Кирилл Анкудинов Нелегко расколоть крепкий орешек привычного термина – «социалистический реализм». Попробуем начать с «реализма».
Вообще «литературный реализм» – явление очень позднее. И уникальное. Тысячелетиями писатели не решались подступить к такой неподъемной задаче, как словесное воссоздание действительности. Наверное, они понимали, что человеческая мысль несхожа с реальностью и живет по иным законам. Литература пробавлялась тем, что рассказывала занимательные истории, как Шахерезада. И не было в них никакого «реализма». Даже Пушкин-прозаик – отнюдь не «реалист», он – сказитель (подумайте-ка, в какой степени реалистично внезапное превращение туза в пиковую даму).
Но соблазнил-таки змий-Белинский русскую литературу «натуральной школой». Съели господа сочинители роковое яблочко – и стали давать имена всему, что их окружало: петербургским шарманщикам и орловским извозчикам, гордым однодворцам, нетрезвым квартальным и тихим титулярным советникам. А затем – приохотились.
Ремесло литератора-реалиста сродни искусству оракула. Надо уметь сотворить волшебного человечка так, чтобы он мог сказать нечто об окружающей действительности (а не только о содержании писательской башки). Потом создать еще одного человечка, двух, трех, сотню. И так хитро столкнуть крохотных людей, чтобы из этого столкновения родилось Знание о Мире.
┘Когда султан-Сталин решил упромыслить всё советское искусство, ему потребовался для этого новый методологический термин – честно выглядящий, благородно звучащий, благоухающий трудовыми интеллигентскими сединами. И тут-то визирю-Горькому шайтан (уж не опять ли Белинский?) нашептал роковое слово «реализм».
Дмитрий Быков однажды заметил, что «социалистический реализм» – все равно что морская свинка, которая, как известно, не свинка и не морская. «Социалистический реализм» – дикое словосочетание. Разве существует «рабовладельческий реализм» или «феодальный реализм»? Логика этого набора слов понятна только в антонимической соотнесенности: «критический реализм – социалистический реализм». «Критический реализм» – это реализм, который критикует (реальность). «Критический реализм» – песнь Орфея в аду, мертвая вода, черная магия. А «социалистический реализм», стало быть, – магия белая.
Вот так советская литература (вкупе с прочими искусствами) перенеслась на полтора тысячелетия назад, во времена скандинавских скальдов с их висами и нидами, с величальными песнями и хульными бранками.
Всё пошло вспять. Теперь уже не реальность проговаривала себя через литературу (как у Тургенева или Чехова); теперь литературу стали творить для того, чтобы повлиять на реальность. Советская литература – шаманская кукла: жрец человеческих душ лепит из воска фигурку троцкиста или кулака – и от этого все троцкисты-кулаки мрут-ликвидируются. Подлый «черный шаман» (колдун-ведьмак) делает своего терафима неправильно, не по партийным уставам – и этим насылает бедствия на Страну Советов. Писака пишет о плохих партруководителях – тут же плохие партруководители являются в мир его волей. Ашхабадское землетрясение навели Зощенко с Ахматовой, ташкентское – сотворил Солженицын.
Это языческое безумие довершалось нескончаемыми обвинениями бедных писателей то в «очернении действительности», то в «лакировке действительности». То есть общественность продолжала верить в то, что поделки Бабаевских и Первенцевых несут в себе какие-то свидетельства о реальности.
Позже, в семидесятые годы, добрые советские люди стали подверстывать к «соцреализму» всё что ни попадя – Цветаеву и Евтушенко, Мандельштама и Юлиана Семёнова. Случайно в безразмерные сети «соцреализма» иногда попадал и реализм настоящий (ну, например, пьеса Игнатия Дворецкого «Человек со стороны» – убийственная правда о «советском обществе» и «советской экономике»). Однако в «социалистический реализм» добряки начали пихать то, что и в страшном сне не смогло бы стать «реализмом»: «Мастера и Маргариту», «Альтиста Данилова», поэзию Юрия Кузнецова. В конце концов обожравшаяся морская свинка «соцреализма» издохла в мучительных конвульсиях.
После чего выяснилось, что у писателей проблемы не только с «социалистическим реализмом» (который сам по себе – одна большая проблема), но и с «реализмом» как таковым. К примеру, что они разучились убедительно создавать реалистические сюжеты. И даже одного-единственного персонажа не могут сотворить убедительно – чтобы в этого персонажа поверилось. Что поделать, старинные ремесла имеют обыкновение утрачиваться┘
А литература вернулась к тому, чем занималась до реализма. Стала рассказывать всяко-разные занимательные истории о сыщиках, красавицах и олигархах. Или – того пуще – заходить в епархию религий. Самые реальные шансы на «Российский Букер-2008» – у ересиарха Владимира Шарова или у чернокнижника Анатолия Королёва. Как только кого-то из них (или такого же, как они) обукерят – тут-то и настанут сущие поминки по реализму.
- Начало темы: Рыжий песенник эпохи
