Василий Окулов
Критику в свой адрес «наш дорогой Никита Сергеевич» Дмитрию Шепилову не простил. Кадр из телесериала «И примкнувший к ним Шепилов» 2011
Находясь в середине 1950-х годов в долгосрочной командировке в Париже, мне, как и другим сотрудникам резидентуры, приходилось часто по делам, связанным со служебной деятельностью или с работой по прикрытию, выезжать в различные регионы страны.
ИЗЛЮБЛЕННЫЙ МАРШРУТ
Нашим излюбленным «туристическим» маршрутом был южный: кому не хочется посмотреть Лазурный Берег, знаменитые курорты Ниццу, Канны, искупаться в теплом Средиземном море?! Да и Марсель – главные морские ворота Франции, исторический, политический и экономический центр страны – стороной не объедешь. Марсельцы говорят, что, если ты не был в их городе, не гулял по его главной улице Канабьер, не ел в ресторане Старого порта буйабес, не видел знаменитые местные замки и соборы, ты во Франции не бывал. Марсель памятен нам, русским, и тем, что там в 1916 году французы торжественно встречали солдат и офицеров русского экспедиционного корпуса, погибших в большинстве своем на полях Шампани.
Главный город Ривьеры – Ницца – в XIX веке стал благодаря русским «аристократическим» салоном всей Европы. В нем, а позднее и по всему Лазурному Берегу, жили не только члены императорской фамилии, но и многочисленные выходцы из России: архитекторы и художники, писатели и журналисты, музыканты и артисты, ученые, политические деятели всех направлений, савинковские боевики, офицеры и генералы белых армий...
Поездка в те края была удобна для нас еще и тем, что туда ведут две почти параллельные дороги. Одна – на Марсель через Дижон, Лион, Оранж, Экс-ан-Прованс, другая – на Монпелье через Орлеан, Бурж, Клермон-Ферран. Каждый из этих городов представляет для туриста большой интерес, и появление в них советских граждан удивления ни у кого не вызывало. Поэтому, информируя МИД Франции о намерении совершить «туристическую» поездку на юг, мы указывали обе дороги, что давало возможность на законных основаниях отклониться на десяток-другой километров в сторону, чтобы посмотреть исторические места.
На юг мне приходилось ездить много раз. Поездки были разными по сложности и физической нагрузке, но, к счастью, удачными и, как правило, приятными: всегда узнавал что-то новое и интересное. А однажды выпала на мою долю настоящая «спецкомандировка».
ВЫСОКОПОСТАВЛЕННЫЕ ТУРИСТЫ
В середине июня 1957 года за подписью руководства разведки поступила телеграмма, в которой сообщалось о прибытии в Париж очередной и на этот раз необычной по составу советской туристической группы. В ней наряду с простыми советскими гражданами были жена и дочь кандидата в члены Политбюро Героя Советского Союза Х., жена, дочь и зять секретаря ЦК КПСС, министра иностранных дел Дмитрия Шепилова и жена одного из союзных министров. И, как бывало в подобных случаях, нам предлагалось «обеспечить безопасность туристов». Резидент – мы его звали Михстеп – и его заместитель Андрей из текста телеграммы уяснили главное: особое внимание надо уделить супруге и дочери товарища Х. Заботу о Шепиловых взяла на себя супруга посла, Евгения Александровна. Она их поила чаем и кормила обедами в посольском саду, возила на дачу, показывала парижские магазины, к которым у них был не только познавательный интерес.
Женой и дочерью Х. в Париже занимались мои руководители. Заботу о жене союзного министра, как и обо всех остальных членах группы, поручили представителю Интуриста.
После трехдневного пребывания в Париже группа отправилась в путешествие по стране. И тут приглашает меня резидент и ласково говорит:
– Василь, ты в последние дни замотался. Мы с Андреем решили дать тебе небольшой отпуск. Поезжай на юг, отдохни.
К чему, думаю, клонит хитрый Михстеп? А он, улыбаясь, продолжает:
– И хватит тебе баранку крутить. Возьми мою машину с Петровичем.
И тут меня осенило:
– И, если случайно я встречу там жену и дочь товарища Х., их надо покатать?
– Да, Василь! Сделай одолжение. Сам понимаешь: надо! Человек ты общительный, веселый, гибкий, легко найдешь нужный тон в общении с ними. Ты не раз бывал в тех краях. Там много интересного, ты все знаешь, покажешь и расскажешь. Жена Х. – женщина непритязательная. Дочь немножко капризна, но только с мамой. Ей 17–18, не больше. Деньги возьми. Не сори, но и не жадничай. Да что тебе говорить, сам сообразишь!
Делать нечего. Сели мы с Петровичем в новенький голубой «Рено» с дипломатическими номерами и покатили в Гренобль, один из красивейших городов Французских Альп. Особую прелесть городу придают горы, а также реки Драк и Изер, на слиянии которых он и стоит. Над городом возвышается крепость Бастилия, построенная для его защиты в ХVI веке. В городе множество древних построек, часть которых относится к III веку, и интересных музеев. Особой славой пользуется Музей современного искусства. Там нам предстояло встретиться с туристической группой и взять под опеку родственниц товарища Х.
Туристы прибыли туда к ужину, а мы – поздно вечером. Утром, вначале по телефону, а потом и лично, я установил контакт с супругой Х. Дама была не очень доверчива и в конспирации толк понимала. Чтобы убедить ее в моей «подлинности», пришлось и документы предъявить, и кое-какие эпизоды их пребывания в Париже рассказать.
Мама с дочкой оказались покладистыми и разговорчивыми. Охотно делились впечатлениями о своих спутниках по группе. О супруге министра говорили с уважением: доктор наук, профессор. Скромна, не кичится мужем-министром. В общении со всеми ровна. А вот о семье Шепиловых отзывались по-другому: высокомерны, окружены подхалимами. Из рассказов родных Х. вытекало, что на олимпе нашем не так безоблачно и чисто, как это представлялось простым советским людям. Там тоже страсти и грызня, и не за краюху хлеба, а за власть, влияние. Одновременно так, между прочим, они сообщили, что бывают у Никиты Сергеевича, а его внучка – лучшая подруга дочери Х.
В СОЧИ – НЕ ХУЖЕ
Из Гренобля группа направилась в Ниццу и Канны автобусом, а жена и дочь Х. – в довольно комфортабельном, хотя и без средств «специальной связи» легковом автомобиле. Мы осматривали попадавшиеся на пути достопримечательности, обедали, пили кофе, отдыхали и купались. Эти края я знал достаточно хорошо и был неплохим гидом.
Четыре дня пребывания на Ривьере пролетели незаметно и, как помнится, особого впечатления на семью Х. не произвели: «В Сочи, на госдаче, не хуже», – сказала мама. Дочка с ней согласилась. Внимание они обратили только на педалё – водный велосипед.
Увидев это ярко раскрашенное чудо техники – две шестиметровых пластмассовые сигары, скрепленные площадкой-сиденьем, с рулем и педалями для вращения лопастей-винтов, солнцезащитным тентом над головой, – мама с дочкой пришли в восторг. «Что это?» – спросила мама. Объяснил, что это водный велосипед, и пригласил покататься на нем. Мама отказалась, а дочка с удовольствием приняла приглашение. Вернувшись из «плавания», девочка сказала: «Мама, прокатись! Это здорово!» Но мама так и не согласилась.
После купаний на курортах мы приехали в Марсель. Прогулялись по знаменитой улице Канабьер, прокатились на катере до замка-тюрьмы Ив, где якобы много лет томился с детства известный нам граф Монте Кристо, в небольшом уютном ресторанчике Старого порта полакомились буйабесом, а вечером я позвонил в посольство и намекнул шефам, что уже отдохнул и пора бы вернуться домой. И тут ушам своим не поверил: Андрей тихим задушевным голосом сказал: «Не торопись, Василь. Погода хорошая, покупайся еще!»
Когда начальство просит купаться, следует не только благодарить его за это, но и задуматься: а что бы это могло значить? Что может или должно случиться? Андрей явно что-то недоговаривал.
И ПРИМКНУВШИЙ К НИМ ШЕПИЛОВ
В тот вечер ничего особенного не произошло. А на душе все равно было неспокойно. Проснулся в 6.00. Подошел к окну, оно было прямо над парадным входом, и увидел на противоположной стороне улицы две автомашины «Ситроен-15». В каждой по четыре здоровых мужика. Ясно! Две штатные бригады наружного наблюдения. За кем они наблюдают? Вечером их не было. И тут подлая мысль: а не собрался ли кто-нибудь из членов группы бежать? И сам себя успокаиваю: не может быть такого. Народ солидный. Скорее всего готовится какая-то провокация. Против кого? Против семьи Х.? Он на Западе хорошо известен. Его жена и дочь приехали во Францию под девичьей фамилией супруги. А кто-то из членов группы в номере под микрофоном мог назвать их подлинную фамилию. Нелегальный въезд в страну. Великолепный повод если не для задержания, то для скандала.
Спустился вниз. Все тихо. Подошел мой коллега, который сопровождал группу из Москвы. Я рассказал ему, что кого-то, возможно нашу группу, «стерегут» две машины наружного наблюдения. И тут принесли газеты. На первых страницах французских и английских газет крупными буквами было написано: «Антипартийная группировка в ЦК КПСС. Молотов, Маленков, Каганович и примкнувший к ним Шепилов».
В постановлении Пленума ЦК от 29 июня 1957 года говорилось, что «т.т. Маленков, Каганович, Молотов и примкнувший к ним Шепилов встали на путь фракционной борьбы, нарушили Устав партии и выработанные Лениным решения Х съезда партии «О единстве партии». Маленков, Каганович, Молотов и Шепилов освобождены от всех партийных постов и исключены из партии». Все встало на свои места. Спецслужбы изготовились на случай, если кто-то из семьи Шепилова, испугавшись возвращаться домой, попросит политического убежища.
Ознакомившись с газетами, я рассказал туристам содержание публикаций и, как мог, успокоил их, объяснив, что указанные лица только освобождены от занимаемых партийных постов и речь об их преследовании не идет.
Группа гудела. Шепиловы оказались в вакууме. Те, кто еще вчера от них не отходил ни на шаг, ловили каждое их слово, готовы были услужить, сегодня старались их не замечать и держались как можно дальше.
Мама и дочка Х. не скрывали своего торжества: высокомерие наказано! Не думали они тогда, что пройдет совсем немного времени, и им придется испить из той же чаши.
Вина Молотова, Маленкова и Кагановича, как нам стало ясно какое-то время спустя, была в том, что 18 июня 1957 года они вместе с Булганиным на заседании Президиума ЦК предъявили Хрущеву целый список обвинений, в том числе и в создании собственного культа личности. Из 11 членов Президиума 7 проголосовали за освобождение Хрущева с поста Первого секретаря ЦК КПСС. Но Хрущев с помощью Ивана Серова (председатель КГБ СССР) и Георгия Жукова (министр обороны СССР) сумел доставить в Москву членов Пленума ЦК, среди которых его сторонников было большинство. Остальные, видя чья берет, приняли сторону победителя.
А Дмитрий Тимофеевич, получивший в дальнейшем в народе самую длинную фамилию «и примкнувший к ним Шепилов», ни к кому не примыкал. Его «вина» состояла в том, что он, оставаясь верным Хрущеву, осмелился его покритиковать, а «наш дорогой Никита Сергеевич», как его называли в то время в газетах, критику в свой адрес не переносил.
ЗАКАЗ НА ПЕДАЛЁ
Проводив туристов в Москву, я продолжил заниматься повседневной работой, а недели через три в посольство пришла телеграмма из Москвы. Нам поручалось срочно приобрести педалё и направить его в Одессу морским путем. «Читай! – сказал шеф, передавая мне телеграмму. – Заварил кашу – расхлебывай! Видишь, кем подписано? На самый верх, небось, педалё пойдет. Ищи! Пять дней даю. Без покупки не возвращайся».
Пришлось обзвонить ряд крупных магазинов. Оказалось, что фабрика, где производят педалё, находится под Марселем. Оставалось лишь снова сесть в машину и на месте оформить заказ. Второй раз подряд образовалась приятная и беззаботная прогулка. Через пару дней после моего возвращения педалё привезли в Париж, о чем мы сообщили в Москву. Мы предложили направить его в Союз теплоходом из Марселя в сопровождении Алексея, моего товарища, который собирался в отпуск. Москва ответила согласием. После таможенных процедур педалё погрузили на советский теплоход. Алексей с семьей получил на нем просторную каюту, а в Одесском санатории его ждали путевки.
Из Одессы педалё отправили в Сочи, и скоро оно появилось... на госдаче Хрущева. Алексея, доставившего столь важный для отечества груз, в Одессе встречали с теми же почестями, как когда-то Москва встречала папанинцев, вернувшихся с Северного полюса. И все было бы хорошо у Алексея, если бы не одесские жулики. Они не в пример официальным лицам отнеслись к нему без всякого почтения и выкрали из его номера люкс в санатории КГБ СССР им. Ф.Э. Дзержинского дорогой фотоаппарат и его гордость – еще более дорогую кинокамеру.
