. Время от времени производилось символическое закрытие контор главных, по мнению протестующих, виновников: Палаты коммерции, Банка Америки, Сити-банка... Прошла конференция на тему «Уолл-стрит идет против Healthcare», основной посыл которой состоял в том, что интересы бизнеса направлены против программ здоровья.
Всех объединяла какая-то общая атмосфера праздника утверждения человеческого достоинства, чувство своего права не просить, а требовать от правительства сделать удовлетворение реальных человеческих нужд главным приоритетом. Демонстрантов поддерживали множество людей вокруг, которые хоть и не принимали прямого участия в акциях, но разными способами выражали свою с ними солидарность. В частности, большинство офисов, которых на этих площадях множество, периодически самозакрывались, символизируя этим свою моральную поддержку. Даже большинство кафе и ресторанов, несмотря на явные для себя убытки, делали то же самое.
События не ограничились лишь главными городами. Их эхо прокатилось по всей Америке – от Бостона в Массачусетсе до Сакраменто в Калифорнии. В частности, в один из дней более чем в полутора тысячах городов прошел Day Actions from Tahrir Square to Times Square. (Боюсь, в переводе эта, думаю, и так понятная фраза потеряет большую долю заключенной в ней экспрессии.) В Балтиморе много идеологов протеста – в основном белых людей из среднего класса – пришли в довольно неординарное для себя место, в так называемую Черную Африканскую церковь. Вместе с обычными ее прихожанами и поддерживавшим их священником они отслужили мессу, а затем выступали, объясняя, что их цель – не раздувать программы помощи, а по-честному научить людей стать «фискально ответственными», то есть следить, чтобы налоги, которые они платят, шли на обустройство будущего для них и их семей.
Полиция и власти
Итак, американское общество крайне резко отреагировало на полицейские репрессии против демонстрантов. Благодаря его гражданской зрелости репрессии оказались контрпродуктивными для тех, кто пытался ими погасить протест.
Впрочем, было бы неверным упрощением (по крайней мере в американском случае) демонизировать полицию и идеализировать власти. Реальность была отнюдь не такой уж пасторальной. В том же Вашингтоне власти, не осмеливаясь выступать против протестов по существу, попытались перенести все в плоскость создаваемых «оккупантами» неудобств и гигиенических требований. К применению силы и наказаниям взывали и правые политики (так, некоторые конгрессмены стали сетовать, что из-за демонстрантов им стало трудно приезжать на работу на машине), и консервативные голоса из церковных кругов. Правда, им тут же оппонировали, поддержав протестующих, другие религиозные сообщества. В некоторых случаях полиция прямо признала, что на нее «давят» из властных кругов.
Словом, полиция оказалась между двух огней и была поставлена перед необходимостью предпринимать хоть что-то. В итоге она запретила устанавливать на площадях палатки и готовить еду. Но с этим протестующие довольно легко примирились. Нашлись достаточно эффективные способы решать такого рода проблемы, не нарушая запретов. И вашингтонские «оккупанты» оставались на площади несколько месяцев и разошлись сами лишь тогда, когда посчитали свою миссию выполненной. В Олбани же в аналогичных обстоятельствах полиция прямо отказалась выполнять приказ губернатора штата об арестах «нарушителей порядка».
Контроль за применением силы
Надо сказать, что эти проблемы стали в полицейских кругах предметом профессионального обсуждения. Например, специальное внимание было уделено проблеме пассивного сопротивления. Было признано, что эта эффективная форма гражданского неповиновения, основанная на философии ненасилия, ставит проблемы и перед полицией, и перед судами. Заключение обзорной статьи на эту тему в специальном журнале делает акцент на минимизации и четкой адресности применения силы. Оно заслуживает, на мой взгляд, чтобы его очень внимательно прочитали разные люди: и оппозиционеры, и их защитники, и особенно наши политики, управленцы и полицейские начальники: «Стратегии пассивного сопротивления могут создавать сложности для обеспечения законного порядка силовыми средствами при попытках вмешательства в протесты и демонстрации. Однако обычно серьезность совершаемых нарушений минимальна; ненасильственное сопротивление обычно не создает непосредственной угрозы безопасности ни для официальных лиц, ни для кого-либо другого; протестующие активно не сопротивляются их аресту; более того, они предпочитают арест попытке избежать его, убежав. Поэтому, столкнувшись со стратегиями пассивного сопротивления, официальные лица должны тщательно избирать тактику для использования силы и внимательно контролировать ее применение».
Думается, что неоднозначное поведение полиции в контактах с протестующими имеет несколько причин. С одной стороны, полиция – военизированная структура, подчиняющаяся приказам. Но, с другой, полисмены ощущают себя частью общества, отнюдь не принадлежащей к привилегированному меньшинству. Тут по аналогии можно вспомнить лозунг одного из московских митингов, официально разрешенного и состоявшегося на Триумфальной площади несколько лет назад: «Полиция с народом – кончай служить уродам!»
К тому же идеология приоритетности защиты интересов граждан составляет немалую часть профессионального обучения полицейских. Кроме того, их до определенной степени сдерживает возможность последующего осуждения общественным мнением, превращения в «козлов отпущения». И вашингтонский прецедент начала века недвусмысленно об этом напоминает. А для «забывчивых» есть внятное напоминание, выраженное в одном из текстов протестантов: «Придет время, когда оправдания типа «Я лишь выполнял приказы» не будут считаться приемлемыми».
Автор отчетливо понимает соблазн спроецировать американский опыт на более близкие реалии. Собственно, статья во многом для этого и написана. Разве что добавлю один штрих. Если бы омоновцы, избивавшие людей на согласованной акции 6 мая 2012 года, не гуляли бы безнаказанными, а должны были бы в рамках закона отвечать на «неудобные» вопросы в суде и на следствии, многое могло бы быть иначе в нашей жизни.
