Кровь и жизнь за родину

Глава Временного правительства Александр Керенский не сомневался в поражении большевистского восстания. А вышло иначе. Иван Владимиров. Взятие Зимнего дворца. 1918. Государственный музей политической истории России, СПб

Размышляя о начале Гражданской войны, генерал Антон Деникин писал: «Если бы в этот трагический момент нашей истории не нашлось среди русского народа людей, готовых восстать против безумия и преступления большевицкой власти и принести свою кровь и жизнь за разрушаемую родину, – это был бы не народ, а навоз для удобрения беспредельных полей старого континента, обреченных на колонизацию пришельцев с Запада и Востока. К счастью, мы принадлежим к замученному, но великому народу».

Новый сборник воспоминаний составляют рассказы свидетелей и непосредственных участников событий, связанных со свержением Временного правительства в Петрограде и Москве. Среди них можно назвать Павла Милюкова и другого известного общественного деятеля и политика, знаменитого «охотника за провокаторами» Владимира Бурцева; генерала, ставшего в эмиграции популярным беллетристом Георгия Гончаренко (псевдоним Юрий Галич); поручика Сергея Эфрона, мужа Марины Цветаевой, также показавшего себя незаурядным литератором; видевшего московские бои писателя Михаила Осоргина; защитницы Зимнего унтер-офицера Марии Бочарниковой. Многие из приводимых мемуаров ранее печатались лишь в периодике Русского зарубежья и с тех пор не переиздавались.

Октябрь 1917 года глазами очевидцев / Науч. ред. и автор предисл. С.В. Волков; сост. С.В. Волков, Л.Ю. Тремсина; примеч. С.В. Волкова, Д.А. Тимохиной.– М.: Содружество «Посев», 2025. – 560 с.

Не лучше оказалась ситуация и в Москве. Командующий округом полковник Константин Рябцев, человек неглупый (успешно окончил Николаевскую академию генерального штаба) и лично храбрый (имел ордена Св. Анны IV ст. и Св. Владимира IV ст. с мечами и бантом), занял крайне двусмысленную позицию. Еще в дни корниловского выступления, по свидетельству очевидцев, «этот кадровый офицер, ненавидящий кадровое офицерство, говорил о Корнилове как о военном преступнике, которого он хотел бы расстрелять». По мнению Деникина, он также настраивал Керенского против донского атамана Алексея Каледина. Теперь же генерал, не веря в победу и будучи искренне уверенным в «народной» природе революции, сделал все от него зависящее, чтобы белые проиграли. Рябцев полностью отдал инициативу противоборствующей стороне.

Почему сопротивление на этом раннем этапе, когда только захватившие власть коммунисты еще не создали армии, потерпело поражение? Только ли из-за ошибок высшего руководства? Один из составителей книги Сергей Волков справедливо замечает, что пришедшая после февраля военно-политическая элита была довольно левых взглядов и не видела в большевизме реального зла. Оставшееся в строю старое офицерство оказалось деморализовано (и в не меньшей степени унижено) демократизацией армии и не горело желанием защищать непопулярное Временное правительство.

В итоге, вспоминал литературный критик Юлий Айхенвальд, «через несколько дней после большевицкой победы стоял я в той самой церкви, где венчался Пушкин, – стоял около длинного ряда гробов, в которые так рано уложила десятки цветущих юношей безжалостная рука войны – да, новой войны на русско-русском фронте. Хоронили погибших юнкеров».