Арсен Хачатрян
Богатырская наша сила – сила духа и сила воли.
Кадр из мультфильма "Добрыня Никитич и Змей Горыныч"
Прав был Ильич, когда говорил о великом значении мотора в грядущей войне. В нашем случае в первую военную осень преимущество противника в технике было не то что подавляющим – просто возмутительным. Обиднее всего был не столько дисбаланс в огневой мощи и мобильности, сколько сугубо прозаичные проблемы.
ТВД – КАК ОН ЕСТЬ
В поте лица своего мы скребли лопатками каменистый грунт, роя окопы; назвать соединяющую их борозду траншеей смог бы разве что Мальчик-с-пальчик. Супостат же попросту подогнал бээмпешку, за которой экскаватор «Беларусь» спокойно за два дня оборудовал траншею чуть ли не полного профиля с полноценными ячейками.
Словом, наша жизнь на передке явно не была сахаром: дежурный бдел коленопреклоненно, а отдыхающий эмбрионально скукоживался рядом (ох, не позволяют забыть те дни наши суставы и почки!).
Сложившийся неблагоприятный баланс нарушил Дракон, всегда воевавший на своих условиях. Он перелазал все окопы, часами не отрываясь от бинокля, и через пяток дней выявил искомый алгоритм. Отказавшись от помощи и ничего не разъясняя, Дракон ночью уполз на восток и в рассветных сумерках отнял у постовых пулемет. Совсем бесшумно проделать это ему не удалось, и от внезапной дроби ПК у нас начало по-дурному колотиться сердце. Остальные постовые противника запросили подмогу и дали деру, однако Дракона мы дожидались напрасно. Раздосадованный излишней публичностью своего начинания, он вычислил дальнейшие действия противной стороны и вместо тривиального отхода прошел еще с километр на рассвет. Там, в лощине, Дракон дождался ПАЗика с подмогой и из трофейного ПК сократил силы противника на взвод.
Рассказал он об этом как о совершенно будничном происшествии – столь же неприметном, как его уход и возвращение. У меня сложилось впечатление, что войну он воспринимал как работу, одну из многих, которую должно выполнять без помарок – набело. Пока мы на радостях прыгали, как зайцы вокруг деда Мазая, видно было, что не дает ему покоя убежденность в недопустимости промашки с пулеметным расчетом. Дальше было совсем классически-обыденно: тыловые деятели, или, как мы их называли, «герои асфальта» стали «как вши» кусать Дракона. Поскольку усомниться вслух и в лицо ему было делом дохлым и после потребовало бы вмешательства пластического хирурга, штабные защитники Отечества запустили «море смут» – скользких слухов, скептических трактовок и уклончивых версий.
И сработало же! Скудные духом радостно возопили – «не может быть!», не видевшие Дракона в деле засомневались. И вот для большинства подвиг, на месяц вогнавший противника в ступор, стал байкой мюнхгаузенского пошиба. Сам Дракон никак происходившее не комментировал. Но каким усилием давалась ему эта невозмутимость!
А тут еще местные Балагановы, норовившие урвать в безопасной столице свою «минуту славы»┘ Было и такое в те первые годы войны – кретины с лимонкой на продетом через чеку шейном шнурке; законодатели моды «милитари» со снаряженными пулеметными лентами, носимыми в качестве венца, браслета или пояса; небритые маргиналы на экспроприированных у беззащитных агрономов-геологов УАЗиках – да мало ли найдется желающих из грязи да в князи?
Правды ради скажу, что в дальнейшем беспощадно сработала бритва дарвиновского естественного отбора: носителям некачественных генов либо непосредственно дома поотрывало лишние конечности (включая рудимент на плечах), либо блеск, звон и другие демаскирующие признаки героической мишуры на передовой стали неумолимыми аттракторами пули (мины/снаряда). Водителей-пассажиров уворованных внедорожников столь же предсказуемо впечатывало в столбы и размазывало по асфальту в родном насиженном тылу┘
А помимо этих «павлинов» были еще совершенно сливавшиеся с городским фоном брехуны – по большей части молодые люди с (неоконченным) высшим образованием, крепким сложением (мама-папа отдали в секцию карате, чтоб во дворе не били) и кучей навязчивых комплексов и несбыточных мечтаний. Брехуны почти не покидали среду мимикрирования (кафе, тусовки физиков-лириков, «богему» и др.) и ратный подвиг сублимировали охмурением интеллигентных барышень. Именно это – крайне узкая специализация и малая экологическая ниша – делали их практически неуловимыми┘
ОПЕРАЦИЯ «КАФЕ»
В один из теплых осенних вечеров мы с Драконом молча шагали по центральным улицам, когда он предложил зайти в кафе – именно в то, в которое университетские студенты и выпускники вроде меня традиционно не ходили. Ему это было известно, однако, не дожидаясь ни моего ответа, ни вопроса, Дракон уселся за столик под деревом. Постукивал пальцами по столешнице, что было необычным для человека, строго контролировавшего движения (такие же огромные ладони с длинными узловатыми пальцами я позднее увидел на фотографии джазового контрабасиста Рона Картера).
Разговор за кофе не складывался – но по правде, помолчать с ним тоже было удовольствием из редких. Именно поэтому осознание неслучайности выбранного кафе, места в нем, откуда Дракон видел и слышал большинство посетителей, пришло только через минут сорок. Да что там – понял я это, когда он подался вперед и в сторону от меня, настороженно вслушиваясь и не мигая. Еще через пару минут он совершенно неуловимым, обтекаемым движением скользнул с места и как-то сразу очутился на два столика впереди. Я достаточно шумно (опрокинув стул) последовал за ним, но подоспел лишь под занавес: с леденящей улыбкой Дракон выговаривал вжавшему голову в плечи молодому человеку:
– Пулемет, говоришь? Автобус, так?
И невидимым движением коснулся пальцами его затылка. Как и все, что он делал, мера щелчка (толчка, шлепка, подачи – называйте как хотите) оказалась совершенной: брехун перегнулся в поясе, носом и подбородком оказавшись в мороженице (кто сейчас помнит те алюминиевые микровазочки?), откуда вынырнул неповрежденным, однако прихватившим на поверхность лица изрядную долю размякшего мороженого.
ИНТЕЛЛИГЕНТНЫЙ ВЫХОД
И вот тут настает момент второго обращения к наследию обитателя Мавзолея на Красной площади. Несмотря на всю глубину личной неприязни к Ульянову-Ленину, не могу публично не признать его правоты в определении морального облика интеллигенции (Иосиф Виссарионович был куда деликатнее, называя ее «обслуживающим элементом»). Будем же и мы точны в дефинициях: интеллектуал sine qua non (необходимое условие) профессионален и принципиален, а интеллигент неизменно остается «канализацией» в сравнении с «каналом».
Далее случилось самое абсурдное и неожиданное: брехун вскочил на ноги, одним-единственным движением руки смахнул с физии мороженое и возопил:
– Как смеете!!! Я вам сейчас покажу!
И исчез. Помните сцену с уходом Воланда и его спутников на Патриарших? Точно так же, вроде бы обычными шагами, охмуритель за несколько секунд растворился в ближайшем переулке. Тут я стал свидетелем второго чуда – оторопевшего Дракона.
В кафе воцарилась запредельная тишина, и первым в себя пришел опять же Дракон:
– Извините, я, наверно, испортил вам вечер, – обратился он к миловидной барышне и двинулся к барной стойке.
– Он что, все наврал? – тихо спросила девушка. И все мы увидели ту улыбку, которая открывала Дракону сердца самых неприступных красавиц:
– Давайте не будем об этом. Забудьте.
Сколько времени уже прошло... Этим декабрем соберемся встретить двадцать лет без Дракона. В очередной раз задамся риторическим вопросом, почему же Господь прибирает лучших. И жена вновь напомнит, что не в пример простым смертным избранные успевают за неполных три десятка лет прожить несколько судеб за себя и вдобавок сохранить жизнь друзьям.
