Гоголевский персонаж среди колчаковцев

У реальных персонажей бывают литературные двойники – например, гоголевский Собакевич. Кадр из фильма «Мертвые души». 1984

Порой исторические персонажи напоминают героев литературных произведений. О «начальнике Польского государства» маршале Юзефе Пилсудском писатель Марк Алданов не без основания заметил, что тот «сорвался со страниц исторических романов Сенкевича. Он – последний пан Володыевский, ныне вступивший в эпоху, когда Володыевским нечего делать».

Генерал-майор колчаковской армии Сергей Арефьевич Щепихин (1880–1948) также имел литературного двойника. Им, думается, был Михаил Семенович Собакевич из гоголевских «Мертвых душ».

Но сначала несколько слов о самом генерале. Он происходил из уральских казаков. Окончил знаменитый Неплюевский кадетский корпус в Оренбурге, а затем по 1-му разряду столичные Николаевское кавалерийское училище и академию Генерального штаба. Впрочем, было бы ошибкой воспринимать Щепихина сухим кабинетным теоретиком. Офицер храбро сражался в Русско-японскую и Первую мировую войну, удостоился орденов Св. Анны IV ст. и Св. Владимира IV ст. – наград за личную храбрость.

В годы Гражданской воевал сначала в войсках Комуча (антибольшевистского Комитета членов Учредительного собрания), затем у Колчака. Занимал высокие должности главы полевого штаба Поволжского фронта, начальника штаба Западной армии, наконец, возглавлял штаб Главнокомандующего Восточного фронта. После поражения белых в Сибири отправился к Врангелю, но прибыл в Константинополь, когда «черный барон» уже покинул Крым. В эмиграции жил в Праге, где написал несколько книг мемуаров. В настоящее издание, подготовленное и откомментированное историком Андреем Ганиным, вошли три из них: «Сибирь при Колчаке», «Конец Белого движения в Сибири» и «Семеновщина». Воспоминания охватывают практически всю историю белой борьбы на Востоке: от боев в Поволжье до умеренной диктатуры Колчака и последовавшего после его разгрома отступления армий. Отдельно рассмотрен феномен атаманщины, который не ограничивался анализом деструктивной деятельности Григория Семенова (логически завершившего свой путь как военный преступник и японский коллаборант), но также касается и такой одиозной личности, как «даурский барон» Роман Унгерн фон Штернберг.

И что же тут общего с Собакевичем? – может спросить читатель.

Сергей Щепихин. Воспоминания 1918–1920 гг. / Под науч. ред. д.и.н. А.В. Ганина.– М.: Фонд «Связь эпох», 2024. – 976 с.

Но главное – это (наряду с интересными фактами и выводами) субъективизм, неприязненное отношение Щепихина практически ко всем сподвижникам и братьям по оружию. Как справедливо отмечает Ганин, здесь имела место ревность к менее талантливым лицам, занимавшим более высокие, чем мемуарист, посты. Исключение составил лишь легендарный генерал Владимир Каппель. Даже лично симпатичные Сергею Арефьевичу лица не избежали его критики. Например, генерал Войцеховский временами «увлекался» или «юлил», а другой генерал Михаил Дитерихс «окончательно себя скомпрометировал» деятельностью в Приамурье и религиозным мистицизмом.

В отношении же к остальным оставались ирония, сарказм или просто злоба: «каждый бывший самостоятельный партизан ныне начдив или комкор – все эти Вержбицкие, Голицыны – считают себя в миниатюре Наполеонами. Скрутить их, приучить к регулярности можно исподволь, а теперь приходится мириться с тем, что есть». По поводу этой филиппики стоит заметить, что ни Григорий Вержбицкий, ни Владимир Голицын партизанами не были. Вержбицкий провел успешную операцию по овладению знаменитыми Воткинским и Ижевским заводами, а Голицын за участие в Пермской операции был награжден более высокой, чем рассказчик, наградой за храбрость – орденом Св. Георгия IV ст. Особенно двусмысленна критика автора в адрес Дутова, который, похоже, искренне считал Сергея Арефьевича своим другом. Щепихин же за спиной Александра Ильича заявлял: «Дутов со своей псевдоармией – мыльный пузырь». Как тут вновь не вспомнить Собакевича: «...я их знаю всех: это все мошенники; весь город там такой: мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет. Все христопродавцы. Один там только и есть порядочный человек: прокурор, да и тот, если сказать правду, свинья».

Вот только станут ли Щепихин и его мемуары частью классики, как ею стал герой Гоголя?