Арсен Хачатрян
Были минуты, когда война забывалась.
Фото предоставлено автором
Через пару часов неприязнь приобрела характер взаимной и нескрываемой. Мой брат, возвращавшийся с очередных съемок на передовой, взял подкинуть до санбата двоих раненых – средне (пулевое сквозное в бедро, перебиты кости) и легко (тоже пуля, но в подколенные мышцы).
ДРУГИЕ ВОЙНЫ, ДРУГИЕ САМОКРУТКИ
С обезболивающими на передовой был напряг, и этим двоим в дорогу дали самогонку, анальгетическое действие которой уже прошло, а запах перегара лишь усиливался. Брат не пил и не курил, и совершенно не соответствующий традициям нашего региона запрет на курение в машине не способствовал росту симпатий со стороны раненых.
В свой черед, мой младшой справедливо был не в восторге от бойцов – то хвастаются, то ноют, и все это без умолку. Впрочем, чего же еще ожидать от парней из окраин монопрофильных городков. Требовались время и недремлющее начальство, чтобы сделать из такой шпаны (по-научному – субпролетариев) нормальных солдат, но эти словили пулю через неполный месяц и теперь на заднем сиденье «уазика» судили о положении на фронте с высот глобальной политики.
Проселочная дорога была разбита гусеницами, а каково это ехать в молоке рассветного тумана, знают все. Чтобы заглушить доморощенных бжезинских, брат сделал громче Вивальди, и тут не выдержал легкораненый:
– Друг, вместо этой похоронки поставил бы послушать что-нибудь нормальное! – разумеется, имея в виду рулады ресторанного шансонье.
– Конечно! – сразу согласился брат, выщелкнул кассету со «Временами года» и включил Паваротти.
– Вай, мама-джан! – осознал всю безысходность ситуации среднераненый.
Еще через полчаса обоюдная пытка подошла к концу – на въезде на нормальную асфальтовую двухрядку показался шлагбаум. Такие блокпосты имели целью борьбу с давним феодальным предрассудком, а именно – с непоколебимой, чистосердечной и прочно засевшей в горских генах верой на право единоличного владения отобранным у супостата трофейным оружием.
Брата знали все, не проверили бы и здесь, однако пригласили его зайти в КУНГ на чай – уж слишком громко объемистые рюкзаки раненых взывали к бдительности.
Чаепитие и увлекательная беседа несколько затянулись, предоставив бойцов самим себе. Раненые не оплошали, достав из загашников травку в качестве альтернативы обезболивающему. Когда брат собрался сесть за руль, то чуть не задохнулся в матовом облаке – оставленные без присмотра пассажиры по-амстердамски непринужденно забили косяк.
– Идиот! – сам себя проклял за гуманизм и сострадательность брат. Распахнув дверцы настежь, мстительно включил итальянского тенора, однако отнимать тюнингованную беломорину у вновь заскучавших раненых благоразумно не стал.
И к лучшему – к шлагбауму подъехал белый внедорожник международной гуманитарной организации, из которого на звуки родной речи выскочил не уступавший присутствующим аборигенам внешностью и калибром носа врач-латинянин.
– Магнифико!
– Да уж┘ – не стал спорить брательник.
– Слушать Паваротти?! – исчерпал риторическим вопросом значительную часть русского словарного запаса аппенинец, просовывая голову в «УАЗ». Да так и застыл, получив вполне определенный сигнал на обонятельные рецепторы.
– Nessun Dorma! – вступил Лючиано.
– От такого не только закуришь, – согласились раненые по-нашенски.
Международный гуманитарий обернулся к брату за переводом.
– Говорят, что так и слушается иначе, – съязвил тот.
В итоге все получили причитающиеся доли зрелищ и сатисфакции. Вначале раненые дали затянуться заморскому гостю и вдоволь натешились реакцией постовых и брата на умелое обращение врача с самокруткой. Затем настроение сторон кардинально изменилось: заметно повеселевший лекарь врубил земляка на полную мощность и даже взялся ему подпевать – к ужасу обездвиженных раненых и восторгу остальных присутствующих.
ЖЕРТВЫ ТЫЛОВЫХ ПАПАРАЦЦИ
Это даже не отдельный, пусть и маленький рассказ – скорее комментарий к помещенному в газете снимку. По-моему, действительно хорошими снимками с передовой могут похвастаться лишь редкие бойцы, которым повезло оказаться «в том же месте, в тот же час».
Больше всего везет попасться журналистам-фотокорреспондентам действующим лицам в следующих ситуациях: а) конфликта достаточно распиаренного; б) на фоне ландшафта достаточно живописного; в) на участке достаточно безопасном (журналист тоже жить хочет); г) если достаточно фотогенично одеты (а на нашей войне – и с привнесением этнических элементов).
По подобному сводному описанию даже неветерану трудно не признать «тыловых героев», задним числом позавидовав их прежней живописности. Бойцы-пехотинцы (как штурмовики, так и окопники) озабочены исключительно темами выживания и выполнения боевой задачи, а следовательно, пытаются мимикрировать с местным грунтом, ходят в обносках и как можно неприметнее, чтобы – упаси господь – ничем не походить на офицера или другую дорогую сердцу и глазу супостата цель.
Вдобавок они суеверны и перед боевой задачей нежеланному фотографу достаточно сдержанно рекомендуют засунуть аппарат в футляр. Категорически не рекомендуется тыловому фотокору попадаться на глаза бойцам, только что вынесшим из боя раненых и погибших товарищей. Итак, в остатке совершенно неромантичные часы отдыха и самая что ни на есть простенькая «мыльница» одного из отдыхающих.
А теперь разъяснения к снимку упомянутой последней категории: бывают прирожденные воины, беспомощные и даже беззащитные в обычные, небоевые часы. Именно таков Деревенщина (крайний справа), которому предыдущей ночью, после налета на неприятельский пост, в качестве трофея достался не «ствол», а ранее бывший вражеским осел (в центре). Далее справа налево: Брателло (верхом на вышеупомянутом вьючном трофее), Книжник, Дракон, Медсеструха и Комвзвода.
Качество ниже средненького, спорная композиция, неправильное освещение – просто фронтовой снимок.
