Андрей Макаров
Получить награду приятно и почетно.
Фото Виктора Литовкина
Была какая-то праздничная дата, и надо было народ с этой датой поздравить и вручить награды. Поздравлять нас и вручать награды всегда генерал приезжает. Ждали его с утра к 10.00, потом ждали к обеду, а приехал он только после трех, и всех сразу погнали в зал заседаний. И тут я лажанулся, зашел в зал одним из последних. Народу много, а зал маленький – какой там зал, комната длинная, как кишка. И народ сразу задние ряды занял. Кто, ожидая генерала, уже принять на грудь успел и теперь в углу затих, кто, по пословице, держался от начальства подальше. Короче, достался мне даже не первый ряд партера, а местечко сбоку от генерала. И вот сижу, как карьерист какой, по правую руку или, точнее, ногу с лампасом на брючине и слушаю.
А генералу прибывший с ним полковник уже и бумажку дал, и генерал ее озвучил гладко, осветив наши достижения и обозначив недостатки, запинаясь только на фамилиях. После этого началась раздача «слонов».
Генералу второй полковник дал еще одну бумажку со списком награждаемых, и тот и ее озвучил. Назовет звание и фамилию, и пока счастливчик к нему между стульев пробирается, генералу коробочку с наградой, грамоту или конвертик с денежкой в руку вложат, а он уже счастливчику вручит.
А когда все хлопать начинают, генерал склонится и награжденному на ушко что-то шепчет.
Со стороны, так какое-то интимство между генералом и награжденным происходит. Разве что только мне, поскольку рядом, тоже его шепот слышен.
– Спасибо вам за ваш труд, – говорит генерал очередному осчастливленному.
– Очень ценим вашу работу, – это он уже следующему сообщает.
И каждый раз проникновенно и доверительно в глаза глядит.
И так по кругу – очень ценим вашу работу... спасибо вам за ваш труд.
И что же, действует! Особенно на женщин или тех, кто помоложе. Они от этих слов прямо-таки окрылялись.
Ну а те, кто постарше, радость на лице изобразят, руку генеральскую пожмут, грамоту в трубочку, конверт в кошелек, награду на мундир или на руку. Потому что опять часы вручают.
Их, часов, вообще много дают, по поводу и без. У них одно достоинство есть, что большое количество перебивается низким качеством. Больше года все равно не ходят, а через год, глядишь, другие дадут.
И вот вручает генерал «ценный подарок – часы стоимостью...» Так в приказе «со стоимостью» и пишут. Поскольку не могут же рядовому и полковнику одинаковые часы вручать. Так пусть полковнику будет хронометр за одну стоимость, а рядовому – рядовому не знаю, ну, может быть, только с одной часовой стрелкой и, естественно, за стоимость совсем другую.
Была в этот раз на очередном вручении часов и своя интрига.
Один из награждаемых не так давно в вытрезвитель попал. Наших в вытрезвитель обычно не берут. Не то что брезгуют, просто одна система, связываться не хотят, да и ксива помогает. А тут он лежал на скамейке, «ни бэ ни мэ», да еще без документов. Его и отвезли сначала в милицию, а уже оттуда в вытрезвитель, где он получил полное медицинское обслуживание и попал в протокол.
А в протокол попадать нельзя. Пить и буянить можешь годами и на красный свет на машине ездить, заплывать за буйки и под грузом на стройке стоять – никто слова не скажет. А попал хоть раз в протокол – все. Считай, от лишения тринадцатой зарплаты и вплоть до увольнения за это поимеешь.
На следующий день, отоспавшись на жесткой казенной койке, наш товарищ все осознал, засуетился и стал доставать себя из протокола.
Он, как челнок, сновал между частью, райотделом милиции и вытрезвителем. Таскал туда презенты, заливал в милицейские «уазики» наш бензин, организовывал им путевки в санаторий. В нашей типографии печатали визитки начальнику вытрезвителя.
Все больше людей втягивалось в это дело. Но в результате наш товарищ добился своего: пусть все все знали, но никаких официальных бумаг на службу из вытрезвителя и милиции не пришло. Протоколы были изъяты и уничтожены, а установленные на будущее добрососедские отношения были даже закреплены совместно распитой бутылкой водки.
– Хорошие вы ребята, – сказал на прощание, расчувствовавшись, начальник вытрезвителя. – Душевные. Заглядывайте почаще.
А то, что в вытрезвителе у пострадавшего свистнули часы и кошелек, так о такой мелочи никто уже и не вспоминал.
Итак, знали об этой истории все. И генерал, которого тоже, как положено, добрые люди проинформировали, когда дошел черед вручать ценный подарок – часы виновнику этой истории, – громко вздохнул, попридержал было часики и погрозил виновнику пальцем. Дескать, не теряй больше, егоза!
И все, как посвященные, радостно засмеялись.
Наконец, подарки и награды были розданы. И вперед, на правах хозяина, вышел наш начальник, до этого скромно державшийся в тени. Вышел и широким жестом предложил генералу откушать вместе со всеми по поводу праздника. И стол уже давно накрыт, колбаса порезана, а бутылки остужены – только его, генерала, и ждали.
И никто ведь не хотел, чтобы генерал остался. С ним ведь какое веселье? Но и ему с нами, видно, не очень радостно, куда веселее, где-нибудь с генералами. Оглядел он нас на прощанье, вздохнул:
– За приглашение, конечно, спасибо, да мне еще в ансамбль наш академический песни и пляски ехать, там награды вручать.
Генерал еще окинул взглядом приготовленный стол и заметил:
– Вы уж отмечайте, но, смотрите, не увлекайтесь.
Сказал и сурово глянул на нашего лучшего друга начальника вытрезвителя, который уже пристроил новенькие часы на руку.
И все опять счастливо засмеялись.
А я сидел и думал, что вот поедет он сейчас в ансамбль и два полковника, что по бокам с папочками тоже поедут. И у одного полковника в папочке список поздравительных речей для всех частей, куда сегодня генерал еще завернет, и у другого списки награждаемых и коробочки с наградами и подарками.
Доберутся они до ансамбля, где народ с утра мается, ожидая генерала, а скорее не его, а праздничного стола, поскольку по такому случаю никто и не обедал. И там, в ансамбле, вручит он грамоту какому-нибудь сержанту, что в номере, когда весь ансамбль пускается вприсядку, скачет где-нибудь во второй шеренге. И скажет ему интимно на ушко: «Очень ценим вашу работу!»
И этот сержант по молодости решит, что вот не зря он скакал и наяривал – приметили его из партера, аж на ушко тайком от остальных об этом шепнули и грамоту дали. Так, значит, все в жизни не напрасно и пора, пора ему если и не в солисты перебираться, то хотя бы со своей присядкой в первый ряд переходить.
...Так и уехал от нас тогда генерал. Уж и не помню, какой это праздник был. То ли юбилей какой, то ли день войск, то ли Восьмое марта. Да и какая, собственно, разница. Просто доброе слово вспомнить приятно.
