Игорь Ходаков В # 39 "НВО" за 2005 год была опубликована статья Александра Широкорада "Деникин вместо генерала Слащева-Крымского". Признаться, знакомство с этим материалом оставило тяжелое чувство. Антон Иванович Деникин был человеком своего времени, волей неволей оказавшимся в эпицентре Гражданской войны. Он возглавил огромное государственное образование, не имея для этого ни соответствующего опыта, ни административного таланта, и, безусловно, в качестве политического деятеля и стратега допустил немало ошибок. Однако это, на мой взгляд, не дает права столь пренебрежительным образом писать о погребении на Родине человека, честно и храбро сражавшегося на полях Русско-японской и Первой мировой войн.
ОБ "ИЗМЕНЕ" И "МЯТЕЖЕ"
Автор бросает Деникину обвинение в неосуждении генералов за фактическую измену присяге, имея в виду пожелания командующих фронтов Николаю II отречься от престола. Но ведь в момент крушения монархии Деникин командовал корпусом на Румынском фронте и ничего не знал о деталях произошедшего - напомню, император отказался от трона добровольно, призвав армию и народ сплотиться вокруг Временного правительства.
Деникин поставил условием своего назначения согласие Главковерха генерала от инфантерии Михаила Алексеева - разумеется, тогда еще Антон Иванович не знал о роли Алексеева в отречении последнего монарха. Вопрос же о том, насколько Алексеев способствовал свержению царя, в научном мире до сих пор не выяснен. Однако точно известно, что в трагические дни Февраля 1917 года генерал испытывал мощнейшее психологическое воздействие со стороны председателя Государственной Думы Михаила Родзянко, засыпавшего Алексеева обращениями, носившими нередко просто истерический характер: в столице-де все рушится, для спасения России царю необходимо немедленно отречься.
Генерал-квартирмейстер Ставки генерал-лейтенант Александр Лукомский также убеждал Алексеева в необходимости отстранения Николая II от власти, выдвигая при этом весьма серьезный аргумент: никто не может уже гарантировать безопасность находившейся в Царском Селе императорской семьи. И командующий Северным фронтом генерал от инфантерии Николай Рузский также настаивал на отречении... В этой ситуации неискушенный в политике, не авантюрист по натуре Алексеев поручает генералу Лукомскому составить запрос командующим фронтами с просьбой высказаться по вопросу о сложении с себя Николаем II полномочий российского самодержца.
Затем Александр Широкорад пишет о создании коммунистами правительства, пользовавшегося поддержкой значительной части населения, и делает вывод, согласно которому Деникин как создатель антибольшевистской коалиции являлся мятежником. Однако большевики проиграли выборы в Учредительное собрание, после чего разогнали парламент - демонстрация в его поддержку была расстреляна красноармейцами в январе 1918 года, т.е. выборы показали, что поддержкой основной массы населения коммунисты как раз не пользовались.
Для кого же Деникин был мятежником? Напомню, что обвинение в мятеже можно бросить тому, кто выступает против власти, которую ранее признавал законной и которой служил. Однако советской власти Антон Иванович никогда не присягал...
Упрек в том, что Деникин сражался против собственного народа, тоже носит необоснованный характер, ибо многие исследователи сегодня склоняются к мнению, что население России в основном занимало довольно пассивную позицию в развернувшейся борьбе красных и белых. И потом, казаки, офицеры, студенты, гимназисты, юнкера, солдаты, крестьяне (некоторая их часть служила в армии Деникина) - разве это не народ? Сегодня известны факты, согласно которым не только представители буржуазии и интеллигенции с восторгом встречали южнорусские белогвардейские армии, но и, например, хлеборобы Орловщины, рабочие Царицына.
ОТНЮДЬ НЕ БЕЗДАРЬ
Далее Александр Широкорад с легкостью обвиняет Деникина в бездарном командовании белогвардейскими войсками и бросает упрек генералу в следующем: "Вместо того, чтобы собрать все силы в кулак и взять Москву, он нанес удар растопыренными пальцами на огромном пространстве от Киева до Царицына". Подобный вывод можно сделать, только не имея представления о реальной расстановке сил как внутри белогвардейского южнорусского лагеря, так и на фронте.
В январе 1919 года Деникин возглавил коалицию военно-политических образований с полярными, можно даже сказать, антагонистическими устремлениями: Добровольческую армию, состоявшую из хорошо обученных, закаленных в боях, но немногочисленных дивизий, ядром которых являлись офицерские полки; Донскую и Кавказскую армии - основу последней составляли кубанские корпуса. Донские и кубанские казачьи формирования стремились ограничить борьбу пределами своих станиц и в массе своей не стремились к походу на Москву. Известно, например, что командующий Донской армии генерал-лейтенант Сидорин игнорировал ряд оперативных распоряжений Деникина, требовавшего осенью 1919 года от казаков сосредоточения сильной группировки на воронежском направлении для содействия наступавшей на Москву Добровольческой армии. Однако донское командование развернуло основные силы на Хопре, обеспечивая, тем самым, прикрытие родных мест. Осенью 1919 года усилились сепаратистские тенденции на Кубани - командующий Кавказской армией генерал-лейтенант Петр Врангель отмечал крайне низкий приток пополнений в кубанские корпуса.
К этому стоит добавить ментальный антагонизм между казаками, главным образом рядовыми, многие из которых (хотя и далеко не все) воевали только за освобождение донской и кубанской земли, и офицерами-добровольцами, мыслившими Родину в масштабах всей России. Данный антагонизм оказался непреодолим, а противоречия неразрешимы.
Между тем именно благодаря полководческому таланту Деникина Добровольческая армия не погибла весной 1918 года, когда в апреле в результате неудачного штурма Екатеринодара погиб генерал от инфантерии Лавр Корнилов. Создалась угроза деморализации и распада армии, окруженной со всех сторон превосходящими силами красных. В этих условиях Деникин принял на себя командование и, блестяще маневрируя, вывел белогвардейские полки из окружения.
Поражения Добровольческой армии, вопреки утверждению Широкорада, осенью-зимой 1919 года не были сокрушительными, а отступление белых отнюдь не носило безостановочного характера. Добровольческая армия провела ряд успешных боев под Ростовом в декабре 1919 года - город был оставлен из-за отступления Донской армии, оголившей фланг добровольцев. В январе 1920 года донцы и добровольцы нанесли ряд серьезных поражений Первой конной армии к югу от Ростова - об этом достаточно откровенно написал в своих мемуарах Семен Буденный. Наконец, в феврале 1920 года добровольцы перешли в наступление, освободив от красных Ростов, и только неудачные действия донской конной группы генерал-лейтенанта Павлова, а также пассивная позиция кубанских частей, занявших по отношению к донцам и добровольцам нейтрально-враждебную позицию, привели к поражению деникинских войск и их отступлению к Новороссийску. При этом добровольческие дивизии отходили организованно, нередко переходя в успешные контратаки.
НЕ ТА ФИГУРА - СЛАЩЕВ
Широкорад заявляет: "Из России Деникина выгнали не красные, а его сподвижники - за неумелость". На самом деле в апреле 1920 года в Севастополе состоялся военный совет с участием командования Добровольческого и Крымского корпусов, Донской армии, ряда наиболее известных и пользовавшихся авторитетом белых военачальников для выбора нового главнокомандующего, на чем настаивал сам Деникин. Причем представители Добровольческого корпуса (наиболее боеспособной и сильной духом части южнорусских белогвардейских сил) и кубанцы заявили, что только Деникина желают видеть своим начальником, и от обсуждения кандидатуры его преемника отказались. Донцы вообще не стали давать какие-либо указания о преемнике, и только представители флота назвали в качестве кандидатуры на пост главнокомандующего имя барона Врангеля.
Председательствовавший на совете генерал от кавалерии Абрам Драгомиров направил Деникину телеграмму, в которой, в частности, были такие слова: "┘вся сухопутная армия ходатайствует о сохранении Вами главного командования, ибо только на Вас полагаются и без Вас опасаются за распад армии". Однако Деникин буквально настоял на том, чтобы военный совет избрал нового командующего, каковым и стал барон Врангель.
Оставляю без комментариев утверждения Александра Широкорада о том, что генералы (какие именно - автор умалчивает) насильно загоняли крестьян и даже пленных красноармейцев в Добровольческую армию. А вот то, что крестьян силой мобилизовывали в Красную армию и они не горели желанием воевать, - факт известный (об этом говорится в статье "Моя хата с краю┘", опубликованной в том же номере, что и материал Широкорада).
Автор зачисляет в разряд блестящих, как он сам пишет, стратегов генерал-майора Якова Слащева, с отстранением которого от командования связывает оставление Врангелем Крыма в ноябре 1920 года. Ограниченные рамки статьи не позволяют детально разобрать кампанию 1920 года. Заинтересованному читателю рекомендую познакомиться со вторым томом работы Николая Какурина "Как сражалась революция", из которой он вынесет ясное представление об обреченности армии Врангеля осенью 1920 года, ибо силы были слишком неравны, и никакого серьезного влияния отстранение Слащева от командования на последовавшие события не оказало.
Сейчас трудно со всей определенностью назвать причины, толкнувшие этого генерала к возвращению в советскую Россию, но, как мне представляется, Александр Широкорад поторопился назвать Слащева достойной фигурой для примирения белых и красных.
Бесспорно, на современном этапе наше общество, к сожалению, расколото, и было очевидно, что перезахоронение вождя Белого движения вызовет полярную реакцию на страницах газет, ибо для одних он - герой, для других - враг. Да, трудно не согласиться, что сам процесс погребения Деникина в Москве подавался в СМИ как некое шоу, но разве легендарный генерал, проливавший кровь в войнах с германцами, австрийцами и японцами, в этом виноват? Неужели он не заслужил того, чтобы быть упокоенным на родной земле?
Дарья Гармоненко 
