Иначе и быть не могло?

Мог ли уцелеть Советский Союз? Кто знает… Фото Владимира Захарина

Ключевой вопрос каждого интервью, как и всей книги: мог ли вообще уцелеть СССР, была ли его гибель случайной или она произошла по совокупности сразу всех обстоятельств – экономических, политических, национальных и была неизбежной? Иными словами, было ли у Советского Союза будущее?

И здесь обнаруживается, что большинство выслушанных интервьюером лиц в уход СССР не верили, были убеждены в его вечности. Более всего они задумывались о том, как его переформатировать, выражаясь языком тех времен, «перестроить», спасти.

Государственный секретарь СССР Геннадий Бурбулис, признавая обреченность советской империи, тут же говорит, что «по большому счету именно Россия была последним оплотом обновления Советского Союза». И в следующем абзаце ведет речь о его «эволюционной трансформации».

«Не думал» о распаде СССР председатель Верховного Совета Беларуси (1991–1994) Станислав Шушкевич. Особое мнение было у главы Украины Леонида Кравчука. С одной стороны, он «действительно не считал, что Советский Союз надо разрушить», но с другой, изучая в конце 1960-х в Академии общественных наук работы Ленина, понял, что «такая страна долго существовать не может».

Те, кто допускал исчезновение СССР, вместе с тем выступали за его обновление, пусть даже под иным наименованием, ну хотя бы Союз Суверенных Государств (ССГ). Они же работали над новым союзным договором. По национально-территориальному признаку это были выходцы из славянских и среднеазиатских республик.

В исчезновение СССР не хотели верить первый президент Кыргызстана Аскар Акаев, бывший вице-премьер (1991–1993) Туркмении Назар Суюнов. Акаев, по его собственному выражению, не верил в распад «категорически». Таких же взглядов придерживался исполнявший дважды (в 1991 и 1992 годах) обязанности президента Таджикистана Акбаршо Искандаров. В книге нет интервью с представителем Узбекистана, однако и в этой республике незыблемость СССР под сомнение не ставилась.

Вплоть до декабря 1991 года в то, что «Союз перестанет существовать как государство» не верил казахстанский политик, бывший первый вице-премьер республики (1993–1994) Акежан Кажегельдин. О Нурсултане Назарбаеве, чей голос в книге не звучит, и говорить нечего – он был главным и, по сути, единственным претендентом на пост премьер-министра «нового СССР».

Аркадий Дубнов. Почему распался СССР. Вспоминают руководители союзных республик . – М.: Индивидуум, 2019. – 304 с.

Полярной была другая позиция, назовем ее балтийской. В республиках Балтии к распаду Союза относились как к неизбежности, для них это было скорее вопросом времени. На берегах Балтийского моря этого события ожидали и хотели. Распад рассматривался как единственная возможность обретения независимости. По словам председателя Верховного Совета Литвы (1990–1992) Витаутаса Ландсбергиса, мысль обретения самостоятельности не казалась фантастической, но это могло случиться только при развале Советского Союза. Первой балтийской республикой, еще в 1988 году принявшей Декларацию о суверенитете, была Эстония. Перестройка и гласность рассматривались как предпосылки к освобождению от власти Кремля. Через все интервью балтийских политиков проходит мысль о временности СССР, об искусственности пребывания в нем трех республик. Ни один из них о его сохранении не помышлял.

Разговоры и планы подписания нового союзного договора балтийских политиков не интересовали в принципе. К тому же помимо политических и экономических причин их волновал вопрос об угрозе утраты балтийскими обществами идентичности, что подчеркнул, например, экс-президент Эстонии Арнольд Рюйтель.

У кавказцев отношение к распаду Союза видится неоднозначным. С одной стороны, они, как бывший премьер Грузии (1992–1993) Тенгиз Сигуа, давно понимали, что советская экономика трещит по швам, и не видели перспектив ее кардинальной реформы, с другой, в отличие от Балтии не представляли, как они будут существовать вне его рамок. В этом контексте такой подход напоминает позицию среднеазиатских республик.

И здесь важную, если не сказать важнейшую, роль сыграл национальный, можно сказать, «национал-сепаратистский» вопрос. Надежды, что советская власть захочет урегулировать конфликты Нагорного Карабаха, Абхазии не оправдывались. Да и вряд ли она могла успешно, к удовлетворению всех участников этих конфликтов, их решить. Более того, Москва через эти конфликты оказывала давление на республики, а уже после 1991 года пыталась «отомстить» им сепаратизмом за нелояльность к себе. Во всяком случае, так полагают на Кавказе. В те же ножницы попала и Молдавия, первый президент которой (1990–1997) Мирча Снегур приводит свой состоявшийся в 1991 году разговор с Михаилом Горбачевым. Последний сказал Снегуру, когда тот отказался обсуждать новый союзный договор: «Ну тогда ты будешь иметь две республики – Приднестровье и Гагаузию».

Конечно, было бы крайне любопытно услышать точку зрения тех, кто с таким мнением не согласен. Однако в данном формате публикации это невозможно.

Надо сказать, что название книги при всей своей увлекательности не до конца отражает ее содержание. Некоего окончательного ответа на поставленный в ее названии вопрос в книге не содержится. Но, будем честны, иначе и быть не может. Такого ответа мы не дождемся никогда.

Сам рецензент считает, что СССР был не реформируем в принципе. Другое дело – могло ли на его месте возникнуть нечто качественно иное, отвечающее современным требованиям? Общественно-политическая практика большинства постсоветских государств, в том числе России, свидетельствует, что склонность общества и истеблишмента к ресоветизации остается весьма и весьма существенной. Речь, конечно, идет не о реставрации СССР, но о создании экономической и политической модели и особенно идеологии, имеющей черты советской системы, то есть о, так сказать, национальной, близкой к ней версии. Разумеется, никто и нигде не собирается отменять частную собственность, но огосударствление экономики стало доминирующей тенденцией, блокирующей экономические реформы. В общем, полного отказа от советизма не состоялось.

Ответа на вопрос «почему распался СССР?» не дают даже, пожалуй, самые интригующие страницы книги, посвященные борьбе вокруг союзного договора. Свидетельства участников этих игр, как открытых, так и подковерных (вторых было больше), воспринимаются как приключенческий роман. Читать его следует внимательно и при этом знать немало деталей, в представленных интервью не упомянутых. За логикой политбаек нелегко уследить даже специалистам.

Все без исключения политики что-то недоговаривают и кое-где лукавят. Интересно, что у некоторых из них подспудно ощущается собственная вина за произошедшее. (Однажды при мимолетной, случайной встрече с Кравчуком я спросил украинского президента, думал ли он, к чему приведет Беловежский договор, и тот, ни на секунду не задумавшись, ответил «нет».) Хотя, с другой стороны, многие политики почти не скрывают радости от того, что после распада СССР их страны избавились от московского контроля, а сами они повысили свой личный статус.

Надо отдать должное Аркадию Дубнову, который, задавая честные, острые вопросы, не стремится подставить, переиграть собеседников, не ловит их на не совсем правдивых ответах. Эксперт воспринимает их такими, какие они есть. Он не полемизирует, но выслушивает, что делает его vis-a-vis более откровенными.

Это особенно важно, когда речь заходит о дружно осуждаемом ГКЧП, называемом главной причиной распада СССР. Рассказывая о деятельности членов будущего ГКЧП в месяцы перед путчем, Геннадий Бурбулис выражает уверенность, что «гибель Советского Союза была заложена именно тогда». И такое мнение многие разделяют. Суммировании всех подобные высказываний, возникает ощущение, что СССР в конечном счете был развален именно гэкачепистами, и, не случись их дурацкого мятежа, он бы уцелел.

И здесь как-то само собой возникает вопрос. А что, если бы никакого ГКЧП не было? А что, если бы тот изначальный договор был подписан? Сумело бы, захотело бы новое союзное руководство продолжить радикальные не только экономические, но и политические реформы? Судя по тому, что сегодня происходит в половине постсоветских республик, этот вопрос остается открытым.

Рецензировать книгу, подобную этой, нелегко. Мой текст – скорее описание, чем собственно рецензия. К говорящим здесь политикам отношение неоднозначное и не всегда позитивное. Зато они не были серыми мышками, это были личности, пришедшие в политику самостоятельно, в борьбе. У них была сложная, противоречивая ментальность, но была совестливость, которой лишены многие их нынешние наследники от президентов до пресс-секретарей.