Анатолий Шикман
Бенедикт Сарнов. Феномен Солженицына.
– М.: Эксмо, 2012. – 848 с.
Новая книга критика и литературоведа Бенедикта Сарнова (р. 1927) пристрастна и страстна. Несмотря на сделанную им попытку объективного анализа жизни и трудов Солженицына, основанного на многочисленных фактах литературной и общественной жизни своего героя, авторского отношения к нему Бенедикт Михайлович и не пытается скрыть. Своему приятелю, с которым они беседовали о тогдашних их кумирах, Сарнов честно признался, что ему гораздо легче было бы поверить, что «Один день Ивана Денисовича» написал Сахаров, а водородную бомбу изобрел Солженицын.
То, что было время, когда такое явление, как Александр Исаевич Солженицын, воспринималось как «огонь с неба», неудивительно. Да и сам Сарнов отметал бросавшиеся в глаза нелепости в его сочинениях и спорил с теми, кто указывал на отвратительные черты характера нового «классика», потому что самым главным казалось другое: «Ведь при мне, на моих глазах он в одиночку сражался с могущественной ядерной державой. Он прошел войну, лагерь, одолел смертельную болезнь и сумел открыть миру правду о кошмаре сталинского ГУЛАГа. А какой это великий труженик! Даже не найдя в себе силы прочесть все эти его «Узлы», я не мог не изумляться одному только количеству написанных им страниц».
Разумеется, профессиональный литератор Сарнов читал и узнавал о Солженицыне несравненно больше обычных читателей, для которых травля Солженицына, его высылка из СССР и сопутствующая ей ложь и клевета не давали возможности услышать хоть какую-то критику писателя. Вот почему в 1989 году Сарнов в предисловии к публикации рассказа «Матренин двор» написал: «До тех пор пока книги Солженицына не опубликованы в нашей стране, его деятельность художника, идеолога, публициста, по существу, остается у нас вне серьезной критики. А это, естественно, создает почву для возникновения культа Солженицына, который ничуть не лучше всякого другого культа».
Ныне книги Александра Исаевича, как и высказывания о нем его почитателей и противников, использованные Сарновым со всеми необходимыми выходными данными, опубликованы и доступны каждому. Да и для чтения «тамиздата» сегодня нет необходимости доставать отношения и разрешения. Читальные залы бывших «спецхранов» библиотек открыты для простых смертных, не говоря уже о возможностях Интернета.
Любопытно же сравнить слова Солженицына: «Наша письменная речь еще с петровских времен то от насильственной властной ломки, то под перьями образованного сословия, думавшего по-французски, то от резвости переводчика, то от торопливости пишущих, знающих цену мысли и времени, но не слову, пострадала: и в своем словарном запасе, и в грамматическом строе, и, самое главное, в складе» – и комментарий Сарнова: «Но ведь именно на этом самом письменном – ущербном – языке, развитие которого после Петра пошло куда-то не туда, была создана ВСЯ ВЕЛИКАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА! И Пушкин, и Лермонтов, и Гоголь, и Толстой, и Достоевский, и Чехов!» Интересно ознакомиться с собранной Сарновым небольшой коллекцией слов-уродцев, солженицынских языковых перлов: «убывь», «перетаск», «защем», «нельзее», «в раздире» и т.д., которыми можно заполнить сотни страниц. «В сущности, этим вымученным, искусственным языком написана вся его зрелая проза», – утверждает литературовед. Если же читатель сомневается, пусть откроет многотомное «Красное колесо» или «Бодался теленок с дубом» и проверит.
 Когда-то его воспринимали как «огонь с неба». Фото Reuters |
«Идеология – это отрицание настоящего во имя будущего... Это решетка отвлеченных истин, наброшенная на мир и жизнь и делающая невозможным общение, ибо все становится тактикой и стратегией», – процитированные Сарновым дневниковые мысли протопресвитера Александра Шмемана непосредственно относятся к Солженицыну, которого отец Александр доказательно сравнивает с Лениным. Оба они отличались нелюбовью к западной буржуазной демократии, были убеждены в необходимости авторитаризма, полагали, что для достижения цели все средства хороши.
Именно идеология национализма, по мысли Сарнова, «подмяла под себя, подчинила себе, с потрохами съела и совесть его, и ум, и логику, и талант». О том же писал прозаик Лев Копелев в приведенном в книге письме Солженицыну: «Ты ненавидишь всех мыслящих не по-твоему, живых и мертвых (будь то Радищев, будь то Милюков или Бердяев). Ты постоянно говоришь и пишешь о своей любви к России и честишь «русофобами» всех, кто не по-твоему рассуждает о русской истории. Но неужели ты не чувствуешь, какое глубочайшее презрение к русскому народу и к русской интеллигенции заключено в той черносотенной сказке о жидомасонском завоевании России силами мадьярских, латышских и др. «инородческих» штыков? Именно это сказка теперь стала основой твоего «метафизического» национализма, осью твоего «Красного колеса». Увы, гнилая ось».
Собственно, книга Бенедикта Сарнова и посвящена истории превращения большого писателя, создавшего такие художественные вершины, как «Один день Ивана Денисовича» и «Архипелаг ГУЛАГ» («А тут – открыто, прямым текстом – было сказано (и показано!), что пресловутый Архипелаг ГУЛАГ был не просто опухолью – пусть даже злокачественной и давшей метастазы, – на теле в основе своей здорового организма. Тут уж никаких сомнений не оставалось, что это была самая суть, самая основа созданной Лениным и Сталиным ИМПЕРИИ ЗЛА»), в создателя очередной консервативной утопии и сторонника «вертикали власти», в человека, искренне уверовавшего «в данное ему свыше всеведенье пророка».
После прочтения этой книги становится понятно, почему Сарнов в качестве эпиграфа к ней взял цитату из «Словаря иностранных слов»: «ФЕНОМЕН – 1) редкое, необычное явление или выдающийся, исключительный в каком-либо отношении человек; 2) субъективное содержание нашего сознания, не отражающее объективной действительности».
