Александр Голубев
Любимое занятие в армии – рыть траншеи от столба и до заката. Фото Reuters
В прошлую курсантскую бытность случались у нас на первых порах чудеса чудесные. В большом и разнообразном объеме. Ведь что такое чудо? Например, словарь Даля дает такую дефиницию: «Чудо – всякое явленье, кое мы не умеем объяснить по известным нам законам природы. Богу все чудеса доступны». Под богом мы, курсанты первого курса, естественно понимали командира, начкурса или начфакультета.
Согласно Википедии, «Обыкновенно под чудом мыслится событие, не вытекающее из законов природы или естественных человеческих сил, а обусловленное якобы существующими, сверхъестественными силами людей или более могущественных мифических существ».
Вот-вот. А я о чем? Чудны дела твои командирские. Далеко не всегда я и мои собратья по несчастью могли логически осмыслить тот или иной приказ. Поэтому, подчиняясь творцу чудес (командиру опять же), молча, но кипя внутренне, выполняли все, что было велено. Иными словами, становились соучастником и, без ложной скромности, творцами чуда. Приведу пару наглядных примеров.
ЧУДО ПЕРВОЕ
Когда нас, желторотых и еще не оперившихся первокурсников привезли на территорию Волшебного университета, первое, что бросилось в мозг, были немыслимо глубокие рвы и голые по пояс люди в них.
Стояло лето. Было жарко, пыльно и голодно (солдат всегда голоден). Подойдя (строем, конечно) к ямам, я понял, что это не противотанковые рвы и не окопы для стрельбы стоя с лошади, а ремонт. Ремонт хитрых отопительных труб. Хитрые они, потому что их каждый божий год раскапывают, смотрят на них с важным видом и обратно закапывают. Сие таинство великое есть. Тогда я еще не знал, что такое ремонт, поэтому воспринял действо голых и потных военных людей с лопатами как само собой разумеющееся. Роются себе в земле, и ладно. Может, им по кайфу? Чтобы загар ровнее ложился.
И вот мы пообедали… нет, прошу прощения за гражданский слог, приняли пищу (по-другому у военных нельзя) и пошли (строем, конечно) на положенный по уставу отдых. Но не дошли совсем чуть-чуть.
Из-за поворота уже виднелась дверь казармы, где нас ждали положенные по уставу 30 минут послеобеденного личного времени. Однако совершенно неожиданно и, честно скажу, не к месту прямо перед нами возник командир и приказал бодро шагать в обратном направлении во внутренний дворик: «Что и зачем, поймете на месте».
Пришли. А там котлован. Настоящий. 15 на 15 метров и в глубину еще 3. И трубы какие-то, и мусор всякий железный тяжелый. Что делать? К слову, лопаты нам дать забыли.
Пришлось звать военную смекалку. Смекалка и говорит: «А вы накидайте на дно котлована разнокалиберного мусора. Да побольше, побольше, побольше. Пока никто из начальства не видит. Издалека будет казаться, что закопали».
Надо было разум звать, а не смекалку. Выяснить у дежурного по Волшебному университету, что да как...
Может, оно и не надо закапывать-то? Думать после приема пищи не хотелось. Зато сил прибавилось. Постояли. Покурили. Еще постояли. Еще покурили.
Чего стоим? Кого ждем?
Стало скучно. Старший наш и говорит: «Ну, что стоим и тупим? Закопать на хрен, и все дела». Сказано – сделано. Делов-то. Как два пальца об асфальт. Вспомнили, что советовала смекалка. Огляделись вокруг. И точно – мусора всякого навалом. На всех хватит и еще столько же останется.
Матерясь и кряхтя, завалили котлован всем, что только смогли дотащить: куски ржавой арматуры нереальных размеров, мятые железные ящики непонятного назначения, гнутые листы жести, пара канализационных люков, какие-то сгнившие бревна, кирпичей немерено и прочая и прочая.
В самый разгар торжественного погребения прибежал какой-то военный в форме с пистолетом. Как потом выяснилось – дежурный по всему Волшебному университету. Стал кричать, чтобы мы прекратили и где наш начальник. Был дружно послан. Убежал. Но скоро вернулся с начальством.
Начальство вначале спросило: «А че это мы тут делаем?» После чего скомандовало: «Раскопать!» И испарилось в неизвестном направлении. Это оно умеет лучше всего на свете – командовать и испаряться.
Небольшое отступление. Заметьте, начальство появилось, накомандовало и испарилось, а лопат как не было, так и нет. Пришлось руками выскребать обратно наваленное в три слоя добро. Знаете, я все же верю в ту версию, согласно которой в Древнем Египте пирамиды строили полуголодные рабы голыми руками, а не инопланетяне со своими продвинутыми нанотехнологиями.
С помощью многоэтажного офицерского языка (все-таки курсанты – это будущие лейтенанты) и сами знаете какой матери, нам удалось-таки совершить обратный подвиг.
Как впоследствии выяснилось, трубы надо было сперва проложить гидроизоляцией и только потом закапывать. Нас пригнали на три часа раньше изоляции. Отсюда весь сыр-бор. Вы думаете это все? Три ха-ха.
Через день нас собрали, назначили добровольческую команду, выдали (наконец-то) лопаты и погнали обратно во внутренний дворик. Как же мы обрадовались новой встрече! Нормативными словами и не передать. Стоит ли упоминать, что это было сразу после приема пищи и вместо положенного отдыха?
Что положено, на то наложено, как гласит курсантская мудрость. После того случая прошло энное количество лет. И вот, сижу, пишу эту историю, глядя на фото угольного разреза, и понимаю, что нам еще повезло.
ЧУДО ВТОРОЕ
Кто не верит в Деда Мороза или квадратные сугробы, могут дальше не читать. Это, как говорится, не для слабовнушаемых.
Если зимой пройтись по Волшебному университету, то покажется, что снег с неба падает уже в виде крохотных готовых кирпичиков. А курсанты, как дети малые, знай только и лепят из свалившихся на их горячие головы кирпичиков ровные, красивые, эстетически выверенные сугробы с прямыми углами.
Если бы так. Как правило, в жизни это выглядит примерно вот как.
Зима. Мороз. Воскресенье. Утро. Снег. Много снега. За ночь навалило «по самые не балуйся». Пять минут как пора быть в увольнении, а мы с лопатами наперевес шагаем в штыковую бодаться с твердыми осадками в виде снега. Ладно, черт с ним, с увольнением. Его я всю неделю ждал. Часик (другой, третий...) потерпит.
Физический труд на свежем воздухе (заметьте – после завтрака) для молодого и растущего организма только в радость. Труд он, знаете ли, облагораживает и делает из курсанта человека. К тому же я не одинок. Нас таких много. Если учишься на «хорошо» и «отлично», то тебе положено увольнение. Домой съездить или просто по городу погулять. А если ты двоечник-троечник, то увольнения запросто лишали. Поэтому отличники политической и боевой подготовки во все времена работали больше, чем двоечники, тунеядцы.
Начальник ведь как решил? Если вам надо в увольнение, то вам и работать. Чтобы стимул был, понимаешь. Умный, блин, нашелся.
Мы не ропщем. Нам некогда. Мы работаем. Скребем снег до асфальта, как северные олени в поисках ягеля. Все по науке организовано: несколько человек снег соскабливают, другие нагребают в кучи, третьи кидают кучи на обочину в сугроб. Если зима удалась и снег уже девать некуда, то появляются четвертые, которые по сугробу ходят по пояс – утаптывают.
Долго ли, коротко ли, но хеппи-энд наступает. Он, как дембель, неизбежен. Старший спешит за дежурным, чтобы тот принял работу. Приходит полковник и творит чудо.
– Я, – говорит пожилой дежурный полковник, – хочу праздника, чтобы сугробы были квадратными. Меня, мол, так учили в училище. И теперь другие сугробы вызывают во мне душевную травму и чувство собственной неполноценности. А пока у меня травма и все такое, то и вас порадовать ничем не могу. Работайте.
Невысказанной, видимо, осталась такая мысль: «Я полковник, а в армии полковник все может. Круче полковника только генерал. Но генерала поблизости нет, поэтому я за него. Делайте, что вам велели и не извольте при мне громко возмущаться».
Развернулся и ушел в дежурку греться.
Помните мультфильм «Морожены песни»? Там еще слова в виде узоров застывали на морозе. Во-во. Только у нас вензеля были многоэтажными. Зато о-очень витиеватыми и красивыми. От души. Нам не жалко.
Догонять дежурного и спрашивать про его умственные способности и душевное равновесие мы не стали. И так все ясно. Работа ждет. Она же не волк, в лес не убежит. А увольнение тикает.
Взялись снова за лопаты. Снег в сугробах успел основательно слежаться и схватиться на морозце. Пришлось долбить. По-научному, естественно: один долбит, два ровняют по нитке. Тут и старший подключился. До этого он просто руководил в сторонке. Теперь понял, что может не успеть в увольнение. Это придало ему нужный мотивационный импульс.
Придав многострадальным осадкам такую несвойственную, но крайне необходимую праздничную форму, решительно настроенная делегация с лопатами наперевес отправилась за дежурным. В народных массах то и дело звучали лозунги: «На черенок от лопаты его! В сугроб закопать! Да я его лично!..»
Может, он человек такой прозорливый, может, испугался наших разогретых на морозе лиц самого решительного вида, а может, увидел, что все мы были при лопатах, острые алюминиевые кромки которых поблескивали на солнце. Не знаю. Но произошло новогоднее чудо. Дежурный, не выходя из своего бронированного помещения, буркнул что-то типа: «Верю на слово. Потом проверю, сейчас мне некогда. Свободны».
Пришлось спешить в то, что осталось от увольнения, так и не попробовав на вкус полковничьей кровушки. Много позже я узнал, что все военные делают это, то есть собирают снег кубиками. Даже в Мурманске, Магадане и на Камчатке, где его выпадет по три-пять-семь метров, все равно ровняют сугробы.
Главное – не терять веру в чудеса.
