Андрей Краснящих. И почему никто не говорит, что весь XX век вышел из Пиранделло, почему все о Кафке да Джойсе? Нет, его не прячут и не замалчивают, название его пьесы «Шесть персонажей в поисках автора» (1921) стало формулой, мемом, о Пиранделло помнят, но все-таки должного ему не отдают.
«Вышел» не совсем то слово, скорее правильным будет сказать, что у Пиранделло в растворенном виде содержится все, что мы любим в литературе XX века: герой-обалдуй, но только он способен противостоять течению, которое всех уносит, сами знаете куда – в тоталитаризм; он вне толпы. Стиль стёбный, лихой и изящный, голова в небесах. Идеи? О, нет у человека лица, нет «я», только маски, надеваемые на пустое место в зависимости от обстоятельства: кем хотят тебя видеть, тем и будешь, подлаживаешься, это у Пиранделло везде. В общем, и по стилю, и по всему остальному «Самопознание Дзено», «Человек без свойств», «Фердидурка», Беккет, Канетти, Фланн О’ Брайен, Ионеско. Пиранделло их опередил.
Я говорю прежде всего о его романе «Покойный Маттиа Паскаль» (1904), где герой, сбежав из дома, от жены и тещи, узнает из газет, что какого-то утопленника приняли за него и похоронили, остается для всех покойником и начинает новую жизнь (вот вам и «Назову себя Гантенбайн» Фриша). Но что такое новая жизнь, если не может быть, не бывает нового человека. И кстати, что такое «жизнь» и «человек» по Пиранделло? Он рассказал об этом в своей главной теоретической работе «Юморизм» (1908): жизнь (не грустите) – цепь случайностей, возникающих из ниоткуда, а мы все ищем в них закономерность, ну или осознаем весь этот бред (Фолкнер, «Шум и ярость») как выстроенный или встроенный в систему (Камю). Хорошо разобрался Пиранделло и с человеческой душой: последним, так сказать, оплотом материалистов-реалистов, которые и проблему бездушия, и душегубки даже, все равно решают через «душу», единую и неделимую. А у Пиранделло она вовсю делима, точнее, так, мелочь, смена состояния.
«Обстоятельства» и «состояние» – этого, пожалуй, достаточно, чтобы описать человеческую жизнь как она есть, честно, не прибегая к метафизике, и, повторюсь, без печали, книга же не просто называется «Юморизм». И вы знаете, «юморизм» – очень широкое понятие: где Кафка ужаснулся и нагромоздил кошмар, где Джойс ушел в сарказм, как в несознанку, Пиранделло не ерничает и не пугает, он осознает, что жизнь человека трагична и самого человека не переделать – ну и что? Берем это как факт и строим на нем свои взаимоотношения с миром и дальше живем.
Ведь живут же персонажи, те шесть, отец и все семейство, что приходят в театр на репетицию пьесы (к слову, пьеса самого Пиранделло «Игра интересов» – вот вам и Стоппард, и другие в XX веке) и требуют от директора-режиссера показать, поставить их жизнь на сцене – оживить ее актерской игрой. Вот только «оживляжа» не получится, как бы ни старались актеры, все выходит неправдоподобно, и играть свою жизнь персонажам приходится на сцене самим. У них это лучше выходит, «по-настоящему». И заканчивается все так:
«Другие актеры (появляются справа). Игра?
– Увы, это сама реальность!
– Он умер!
Другие актеры (выходя слева). Нет! Самая обыкновенная игра!
– Видимость!
Отец (поднимаясь, крича). Какая там игра! Сама реальность, господа, сама реальность! (В отчаянии убегает за кулисы.)
Директор (не в силах сдержаться). Видимость! Реальность! Игра! Смерть! Идите вы все к черту! Свет! Свет! Дайте свет!»
А конкретно вот так:
«Директор. Осветитель, гаси свет!
Театр мгновенно погружается в кромешную тьму.
Экий остолоп! Хоть бы лампочку догадался оставить! Здесь сам черт сломит ногу!»
А вы говорите, Джойс и Кафка.
Харьков
