Генералы и политики: кто воинственнее?

Закон главенства политики над военной сферой, безусловного подчинения вооруженных сил политическому руководству не означает абсолютно гладких отношений между политиками и военными (в том числе между высшим гражданским руководством страны и военным командованием). Основанием для противоречий являются как объективные (различие положения, сфер деятельности, интересов), так и субъективные (разные типы мышления, характеры, степени информированности и т.п.) причины. Важно эти противоречия направлять в конструктивное русло, создавать механизмы их позитивного разрешения.

ШКАЛА АГРЕССИВНОСТИ

Исследователи чаще всего отводят первенствующее внимание выявлению того, кто был агрессивнее, воинственнее, решительнее в вовлечении в кризис военных средств. Критериями (показателями) являются здесь выступления за: а) использование военной силы; б) более масштабное вовлечение (всех видов военной силы); в) более решительные действия. Взяв за основу 100 наиболее опасных военно-политических кризисов после 2-й мировой войны, западные исследователи составили следующую таблицу.

На стадии оценки ситуации и принятия решения "агрессивность" проявляло меньшинство генералов. В 80-90-е гг. в США военные, остро переживая "синдром Вьетнама", неоднократно сдерживали стремление политиков применить армию против Кубы, Никарагуа и др. Политики проявляли большую склонность к силовым действиям при разрешении кризисных ситуаций.

В целом широко распространенный стереотип о воинственном настрое генералов и адмиралов, "запугивающих" гражданский политический истеблишмент возможными тяжелыми последствиями в случае неприменения военной силы в ходе кризисных ситуаций, не подтверждается. В большинстве кризисных случаев, там, где ряд военных настаивал на решительных действиях, другие высшие военные придерживались советов более осторожных по сравнению с последними.

По мнению американских исследователей, в послевоенный период наиболее "воинственные" рекомендации в ходе кризисов исходили от командующих военно-морскими операциями и полевых командиров. При этом полевые командиры армии (сухопутные войска) проявляли склонность к более сдержанным рекомендациям по силовому разрешению кризисов, чем военно-воздушные и военно-морские командиры. Наименее агрессивные рекомендации в послевоенный период исходили от начальников штабов (сухопутные войска).

Взгляды членов Объединенного комитета начальников штабов более чем в половине кризисных ситуаций совпадали с позицией большинства гражданских советников. Наибольшую степень согласованности с позицией гражданских политиков демонстрировал председатель Объединенного комитета начальников штабов, который традиционно был более близок к администрации президента, чем командующие видов и родов вооруженных сил. Напротив, полевые командиры, реализующие принятое решение, более чем в трети кризисных случаев проявили большую агрессивность, чем гражданские политики.

Ситуация менялась после того, как решение об использовании вооруженной силы принималось. "Агрессивность" военных резко подскакивала вверх. Это объясняется законами борьбы: раз она начата, то успех будет на стороне более активного, решительного, жесткого в действиях.

СТЕПЕНЬ ВЛИЯНИЯ НА РЕШЕНИЕ

Военные профессионалы редко доминировали при принятии решений, предполагавших осуществление военных мероприятий. Они прилагали огромные усилия, чтобы добиться утверждения решения об использовании вооруженных сил в тех кризисных случаях, когда гражданские политики не были согласны с подобным выбором. Основные разногласия между военными и гражданскими политиками вызывались не самой перспективой осуществления военной акции, а обсуждением масштабов и формы применения вооруженной силы.

В целом после Второй мировой войны в США происходило ослабление степени влияния высшего военного руководства на процесс принятия кризисных решений. К примеру, в период правления президента Дуайта Эйзенхауэра (1952-1960 гг.) роль Объединенного комитета начальников штабов в качестве главного военного советника при выработке военно-политического курса страны в различных кризисных ситуациях значительно снизилась по сравнению с ролью государственного департамента и министерства финансов. Наиболее низкого уровня статус военных достиг при президенте Джоне Кеннеди (1960-1963 гг.), когда они фактически утратили даже традиционную функциональную степень свободы при осуществлении уже утвержденных оперативно-тактических задач. Влияние военных возросло в незначительной степени при президенте Линдоне Джонсоне (1963-1968 гг.). Первоначально рекомендации Объединенного комитета начальников штабов, высказавшегося за проведение стремительной и интенсивной серии бомбардировок во Вьетнаме в 1964 г., не были утверждены президентом. Однако в дальнейшем ограничения в отношении бомбардировок постепенно устранялись поскольку дозированная эскалация военных действий вопреки ожиданиям гражданских политиков не

привела к уступкам Ханоя (с самого начала в этот результат большинство американских военных не верили). Статус военных еще более возрос при президенте Ричарде Никсоне (1968-1975 гг.), но тем не менее не достиг уровня первых послевоенных лет.

Таким образом, в большинстве кризисных случаев послевоенного периода гражданские политики, как правило, добивались признания своей точки зрения и не уступали требованиям высших военных.

ПРОТИВОРЕЧИЯ И СОТРУДНИЧЕСТВО

Весьма различны формы отношений между политиками и генералами при разрешении военно-политических кризисов: полного единства, расхождения, оппозиции, конфликтности, антагонизма и т.п. В послевоенный период в США не было практически ни одного кризисного случая, когда бы гражданское политическое руководство столкнулось с объединенной оппозицией высших военных. Таким исключением стал Карибский кризис 1962 г., когда администрация президента встретилась с единодушной рекомендацией Объединенного комитета начальников штабов, осуществить вооруженную акцию с целью ликвидировать советские ракеты, размещенные на территории Кубы. Президент отверг ее и выступил за осуществление военно-морского карантина.

Даже несмотря на несогласие с избранным военно-политическим курсом в ходе тех или иных кризисных случаев, высшие военные, как правило, не угрожали своей отставкой и не прибегали к критике президентской администрации, а продолжали выполнять свои функциональные обязанности.

Вплоть до середины 1967 г. ни один из высших военных фактически не принимал участия в выработке американской политики в отношении Вьетнама. Но и после того, как в 1968 г. было принято решение о деэскалации войны во Вьетнаме, прошли всего лишь две прямые встречи президентов Линдона Джонсона и сменившего его Ричарда Никсона с представителями Объединенного комитета начальников штабов.

ПРЕДЕЛЫ АВТОНОМНОСТИ

Исторический опыт показывает, что, помимо степени влияния на процесс выработки решения, не меньшую значимость для высших военных имела автономность (свобода действий) в реализации своих непосредственных функциональных обязанностей после того, как решение о дозированном или широкомасштабном применении военной силы в ходе кризиса было принято. Так, большинство военачальников в ходе корейской войны выражали скрытое или явное недовольство администрацией президента вследствие ограничений, накладываемых на процесс осуществления ими своих командных обязанностей. Такое же настроение царило среди военной элиты и после косовской войны 1999 г.

В отдельных случаях возникали открытые конфликты. К примеру, накануне высадки десанта в заливе Свиней в период американо-кубинского кризиса 1961 г. полковник морской пехоты, прикомандированный к ЦРУ и отвечавший за обеспечение взаимодействия в ходе проведения операции между кубинскими контрас и американским командованием, приказал своим подчиненным не считаться с указаниями политических деятелей из Вашингтона, связанными с корректировкой военных планов. Вскоре возник новый повод для недовольства военных, вызванный отменой президентом Джоном Кеннеди уже запланированного второго воздушного удара, который, по мнению военных руководителей, должен был стать решающим для успеха проводимой десантной операции; это решение было расценено высшими военными как некомпетентное и внесшее свой вклад в провал операции.

Одним из наиболее драматических примеров конфликта между гражданскими политиками и высшими военными в ходе осуществления кризисных мероприятий стало столкновение между министром обороны Робертом Макнамарой и командующим военно-морскими операциями в ходе Карибского кризиса. Макнамара значительное время проводил непосредственно в оперативном штабе по проведению военно-морской блокады, и его указания вызвали раздражение военно-морских офицеров, рассматривавших их как прямое и необоснованное вмешательство в выполнение ими своих функциональных обязанностей. Резкое обострение произошло после того, как Макнамара потребовал от командующего подробного описания действий флота в случае отказа советских судов подвергнуться досмотру. Командующий швырнул военно-морской устав в сторону Макнамары и закричал: "Здесь все написано"". После словесной перепалки командующий в резкой форме все-таки ответил на вопрос Макнамары. Менее чем через год он был уволен со своего поста.

УПРАВЛЯЮЩИЙ СРЕДСТВАМИ НАСИЛИЯ

После косовской войны 1999 г. многие политики критиковали военных, считая, что они оказались не на высоте. Военные, в свою очередь, выражали недовольство политиками, обвиняя их в нерешительности, боязни пойти на сухопутную операцию, за остановку войны на середине - без достижения полной победы. Те и другие дружно сетовали на слабую поддержку войны населением натовских стран. Правительствам Запада пришлось приложить громадные усилия, чтобы переломить общественное мнение, ибо без этого нельзя рассчитывать на успех. Согласованное действие политиков и генералов - одна из центральных проблем эффективного развития кризисной ситуации.

Опираясь на опыт "Бури в пустыне", операций "второго поколения" в Боснии (1995 г.), а также в Югославии в 1999 г., на Западе сделали вывод о "дальнейшем стирании границ между военно-политическими и военно-техническими решениями и тем самым - между работой политиков и военных". Усилилась необходимость их более тесного взаимодействия в выработке решений на использование силы, более глубокого проникновения политиков в военные дела, а военных в политические аспекты силовых действий.

Вовлечение западных армий в многонациональные операции по поддержанию мира или "гуманитарному вмешательству", мгновенное "телекопирование" и ознакомление с их ходом широкой общественности, повышенная реакция граждан на потери и неудачи - все это толкает политиков детальнее вникать в планирование, подготовку, управление операциями. С другой стороны, военное командование всех регионов должно более внимательно, чем когда-либо, учитывать политические последствия своих действий.

Утверждается, что "роль старших офицеров неизбежно политизируется" и что "современные операции делают военного профессионала не столько аполитичным технократом, сколько политически подготовленным управляющим средствами насилия".

В исследованиях отмечается, что нередко профессионализм военных контрастирует с недостаточной подготовкой в области военного дела со стороны политиков (высших должностных лиц, министров, парламентариев), сокращением среди последних доли тех, кто имеет опыт практической военной службы. С целью ликвидации этой диспропорции в программы университетов некоторых западных стран включаются такие предметы как военная политология, социология, стратегическое планирование и управление и т.п.

Отношение высшего военного и гражданского руководства страны к применению вооруженного насилия в кризисных ситуациях (американский опыт во второй половине ХХ в)