Марк Неймарк
Русский мир в новом звучании: отсель грозить мы будем ...
Фото с официального сайта Министерства обороны РФ
Прошло всего два года с момента принятия новой редакции Концепции внешней политики РФ. А надо бы сказать: уже два года. Потребность в ее обновлении проявляется с нарастающей учащенностью. Первая была принята в 1993 году, вторую отделяет от нее семь лет, почти столько же продержалась третья, утвержденная в 2008-м. А ныне действующая обновлена чуть более четырех лет спустя. Лавинообразные процессы в мире, многие из которых имели взрывной – в прямом или переносном смысле – характер, усиливающееся несовпадение западных и российских геополитических смыслов и устремлений с наглядной очевидностью подтверждают необходимость инвентаризации, переоценки или корректировки отдельных положений Концепции-2013, «просевших» под давящим воздействием множества новых факторов и обстоятельств.
Новым вызовам – новые ответы
Сама жизнь вносит сущностную редакторскую правку в Концепцию-2013. И учитывать ее надо уже сейчас, без нарушения, естественно, базовых слагаемых и доктринальной сбалансированности документа. Его корректировка, внесение новых оценочных акцентов тем более необходимы, что Концепция внешней политики, Стратегия национальной безопасности и Военная доктрина России образуют системную целостность. И недавнее доктринальное обновление военной политики страны требует соблюдения их синергетической концептуальной соотнесенности.
Это лишь первичные размышления о необходимости внести отдельные уточнения и дополнения в Концепцию-2013. Прежде всего предстоит уточнить особенности перехода от конкурентного партнерства России и Запада к конфликтному противостоянию. Притом что разброс оценок новой ситуации в политологическом сообществе весьма широк: одни считают, что холодная война уже началась/возобновилась/не прекращалась; другие – что это ее преддверие; третьи – в обобщенном виде – что наступил очередной этап острого противоборства Запада с Россией. С нашей точки зрения, происходящее сегодня с дискретно-рваной цикличностью воспроизводит – только в специфически выраженной санкционной форме – прошлые пиковые обострения. Совсем не косноязычно, а, напротив, провидчески звучит в нынешнем международном контексте черномырдинское креативно-парадоксальное: «Сроду такого не было и вот опять то же самое». Может быть, есть смысл в новой редакции Концепции подчеркнуть циклический характер накопления конфликтогенных факторов геополитических обострений, усиления геополитических диссонансов?
Отрицание отрицания
В условиях санкций и контрсанкций по меньшей мере неуместной выглядит зафиксированная в Концепции-2013 задача формирования ценностной основы совместных действий на мировой арене, опоры на общий духовно-нравственный знаменатель, включая такие принципы и понятия, как справедливость, достоинство, честность, милосердие. Эта установка, вписывающаяся в «романтические» представления периода деидеологизации международных отношений, входит в явное противоречие с действительностью. А может ли вообще духовно-нравственный знаменатель стать стержневой опорой действий в мировой политике?
С учетом цикличности отмеченных выше кризисных противостояний придется решать труднейшую задачу – расставить адекватные акценты в оценке откровенно антироссийской политики США последнего времени в соотнесенности с перспективами отношений между нашими странами, от которых во многом зависит поддержание динамического равновесия в мире. И не попасть при этом в ловушку стратегически ориентированного антиамериканизма, который так и просится в документ из-за действий США против России и естественной ответной реакции нашего массового сознания на них. Это тем более важно, что «анти» как регулятор внешней политики – всегда упрощение. Ответное прямолинейное позиционирование в координатах «анти», касается ли это США или Запада в целом, чревато смещением важной оси внешней политики страны. Надежным долгосрочным ориентиром остается установка Концепции-2013 на совместную выработку «культуры управления разногласиями на основе прагматизма и соблюдения баланса интересов», хотя в нынешних санкционных условиях она и входит в противофазу отношений между США и Россией. Было бы политически более рационально вместо отдельных рефлекторно-спонтанных акций выстраивать продуманную, стратегически эшелонированную систему эффективных мер. Пора окончательно отказаться от модели инерционного противостояния, позиционной защиты национально-государственных интересов, нередко смыкающейся, надо признать, с моделью имитационной, для которой – при внешней активности – характерны пассивность, осторожная выжидательность и соответственно замедленная реакция на то или иное уже совершившееся событие, а не на его причинно-следственные связи.
Необходимо откорректировать как, увы, не соответствующее современным реалиям положение Концепции-2013 о том, что изменение военного соотношения сил между различными государствами и группами государств происходит «на фоне снижения опасности развязывания крупномасштабной войны». В свете последних событий уже явно недостаточно лишь обозначить через запятую такие важнейшие международно-правовые принципы, как «уважение суверенитета государств и их территориальной целостности, право народов на самоопределение». В сопряженности этих непреходяще актуальных принципов исходно заложено глубинное противоречие. Его концептуальное осмысление (или переосмысление) потребует тщательно обоснованной конкретизации условий, при которых оно может разрешаться без международных осложнений. Было бы целесообразно прописать – отдельным блоком – взаимосвязи и взаимовлияния внутренних и внешних факторов, определяющих вектор стратегического развития страны.
Насущно необходимой представляется актуализация раздела документа, где отмечалось, причем совершенно справедливо, повышение значения фактора цивилизационной идентичности. Но идущее вслед за этим объяснение событий на Ближнем Востоке и в Северной Африке стремлением «вернуться к своим цивилизационным корням» уже тогда выглядело как минимум неполным и требовало уточнений и дополнений, о чем мы прямо сказали в статье в «НГ-политике» (см. номер от 08.04.13), посвященной анализу только что обновленной Концепции. Тем более это важно сегодня, когда все более наглядно проявляется в условиях разочарования арабской весной опаснейший религиозный фанатизм «Исламского государства Ирака и Леванта», боевики которого масштабно расширяют базу международного терроризма.
Пути и перепутья СНГ
В свете образования Евразийского экономического союза (ЕАЭС) следовало бы более реалистично оценивать нынешнюю сложную проблематику интеграционного взаимопритяжения и подспудной напряженности в отношениях тех или иных стран на пространстве СНГ. Не говоря уже о последствиях подписания Грузией, Молдовой и Украиной Соглашения об ассоциации с ЕС. В связи с кризисом в Украине, изменением политики ее новых властей, их отказа от внеблокового статуса страны неизбежен вопрос о пересмотре оценочного положения Концепции-2013 об Украине как приоритетного партнера в СНГ, что предписывало содействовать ее подключению к углубленным интеграционным процессам на этом пространстве. В нынешнем формате межгосударственных отношений Украины и России это положение уже не учитывает реальность и видимость, подвижные грани между желаемым и возможным, задуманным и достижимым. Что, похоже, уже имело место в предшествующий майдану период, когда президент Виктор Янукович подписал указ «О неотложных мерах относительно европейской интеграции Украины», ориентированный на ее продвижение к ассоциированному членству с ЕС. Судя по всему, в отношении прогнозных сценариев развития Украины в недостаточной мере были использованы аналитические возможности экспертного сообщества. Примечательно, что еще за три года до украинского кризиса Институт этнологии и антропологии РАН, накопивший 20-летний опыт исследования этноконфессиональных напряжений, в том числе на постсоветском пространстве, составил весьма убедительный рейтинг конфликтности государств, в котором одно из первых мест заняла… Украина. Было немало других тревожных моментов и значимых примеров интеграционной отстраненности, в частности, Украина так и не ратифицировала Устав Содружества, отозвав в довершение всего своего представителя из исполкома СНГ. Таким образом, в нынешний переломный момент отношения между нашими странами потребуют их концептуального переосмысления, тонкой аналитики и взвешенных, без иллюзий, оценок.
Русский мир: воспоминание о будущем?
В базовом внешнеполитическом документе сегодня уже нельзя стыдливо обходить острые углы проблематики, связанной с русским миром. В новой редакции было бы целесообразно, с нашей точки зрения, четко обозначить его понятийно-смысловой стержень и концептуальную канву. Внесение самого понятия «русский мир» в Концепцию-2008 не получило полноценного теоретического обоснования и программного оформления. А из Концепции-2013 оно вообще исчезло. Его отсутствие не могло не сказаться в условиях нынешнего резкого обострения геополитической ситуации. Кризисное развитие событий в Украине деформировало идею русского мира как составной части гуманитарного блока внешней политики РФ.
На Западе и в политических элитах отдельных стран соседнего зарубежья к понятию «русский мир» стали относиться очень настороженно; в основе его болезненного восприятия лежит растущее опасение, будто Россия преследует цель подмять под себя страны и народы на постсоветском пространстве. Более мягкая оценочная позиция представляет русский мир как «концептуальную идеологему будущей евразийской общности». Да и отнюдь не единичные представители нашего политологического сообщества, опираясь на размышления почти столетней давности известных русских мыслителей о России как «величайшей империи», продолжают оперировать соответствующими категориями.
Между тем налицо смешение понятий. В полемической остроте потерялось главное: русский мир сегодня, если его рассматривать с обозначенного в 2008 году концептуального внешнеполитического угла, – это отнюдь не структурированный геополитический проект с претензией на «империализацию». Иначе его пришлось бы рассматривать в контексте упреков и обвинений в территориальных экспансиях, что не имеет никакого отношения к русскому миру как культурно-цивилизационной доктринальной платформе, ориентированной на распространение и развитие духовного наследия России. Речь идет о многоэтническом и многогранном мире; определяющим и объединяющим критерием принадлежности к нему является опора на русский язык, русскую культуру, цивилизационную идентичность, духовно родственное мироощущение и миропонимание.
«Мягкая сила» культуры
События в Украине со всей очевидностью выявили возросшую, но еще не до конца практико-политически осмысленную важность проблемного блока «национализм и культура», который нельзя рассматривать в отрыве от новых стратегических рисков и угроз для страны. Интернационализация украинского кризиса показывает, сколь актуален культурный императив, лежащий в основе «мягкой (гибкой или умной) силы». Отсюда – необходимость более глубокой, чем это отражено в нынешнем виде, проработки всех ее аспектов и их концептуально обновленного оформления. Это тем более важно, что подготовка «Комплексной стратегии расширения гуманитарного влияния России в мире», неформально именуемой доктриной «мягкой силы», явно затянулась.
В свете возрастания роли культуры в мировой политике возникают вопросы: а было ли стратегически дальновидным упразднение в структуре МИД России специализированного управления культуры? Положительно ли сказалась встроенность сферы культуры в обширнейший общегуманитарный блок, где она занимает отнюдь не приоритетное место? Почему бы сегодня не подумать о более четком зонировании внешней культурной политики нашей страны? О практических возможностях ее реализации в органической увязке с обновленными стратегическими задачами государства? О воссоздании в МИД России отдельного культурного департамента?
***
Высказанные соображения, касающиеся лишь некоторых разделов Концепции, конечно же, небесспорны. Они, впрочем, и не претендуют на завершенные концептуальные обобщения, которые могут быть только результатом коллективных усилий. Появление новых геополитических смыслов, выскальзывающих из матрицы привычных представлений, требует неспешно-вдумчивого осмысления. Но важно не упустить время: слишком большим может оказаться ущерб от запоздалой концептуальной адаптации к гигантским подвижкам в геополитике. Главное сегодня – дать дополнительный импульс дискуссии, максимально способствовать всестороннему анализу глубинных перемен в мире и выработке перспективных идей, предложений и рекомендаций.
