Михаил Иванов Воинские традиции славянских народов являются предметом ожесточенных споров среди историков и любителей боевых искусств - мастерство русских воинов как превозносится до небес, так и отрицается в корне. Не вдаваясь в детали этих споров, нам хотелось бы остановиться на таком малоизвестном, но реально существовавшем феномене, как мужские воинские союзы на Руси и применяемое ими оружие.
НАХОДКИ
Обратить внимание на эту тему нас заставили находки, сделанные в Пушкинском районе Московской области, где при обследовании территории бывшего сельца Семенково и расположенной рядом усадьбы, нами был найден наконечник некого древкового оружия - клинок длиной 17 см, шириной у основания 4,5 см, с односторонней заточкой и втулкой спиралевидной формы. Примерно такой же был найден чуть позднее в Курове.
Аналогичные находки, хранящиеся сейчас в экспозиции Пушкинского краеведческого музея, были сделаны Подмосковной археологической экспедицией на селище Тарасовка (XVIII-XIX вв.). Вот их описание: "Три наконечника древкового оружия - две совни и копье. Совня сделана довольно небрежно, шов на ее втулке не сомкнут. Кроме того, устье втулки сильно разбито. Однако технология ее изготовления довольно сложна; судя по структуре металла, лезвие ее наварено на отдельную основу, втулка также изготовлена отдельно и приварена кузнечной сваркой. Вторая совня меньше размером и сделана аккуратнее - втулка тщательно приварена, следов шва на ней нет. Копье имеет на лезвии швы - следы ремонта сломанного пера. Кроме того, в месте сварки оно было согнуто почти под прямым углом (выпрямлено при реставрации). Однако в целом оно изготовлено гораздо более тщательно и аккуратно. Все экземпляры древкового оружия, таким образом, концентрировались на трех соседних квадратах, возле печного развала".
Отнесение найденных образцов оружия к совням вызывает у нас некоторые сомнения. К сожалению, практически не существует обобщающих работ по истории русского оружия, а существующие освещают только вооружение профессиональных воинов. Однако, по имеющимся данным, совня (совна), так же как глефа и вуж, была древковым оружием типа алебарды и представляла собой разновидность рогатины, имевшей кривое лезвие с односторонней заточкой, изогнутое на конце (иногда почти под прямым углом), которое насаживалось на длинное древко. К тому же оружие это состояло на вооружении регулярных войск и, вероятно, изготовлялось более тщательно, чем образцы, описанные выше.
Можно предположить, что найденные клинки представляют собой наконечники от крестьянского оружия типа "ласка". Лаской в старину называли оттянутый молотом кусок железа, предназначенный для дальнейшей обработки, одновременно слово "ласкануть" означало "ударить, полоснуть, порезать". Вероятно, от этого и происходит название "ласка" - клинковое оружие на сравнительно короткой (1-1,5 м) ручке. По устному сообщению Щипанова, клинок мог быть любой формы, как с односторонней, так и чаще с обоюдоострой заточкой. Крепление к древку могло быть произвольное.
"ВОЛКИ" И "МЕДВЕДИ"
Наибольший интерес, по нашему мнению, представляет то, что оружие этого типа находилось на вооружении крестьянских мужских союзов. Тема эта мало освещалась в популярной литературе, да и работ профессиональных этнографов не так уж и много. В данной статье мы, не претендуя на полноту охвата материала, приводим обзор материалов о воинских союзах, почерпнутых в работах Базлова, Хорватовой, Ястребова и других авторов.
История мужских воинских союзов уходит своими корнями в глубокую древность. Некоторые исследователи относят их возникновение к временам неолита. В древности подобные союзы играли важную роль в проведении возрастных инициаций. Мальчики выделялись в особую подростковую группу с 6 лет и пребывали в ней до достижения 14-16-летнего возраста. Благодаря искусственно созданным условиям - насмешки и издевательства со стороны взрослых и прошедшей инициацию молодежи - группа приобретала сплоченность и готовилась к прохождению обрядов посвящения. Пройдя эти обряды, они становились членами объединения взрослых юношей.
Одним из важнейших моментов юношеской инициации было ритуальное перерождение в "волков" или "медведей", после чего они становились членами так называемых "звериных" союзов. Главными занятиями членов "волчьих" и "медвежьих" союзов были разбои и война с врагами своего племени, а также охота. Водил молодых воинов-"зверей" в бой вождь-колдун. Военный мужской союз, как позднее и боевая дружина, традиционно сравнивается с волчьей стаей. Сам воин - волк, его противники - жертвы. Воинский союз предполагает разрыв с семейными связями и общепринятыми законами, и волк становится символом внезаконности. Происходит формирование воинского братства, позднее (в Средневековье) нашедшего свое выражение в таких воинских организациях, как княжеские дружины, рыцарские ордена, казачьи станицы, разбойничьи вольницы.
Следы этих организаций этнографы отмечали еще в начале XX в. у большей части европейских народов, в частности у эстонцев, гуцулов, бойков, черногорцев, мордвы, белорусов.
Несмотря на то что наилучшим образом исследованы традиции воинских союзов у западных и южных славян и в Прибалтике, не менее развиты они были и на севере Руси, в областях проживания кривичей и словен. Эти традиции наиболее ярко проявились в период Средневековья в Тверской, Новгородской и Псковской землях, где сформировался "ушкуйно-повольничий уклад боевой общинной культуры".
С укреплением Московского государства в северо-западной родовой бойцовской дружине произошли изменения. Оставшееся на исконных территориях мужское население начало процесс преобразования родовой боевой дружины в деревенскую артель кулачных бойцов. Другая часть носителей этой боевой культуры участвовала в формировании наиболее родственной ей культуры казаков Дона, Урала и Сибири.
В несколько видоизмененном виде боевая общинная традиция продолжала существовать и в более позднее время (вплоть до XIX-XX вв.). В крестьянской общине это социальное образование было известно как "ватага", "партия", "шайка", "шарага", а в среде этнографов получило название "боевой артели". Бойцы зачастую являлись родственниками или прихожанами одного храма. Артель объединялась единой бойцовской этикой и воинской мифологией, в ней сохранялись традиционные формы прикладной и ритуальной воинской подготовки.
Базлов, изучавший традиции боевых артелей северо-западной России, пишет: "Боевая артель┘ является самой архаичной из сохранившихся форм восточнославянских военных союзов, дожившая к тому же до середины XX в. Возглавлялась атаманом, имеет сложную социальную и возрастную структуру, наиболее близкую к своему прототипу - боевой славянской родовой дружине┘ Бойцовские обряды северо-западной Руси, традиции святочного "заламывания", "ряжения" и колядования, предания о лешем и оборотнях являются единым этнокультурным блоком, истоки которого находятся в инициационной практике древних родовых боевых дружин, а позже - в обычаях артелей кулачных бойцов".
Принимаемый в боевую артель проходил определенные испытания и получал символы принадлежности к данной группе, которыми обычно являлись эмблемы тотемного животного, что напрямую восходит к обрядам инициаций и "звериным" союзам. Оригинальным обычаем воинского обучения (лучше всего изученного у казаков и белорусов) было "дядькование", когда крестьяне отдавали сына на обучение опытному бойцу или человеку, недавно вернувшемуся из армии. Группа из нескольких мальчиков обучалась под руководством таких людей традиционным единоборствам - фехтованию на палках и саблях, борьбе и кулачному бою.
Артель выполняла воспитательную роль (и отчасти сохраняла функции подготовки к обрядам возрастной инициации), обеспечивала безопасность и порядок внутри общины. Нередко она вырастала до размеров значительного военного формирования и участвовала в народных волнениях или партизанских движениях.
Наименьшей боевой единицей такой артели, способной самостоятельно вести бой, была группа из трех человек. Главной фигурой в ней был "надежа" - выносливый, хорошо тренированный боец, которого с флангов прикрывали "побратейнички". Подобная организация была характерна для небольших деревень, а также служила составной частью артелей в более крупных селениях, где во главе нее стоял "атаман".
БОЕВОЕ ОРУЖИЕ
Яркой и самобытной чертой культуры боевых артелей были обычаи и обряды, связанные с традиционными видами орудия: тросткой и ножом. Оформление и изготовление оружия, связанные с ним обычаи и поверья позволяют рассматривать эти традиции как весьма архаичные. Наряду с "классическими" видами в артелях применялось великое множество других видов холодного и реже огнестрельного оружия.
Одним из самых любимых и широко распространенных типов оружия боевой артели была боевая тростка, или треска. Изготавливалась она из березы, дуба, вяза, ольхи, можжевельника или осины. Обычно делали несколько палок - одну для ходьбы и боя, а другую для праздника. Тростки менялись ежегодно, и тогда весенний поход в лес за материалом для новых тростей превращался в большой праздник. Однако существовал и обычай хранить палки, передававшиеся в роду из поколения в поколение. Палки обычно обжигались, и на них наносились узоры, выполнявшие функцию пиктографического письма. Узоры состояли из символов, указывающих на принадлежность к той или иной артели, и из знаков, наносимых в память о том или ином событии. Описание подобных узоров в литературе позволяет предположить, что часть знаков и символов могла иметь отношение и к воинской магии.
Бой на палках начинался с вызова противника на пляс, после одиночных поединков начинался стеночный бой на тростках, в котором можно было бить палкой, руками и ногами. Задача состояла в том, чтобы прогнать артель соперников, однако бить лежачих и бегущих считалось подлостью. Для реального, "увечного" боя использовались кованые тростки, тростки с залитым в них свинцом и тростки с клинком на конце. Именно такие тростки с клинками и именовались ласками.
Возвращаясь к находкам в Пушкинском районе, мы можем предположить, что в Семенкове, Курове и Тарасовке существовали подобные артели или их подразделения-тройки.
Безусловно, приведенные выше рассуждения - всего лишь гипотеза. Строить на основе единичных находок сколь-либо далеко идущие выводы некорректно. Однако надо признать: находки такого типа оружия, относимого некоторыми исследователями к вооружению крестьянских мужских союзов, открывают новую страницу в изучении истории и быта населения северо-восточного Подмосковья.
