Анна Санкина
Местная журналистика отличается некоторой погруженностью в себя, а не в события. Фото PhotoXPress.ru
Сидели мы как-то совсем недавно с коллегами, с такими же, как и я сама, региональными журналистами, и рассуждали о будущем нашей профессии. И все как один сошлись на том, что наша профессия вымирает. И не только потому, что журналистика становится явлением виртуальным, как и пространство, в котором она все больше существует. Но еще и потому, что меняются профессиональные ценности и принципы. На смену действующим журналистам, которые хотя и не всегда имели профессиональное образование, но стали настоящими профессионалами своего дела, теперь приходят, как правило, те, кто профильное образование имеет, но не понимает своего журналистского предназначения. Да что там, порой такой молодой дипломированный даже внятно объяснить не может, как умудрился образование высшее журналистское получить. Таких, к сожалению, все больше и больше приходит в профессию. Причем нет разницы в географии выданных дипломов, поскольку из Москвы до самых до окраин возвращаются те, кому не хватило места в центральных изданиях. И этим моим, увы, безрадостным наблюдениям есть подтверждения из собственного опыта в профессии, коему уже скоро 20 лет.
Вот приходят они в редакцию: уверенные в себе уже по определению, потому как учились в столице, звезды. Хотя бы как та изящная блондинка с прекрасными манерами из Москвы, вернувшаяся на родину, под крыло к родителям. За плечами 4 курса факультета журналистики в одном из столичных вузов, название которого я только от нее и узнала. Внешность эльфа, но уверяет, что хочет работать. Предложила ей попробовать свои силы и написать материал по горячим следам – в городе разгорался грандиозный «мусорный» скандал, когда те, кто вывозит мусор, поссорились с теми, кому этот мусор привозят. Дело было зимой, и свалка находилась на краю города. Больше девушку мы не видели, она лишь позвонила спустя неделю и сообщила, что работа в редакции общественно-политического еженедельника не для нее. Правда, на олимпе какой-либо другой ветви нашей региональной журналистики я ее тоже не встретила.
Были и обнадеживающие поначалу случаи. Пришла устраиваться в редакцию девушка-мулатка с экзотическим именем Элизабет. Она была из Москвы и сказала, что в Вологду приехала за самостоятельностью и утверждением в профессии. Готова была на любые темы и по любому периметру. Она совершенно не знала города, путала улицы, но это не мешало ей работать. И все, что писала Лиза, как мы стали ее называть, было просто великолепно и вкусно. Это хотелось читать. Она не боялась интервью, умела задавать неудобные вопросы и при этом не была конфликтным человеком. Но, увы и ах! За недолгое время приобретя самостоятельность, Элизабет вернулась на историческую родину, то есть в Москву.
Если честно, то и у профи журналистики в регионе постепенно появляются «тараканы» на почве издержек профессии. В один прекрасный день мэтр вдруг начинает осознавать собственную значимость и железобетонность, в результате чего в виртуальном пространстве регулярно появляются откровения о действующей региональной власти и даже обращения к президенту. Я понимаю, что это чисто человеческая реакция на различные процессы в обществе, но с возрастом журналистика становится уже образом жизни, и отделить себя от профессии просто невозможно.
Естественно, после таких всплесков, надо сказать, не всегда уместной откровенности, которую не разделяют многие и не одобряет региональная власть всех ветвей и горизонталей, включается административный ресурс. И статус и жизненная бронебойность мэтра начинают трещать по швам, а ведь уже отлажена работа, бизнес, связи, возможности. Тем более что жизнь и отношения в регионах имеют свои, отличные от мегаполисов правила: идти против потока, даже если этот поток смешной и глупый, никто не будет, если только единицы. Был профи и вышел весь. Кто-то меняет место жительства, кто-то пытается спасти и склеить то, что уцелело в борьбе за право быть услышанным в виртуальном пространстве.
В моей жизни тоже был опыт, когда профессия журналиста становилась причиной огромных проблем. В 2006 году в мире случился «карикатурный скандал» – в далекой от Вологды Дании, где были опубликованы карикатуры на Пророка Мухаммеда. И я решила в своей газете «Наш регион» опубликовать мнения экспертов с мировым именем про данный скандал и сопроводила все это коллажем из фрагментов наименее вызывающих карикатур, в сильно уменьшенном виде. И в тихой и консервативной Вологде случился вдруг взрыв общественного мнения в среде мусульман, и два представителя местной мусульманской диаспоры написали в прокуратуру заявление о своей обиде. Причем эта история более всего была интересна федеральным СМИ, нежели местным. Хотя некоторые региональные коллеги и поддерживали, но все-таки тех, кто пытался злословить и укусить побольнее, было больше. Затем журналистское и международное сообщество сплотили свои ряды, эта история уже вовсю обсуждалась, но в области этого не замечали, прокуратура рьяно искала доказательства моей вины, и за 14 дней в деле появилось более 500 страниц, и была создана даже целая оперативная группа. Далее случился суд и приговор, правда, потом наказание было снято.
Это я так написала, уложившись в абзац, а переживания и проблемы в моей жизни были куда более масштабными. Спустя год, в 2007-м, были выборы, и мы писали то, что надо было донести до сознания людей о тех, кого мы выбираем. В результате этого мне сожгли дом, я, мой малолетний ребенок и престарелые родители чудом спаслись. Я смотрела тогда на пожарище и назвала его «пепел совести». Естественно, что дело прекратили гораздо быстрее, чем дело о карикатурном скандале, и виновных не нашли.
Почему обо всем этом рассказываю? Наверное, чтобы самой еще раз осознать: в регионах все по-другому. Если бы такое случилось с каким-то журналистом центрального издания, в Москве или рядом с ней, то, наверное, виновных в поджоге искали бы до победного конца. Здесь же свой неспешный образ жизни, на местах гораздо проще писать о вылитом чугуне и новом инвестпроекте, чем о том, что этот самый инвестпроект – просто дутый пузырь, под лозунгами которого идет тупая вырубка лесов. Зато в регионах гораздо чаще можно встретить эдаких детей лейтенанта Шмидта. Как-то в «Наш регион» пожаловал один из таких «родственников». Представился родней господину Прохорову, да-да, тому самому – высокому, спортивному, богатому. Только вологодский родственник был довольно упитан и, судя по заявлениям о «родне», не очень умен, а уж претензии… Как-то стало обидно за такую «дурную кровь» известного российского миллионера. Да уж, иногда очень интересные попадаются экземпляры на пути журналиста-регионала.
Местная журналистика отличается еще и тем, что мы несколько оторваны от глобальных событий, и погружение в эти темы у нас проходит с некоторым опозданием, в силу чего данная особенность может быть и плюсом, и минусом.
Вот была такая у нас история с побегом из колонии на вертолете. Прямо-таки сюжет для многобюджетного боевика. Центральные СМИ очень быстро приехали и начали быстро собирать информацию. Они ориентировались на опыт работы с представителем Следственного комитета Владимиром Маркиным в Москве и надеялись на то, что его коллеги в регионе работают так же оперативно, как и их столичные коллеги. Не тут-то было… У нас в Вологде так быстро в следственных органах не работают, а потому информация была не всегда точной и абсолютно одинаковой на всех телеканалах. А вот спустя день-два, когда все сориентировались, пошла нормальная интересная информация, которую местные СМИ искали сами, поэтому у каждого были свои изюминки. Соответственно самое интересное увидели исключительно в регионе.
С другой стороны, что касается информационных поводов, то региональная журналистика, естественно, на порядок отстает от федеральной. Многое зависит от готовности власти региона, в первую очередь губернатора, к открытым контактам с прессой и диалогам. Я вот смотрю сейчас, как работают российские журналисты в Украине, и понимаю, что эти люди верны своей профессии: они действительно работают для нас и при этом так рискуют собой! За такую преданность журналистике и вправду надо давать ордена и медали, ведь премий в нашей профессии не так уж и много, особенно если сравнить с миром кино и театра, а риск порой запредельный.
Еще одной отличительной особенностью региональной журналистики является ее многогранность – в смысле сотрудников. Чаще всего у нас журналистами становятся выпускники филфаков, истфаков и юрфаков. Есть и такие уникумы, которые прекрасно приживаются в среде журналистов, даже приходя из торговли. В моей практике был случай, когда в редакцию пришла пробовать свои силы в журналистике кондитер с хлебокомбината. И надо сказать, оказалась девица крайне упертой, стала учиться, получила высшее образование и дошла до редактора. Затем, поняв, что это потолок, возглавила пресс-службу одной из структур газовиков. Был еще пример, как молодой человек из продавца лакокрасочных материалов стал великолепным криминальным журналистом, затем получил юридическое образование, правда, и ушел в пресс-службу одного из управлений силового ведомства.
А если честно – говорить про настоящие журналистские расследования в регионе не приходится. Поскольку нет ни возможностей их проводить, да и желания тоже. Объяснить все это очень просто: за каждую опубликованную статью, даже с намеком на истину, могут внезапно к вам прийти пожарные, прокуратура или иные проверяющие и контролирующие органы. А еще в регионах зачастую правда сродни вымыслу, и тонкая грань между ними стирается. Или журналист напишет о разоблачении, а на поверку получается, что все было совсем по-другому, и в силу незнания вопроса, о котором говоришь или пишешь, получается полная галиматья.
Как сказал Наполеон Бонапарт, журналист – это чистильщик улиц, работающий пером. Только в последнее время инвентарь для таких чисток у нас отбирают, поэтому мусора все больше и больше.
