Дух не терпит пустоты

Музыка моя – и никогда меня не покинет… Виктория Полищук. День второй. Из триптиха «Сотворение мира»

Виктория Полищук. Пять минут до рассвета. Дневник. Избранное (2001–2019).

– Дружба народов. 2024. № 8.

Дневниковая повесть Виктории Полищук, вышедшая в журнале «Дружба народов», – это прежде всего радость встречи с уже знакомым автором, который открылся в неожиданном, новом качестве. Недавно ушедшая от нас поэтесса и художница Виктория Полищук здесь предстает как яркий и сильный прозаик, философ и рассказчик, ее слог упруг и точен, каждый фрагмент самодостаточен, сквозные мотивы многослойного повествования перекликаются не только с биографией героини, но и с филологическими сюжетами разных эпох, и с самыми больными вопросами, волнующими современников… Несмотря на внешнюю, почти нарочитую отстраненность от событий и потрясений недавних десятилетий, повесть Виктории Полищук (именно повесть, законченное произведение, а не сборник отрывочных заметок) бесконечно актуальна. Не только потому, что события быстротекущей действительности неизменно «окликаются» автором, отражаясь в множестве уже существующих других отражений. Автор пишет о самом важном: о смысле отдельного и общего существования, о жизни души, ее сомнениях, о поиске Духа, о несбывшемся, об одиночестве, о творчестве, о счастье…

Слепок женской души. Дневниковые заметки – совершенно особый жанр, обладающий исключительной энергетикой. Ничто не вызывает такого доверия, ничто не оставляет таких отметин в памяти читателя, как детали и отблески событий, зафиксированные их непосредственными свидетелями или участниками.

Женские дневники открыли новую эру в литературе и в литературной дискуссии. Начиная с дневников Марии Башкирцевой и Елизаветы Дьяконовой, которые до сих пор продолжают волновать исследователей и писателей, мимолетные движения души, ее устремления, подробная исповедь сердца стали важнейшей частью диалога с читателем.

В последние годы формат дневника, в том числе женского дневника, обрел особую остроту, быть может, в силу того, что разорванный, фрагментированный мир современному сознанию очень трудно осмыслить и описать иначе, чем в кратких заметках-эссе, которые, как кусочки мозаики, составляют новые книги, в том числе и получающие одну за другой самые престижные литературные премии. Таковы «Синеты» Мэгги Нельсон, «Годы» Анни Эрно и др. «Пять минут до рассвета» – как раз из числа таких книг.

Виктория Полищук не предполагала публиковать свои заметки. Текст, который любовно и предельно деликатно подготовила к печати ее сестра, писательница Рада Полищук, – это в чистом виде исповедь и, быть может, обращение к Всевышнему. И одновременно – проза, раскрывающая в полной мере возможности новой формы.

«Дух угнетен, душа пуста, плачет, рыдает. Я здесь, а жизнь идет где-то там, параллельно, и мы с ней уже никогда не пересечемся.

Нет ни времени, ни сил сосредоточиться на главном, заняться, чем хочется.

А «сбоку» вопрошают: есть ли оно, главное, хочется ли заняться чем-то?

Дух не терпит пустоты. Душа не терпит суеты.

Но каждый день жизни – это день жизнь. И это счастье, что она продолжается…»

Поиск истинности в слове, в судьбе, в самоопределении – ключевой момент повести Виктории Полищук.

«Даже в абсолютно личном, интимном: в этом дневнике, точнее, в этих сумбурных записях – можно ли быть вполне искренней, можно ли оставаться самой собой?..

Странная мысль: я не просила делать меня одинокой. Но ведь никто не просил.

«Не родиться – безусловно, лучшая из существующих идей. К несчастью, она неприменима к человеку» (Эмиль Сьоран, «О неуместности рождения на свет»).

Этого Э. Сьорана (Эмиль Чоран, румынский и французский мыслитель-эссеист) я нашла в недавно прочитанной (да! прочитанной! как это ни странно) книге голландского писателя Сейса Нотебоома «Ритуалы». Подзаголовок книги «Повествование о бесконечном одиночестве» для меня не нуждался ни в каких комментариях. Я бы так назвала мою книгу, если бы могла написать ее. Даже рассердилась на Нотебоома, будто украл у меня что-то мое, очень личное…»

Повседневное и вечное соседствуют в повести, ее герои – сестра, друзья, авторы альманаха «Диалог», внучка, великие мыслители и писатели разных эпох – равные собеседники. Жизнь подлинная – она где? Она – что? Как будто спрашивает автор – и пытается определить…

«Пишу «абстракции», хотя болят «реальности». Но об этом очень трудно.

«Нет в преисподней муки страшнее, чем строчка стиха, оборванная посредине» (Снорри Стурлуссон). Из прекрасной книги Ёрана Тунстрема «Сияние» (перевод с шведского).

Этот Снорри – исландский поэт-скальд (XII–XIII века), автор трактатов о древнескандинавской поэзии «Младшая Эдда».

Все давно забытое и ни для чего не пригодившееся в жизни – филология.

Ведь мои строки «Ночь нежна, цитата без кавычек, // Филология в основе бытия» – это желаемое, а не действительное. А может, и желаний этих не было. Как знать? Я так же и о Париже написала, жизнь спустя, в восторге чувств: «Мечта сбылась! Иль не было мечты?..»

«ФИЛО-ЛОГ-ИЯ. Я полюбила СЛОВО, когда не знала, что такое филолог, полюбила с маминого голоса, по радио, полюбила слово как музыку, раньше, чем музыку. Я была запойным слушателем и читателем…

А потом поступила на филфак МГУ! Мечта сбылась!..

А потом все как-то не сошлось… Все время пишу: я не боец, не строитель своей судьбы, я сдалась и поплыла по течению…

Только плавать никогда не умела».

Тоска о несбывшемся, горечь от невозможности состояться, невозможности достичь гармонии, найти точку опоры звучат в кратких эссе, прерывистое дыхание замирает в ожидании возможной радостной встречи и почти останавливается после разочарования…

«Мужчины этого не могут понять. Если ты в молодости не встретила (или тебе не суждено было встретить) своего единственного, то в результате ты встречаешься с другим или другими. И, как говорит Цветаева, «пересоздаешь на время объект своих чувств».

Мне это хорошо знакомо. Это делается, чтобы восполнить пустоту, и постепенно тебе начинает казаться, что ты вживаешься в ситуацию. Но ничего невозможно «пересоздать», и ничего не может заменить истинное чувство. И ты мечешься, ощущая внутреннюю опустошенность.

И все-таки надеешься…»

Самые острые, сущностные вопросы Виктория Полищук обнажает с афористичной простотой.

«К сожалению, не каждую субботу читаю Тору. Но, к счастью, не давала обет Господу.

«Если ты дашь обет Господу, твоему Богу, не медли с его исполнением, потому что Господь, твой Бог, взыщет с тебя за него и на тебе будет грех. А если ты воздержишься от обетов, то не будет на тебе греха. Будь осмотрителен, произнося что-либо, и исполняй то, что ты пообещал Господу, Богу твоему – исполняй всякое добровольное обещание, вышедшее из твоих уст».

Актуально на сегодняшний день. Всегда и вечно. Но трудно. А что не трудно?!

Вера – труд, а безверие – еще больший».

В повести Виктории Полищук много строк, наполненных печалью.

И вместе с тем в ней неизменно звучит восхищение музыкой и словом, которые противостоят тьме и печали, всему несовершенству мира.

«Жизнь прекрасна еще и потому, что ночью, бессонной, можно лежать и слушать музыку – и неизвестно, что лучше: просто спать или наслаждаться музыкой?

И только музыка одна объятия свои раскрыла

сквозь слезы сквозь стоны

призывом прекрасным приснилась

напевно протяжно

как ветер пустыни как моря прибой

краткий миг счастья в ней растворился безмолвно…

Все же в моих строках есть слово СЧАСТЬЕ.

О Музыке. Она моя и никогда меня не покинет. Я ее не отдам…»