Этот мир устал от утрат!

Концертный зал в Гуанчжоу. Фото из архива автора

Когда-то я сочинил стихотворение «Поэты жили некогда в Китае/ и для высокой вечности писали,/ свое повествование считая/ прекрасной данью из грядущей дали…». Мой учитель, академик Юрий Владимирович Рождественский (1926–1999), писал в своей «Общей филологии» о китайской теории искусства речи: «…Ее задача – подсказать автору прецеденты – «лучший путь» для создания совершенного творения. Этот «лучший путь» лежит в слиянии с литературной традицией, в угадывании ее будущего развития». 10 декабря с.г. ему исполнилось бы 90 лет, его юбилею я посвящаю это повествование. До всех переводов он верил, что мои верлибры будут хорошо звучать на китайском. В «Антологии российской поэзии на китайском языке», составленной Максимом Амелиным в 2006 году, я поместился хронологически между традиционным Олегом Чухонцевым и авангардным Дмитрием Приговым. Возможно, что-то есть в этом промежуточном положении.

В Китай я попал впервые пять лет назад на фестиваль, посвященный Луне. Это было в Пекине под открытым небом и при полной Луне, очень впечатлило множество слушателей, более тысячи, они сидели рядами, левый ряд – молодые люди, правый – девушки, все в мундирах, это были курсанты военных училищ. За оградой с двух сторон стоял народ, а перед сценой еще были накрыты столы с вином, закуской и цветами, за ними сидели, как мне пояснили, наши спонсоры. С этим действом по числу любопытных могли сравниться разве что Стружские вечера поэзии, где обязательно присутствует президент Македонии, или Международный фестиваль в Никарагуа, который начинается в парке, когда спадает жара, и завершается музыкой и танцем.

Мои китайские встречи не состоялись бы без моего переводчика, поэта, Ван Цзяньчжао, профессора китайской литературы. Я выступил перед его студентами, где уже отчетливо мог различать веселые лица моих слушателей. Ван Цзяньчжао – автор монографий «Литературная дружба между Китаем и Россией: русско-советская литература и литература Китая XX века», «Модернистская поэзия Китая XX века», автор книг «Антология русской поэзии Серебряного века», «Судьба России», «Лирика Александра Блока», «Избранные стихи Бориса Поплавского», «Антология русских эмигрантов XX века», «Лирика Александра Пушкина», «Полное собрание стихов Осипа Мандельштама». На Международном форуме переводчиков в этом году в Москве он даже вошел в тройку претендентов на премию за перевод поэзии Мандельштама, но решением жюри первую премию присудили за итальянские переводы поэзии Гандлевского. Стихи Вана выйдут вскоре в журнале «Плавучий мост» в переводе молодой поэтессы Любавы Малышевой.

В октябре этого года я принял участие в фестивале в городе-острове Сямэнь, а мои «лунные стихи» аукнулись мне в ноябре на фестивале под эгидой «Поэзия в мире» в городе Шеньжене, темой была «Поэзия и музыка». На круглом столе напротив меня сидел господин в шляпе, лицо мне показалось знакомым. Я задал Вану глупый вопрос: 

– Он что, говорит на диалекте?

– Это кореец, – ответил Ван.

– Как его зовут?

– Его зовут Ко Ун (Ко Ын).

И тут я вспомнил это лицо, я видел его на экране в Университете Сан-Пауло, на встрече поэтов Востока (мы для бразильцев – Восток!). Ко Ун сам приехать не смог. Тогда же я узнал, что этот поэт и прозаик неоднократно выдвигался на Нобелевскую премию. Я нашел в Интернете его стихи и перевел одно, правда с немецкого. Вот это стихотворение Ко Уна – «Шелковый путь»:

Какая сила даст превозмочь,

Золотому Востоку 

бесславный закат,

Чтоб его не настигла вечная 

ночь?

Этот мир устал от утрат!

Какая любовь сумеет сберечь

Мир, все больше похожий 

на ад,

Где все сметает 

смертельный смерч?

Чье слово вернет нам 

заветный лад?

Вячеслав Куприянов на фоне Мао.  Фото из архива автора

Ко Ун родился в 1931 году, был буддийским монахом, когда я произнес «Ом мани падме хум», он вскочил с места и стал скандировать вместе со мной. Можно сказать, спелись и подружились. Его супруга Ле Санг-Ва – литературный критик и переводчица с английского, от нее я узнал, что на корейский язык даже Льва Толстого некоторые произведения переводили с английского.

Сюрпризом для меня был литературный вечер, где мои стихи «о Луне» («Луна/ см. на обороте/ Луна…») пели на русском и на китайском. Вокально-инструментальный ансамбль был замечательный, не крикливый, великолепные голоса!

Здесь я узнал о литературной премии «Поэты и народ», («Poetry and People»), из иностранцев ее получали швед Тумас Транстремер, поляк Адам Загаевский, из русских поэтов – Инна Лиснянская.

Из Шеньженя мы отправились в Гуанчжоу, этот город поразил меня своей библиотекой, возможно, самой огромной в мире. Там фестиваль проходил в загородном комплексе, имитирующем древние пагоды с чисто восточной роскошью, здесь принимали президента Клинтона. Здесь же Музей древнего искусства Китая, от фарфора до металла и камня. Темой была «Поэзия о поэзии», читали стихи о поэзии, потом интервью для телевидения; еще замечу о негласной поэзии китайской еды.

Это был для меня четвертый фестиваль в Китае. До этого еще был остров Хайнань.

Пекин–Москва