Всё же в России не только крадут

Вячеслав Кошелев, Анатолий Кошелев. Н.М. Карамзин в жизни и творчестве: Учебное пособие для школ, гимназий, лицеев и колледжей. – М.: Русское слово, 2016. – 152 с.

В декабре минувшего года Россия – и громокипящая в телевизоре, и интеллигентничающая в Facebook – на удивление скромно, если не сказать  стыдливо, сделала вид, что отметила 250-летие Николая Михайловича Карамзина. Притом что юбилеи у нас любят и у других на юбилеях-2016 оттянулись всяко и разно. Но в конце концов Карамзин в отечественной истории, культуре, в русском мире фигура отнюдь не юбилейная, а повседневная. Конечно, не Пушкин, но что был бы Пушкин без Карамзина (и даже без Екатерины Андреевны Карамзиной)?

Впрочем, возможно, есть причина, по которой Карамзин, при всей своей исторической незыблемости в масштабе тысячелетней России, в каждую отдельную эпоху, в каждой сфере российской культуры оказывается фигурой не то чтобы не безусловной, но какой-то промежуточной или в лучшем случае фоновой. Как автор «Бедной Лизы» и «Писем русского путешественника» он с полной очевидностью основоположник новой русской прозы, но говорится об этом как-то впроброс, не очень охотно. Созданная во многом как реакция на общественные катаклизмы начала ХХ века политизированная общеизвестная схема «шишковисты и карамзинисты – архаисты и новаторы» не рассчитана на учет того, например, простого факта, что Карамзин оказался одновременно и новатором, и архаистом, в конце концов ставшим членом шишковской Российской академии (как, впрочем, позднее и Пушкин). Кажется, только в лингвистических кругах Карамзин признается ведущей фигурой в создании русского литературного языка – зато в обыденном сознании, сформированном и школьным обучением, его потеснили Пушкиным.

А всего пуще в советской исторической науке. Здесь Карамзину попросту не было места: «История государства Российского» не переиздавалась, а воззрения ее автора на историю использовались лишь как мишень для критики во славу историзма по-марксистско-ленински. Притом что историософские идеи Карамзина, в частности о важности «словесных преданий», то есть частных свидетельств (воспоминаний, дневников, писем), содержащих «многое, чего нет в книгах», были актуализированы в ХХ веке. Но и это было крамолой во времена СССР, когда даже мемуаристику переформатировали под коммунистическую мифологию; здесь, наверное, непревзойденный шедевр – двухтомник знаменитого Анатолия Громыко «Памятное», вышедший уже в перестроечном 1988 году: почти 900 пустопорожних страниц перечислений фактов, из которых не выжать и десятка живых, а не официозных оценок глобальных событий, участником которых был наш многолетний министр иностранных дел.

В повествовании постоянно возникает важный нравственный вопрос – но не дается однозначного ответа». Орест Кипренский. Бедная Лиза. 1827. ГТГ

Карамзина-историка свели к фразе из анекдота (хотя и достоверного), записанного князем Петром Вяземским: «Карамзин говорил, что если бы отвечать одним словом на вопрос, что делается в России, то пришлось бы сказать: «крадут». И хотя наша историческая действительность до сих пор не отменила это суждение, все же сам Николай Михайлович происходящее в России одним словом не исчерпывал.

Собственно, великоновгородские историки литературы, отец и сын Кошелевы, сделали простую вещь: прочитали факты и события жизни и творчества Карамзина по историческим источникам, а не по интерпретациям, пытаясь затем в обстоятельствах времени, тщательно в книге выписанным, увидеть представления о них самого Карамзина, ту их истину, которая была, по его же словам, «источником удовольствия и пользы». И потому эти полторы сотни страниц с многочисленными иллюстрациями будут интересны не только школьникам, но и их родителям; тем, кто знают о мифологизированном Карамзине, и тем, кто о нем ничего не знал.

Карамзин прожил невероятно насыщенную жизнь, хотя скончался, по нашим меркам и по крепости организма, совсем не старым: на шестидесятом году. Но Кошелевы отмечают особую знаменательность причины. Историограф простудился в день декабристского путча – осуждая, желал быть его очевидцем, не упустить подробностей: «Опасность под носом уже для меня не опасность, а рок, и не смущает сердца». Болезнь оказалась роковой, и Карамзин стал второй после убитого террористом генерала Милорадовича тяжелой жертвой безрассудной авантюры «ста прапорщиков». Так этот радетель мирного развития и «враг революции» подтвердил безоговорочную пагубу всякой насильственной попытки (сверху ли, снизу) улучшить благополучие страны. «Адское вдохновение» возлюбивших кровь оборачивается жестокой расплатой для всей нации.