Игорь Шелудков
Колючки не спасли дикобраза от умелых рук «шурави». Фото с сайта www.wikipedia.org
Наша колонна остановилась на последний привал по пути на базу. Вдруг кто-то закричал, показав на небо:
– Перелетные гуси!
Старший мгновенно скомандовал:
– Огонь!
Сотни пуль от десятков автоматных очередей полетели ввысь по направлению к большому косяку птиц. Что самое удивительное – попали! Огромная птица со свистом, напоминающим свист авиабомбы, упала в нескольких сотнях метров от нас. Но найти ее среди камней оказалось задачей не из легких, и мы уже отчаялись обрести добычу.
– Сибирскую лайку бы сюда, – сказал кто-то из офицеров. И досадливо пошутил: – Жаль, пропадет наш гусак! Или гусыня.
Но в этот момент один из солдат радостно закричал:
– Нашел! Правда, на гуся не похоже.
Не гуся и зуб не берет.
Это оказался пеликан. Все были премного удивлены. Если бы не этот случай, то и я бы до сегодняшнего дня не знал, что пеликаны являются перелетными птицами.
По прибытии в полк трофей, насквозь пропахший рыбой, решили сварить. Обчистили от перьев, выпотрошили, опалили, опустили в кипяток. Но съесть «деликатес» не удалось. Пеликанье мясо было в прямом смысле резиновое и не жевалось. Бросили доваривать. Но даже и после нескольких часов варки зуб экзотическую птицу не брал. Отдали собакам. Те только того и ждали – и рыбий дух им не претил, даже костей не оставили.
И МЯСОМ ВКУСЕН, И ДЛЯ РЫБАЛКИ ГОЖ
Европейскому человеку, попавшему в Афганистан, было чему удивляться. На одной из боевых операций в предгорье мы обнаружили крупную нору. Если бы не «демаскировочные» длинные черно-белые иглы, лежащие у входа, гадали бы до сих пор, кому принадлежит это жилище. Дикобразу. Иглы у норы – это он так линяет. Животное решили выкопать, но не тут-то было. Для таких, как мы, у этого «ежа» была продуманная система защиты. Нора напоминала лабиринт – почти через каждый метр резко меняла направление. Умаялись!
Но сдаваться было не в наших правилах. Взяли металлические штыри антенны от радиостанции и с помощью них стали определять дальнейшее направление копания методом втыка. Солдат с лопатами, ломами и кирками поочередно меняли для ускорения процесса, но длинноколючник закапывался быстрее нас. Ближе к вечеру командир приказал:
– Хватит! Бесполезно. Уже целый котлован выкопали, и все без результата.
Вернувшись в полк, с досадой поведали о неудаче сослуживцам. Солдаты из Средней Азии посмеялись над нами и рассказали, что нужно для охоты на колючего зверя. Оказалось, у дикобразовой норы единственный вход, а пасется животное только ночью, питаясь луковицами и клубнями цветов. И к следующей операции мы основательно подготовились к охоте.
Весной в Афганистане немногочисленные равнины в буквальном смысле слова утопают в цветущих тюльпанах. Ненадолго, вскоре солнце сжигает цветы. В грунте от них оставались только луковицы. Для охоты на охотника за ними привлекли целый взвод. Конечно, проще было подстрелить грызуна из снайперской винтовки или автомата с прибором ночного видения, но вокруг его территории стояло оцепление, да и командир стрелять запретил. Надежду на удачу вселяла лунная и безветренная ночь.
С появлением сумерек мы заняли позицию вокруг норы. Когда дикобраз вышел, торопиться не стали, подождали, пока он удалится от своей «базы» подальше. Как только это случилось, быстро окружили колючего и стали пытаться накинуть на него плащ-палатку. Иначе никак: знатоки просветили нас, что иголки у зверя столь острые, что уколешься – мало не покажется, к тому же из них в случае опасности дикобраз выделяет ядовитую жидкость, и рана будет весьма болезненной. А тот и впрямь выставил колючки, шипел и угрожающе хрюкал.
Второй блин охоты на дикобраза тоже оказался комом. «Иглопоросенок», несмотря на свой неуклюжий внешний вид, очень ловко сманеврировал среди камней и солдатских ног, выскочил из окружения и бросился к норе. Больше из нее высунуться он не рискнул, до рассвета даже осторожную разведку не провел ни разу.
Обхитрили мы его следующей ночью, когда после того как он вышел, закрыли нору заранее приготовленными камнями. Знатоки разделали и приготовили добычу. Командир по такому случаю даже фронтовые сто граммов из неприкосновенного запаса выделил. Мясо у дикобраза оказалось очень вкусным!
Да, а дикобразьи иглы (не целиком, понятно, а часть) – идеальный поплавок для рыбалки!
ЗМЕЕЕДСТВО
Популярной была в Афганистане и охота на змей. В брошенных кишлаках они обосновывались в пугающем количестве. Самым ценным трофеем считалась жирная гюрза. Пресмыкающиеся грелись на палящем солнце, обвив ветки деревьев. С них аспидов и снимали: подойдя на прицельную дальность, стреляли.
Выпотрошив змеюку, ее пару часов варили, после чего, освободив от шкуры, нарезали ломтиками и жарили. Деликатес – пальчики оближешь!
Никто не брезговал, никого не выворачивало от вида того, как другие едят «эту мерзость». Пресыщенным консервами, на которые уже даже глянуть было противно (вот уж где действительно могло стошнить), нам всегда хотелось натурального мяса, хоть и змеиного.
Похожим способом стреляли и варанов. Мясо этой крупнейшей ящерицы по вкусу напоминало куриное. Но разделывали и ели этих обитателей пустыни только истинные гурманы.
В реках Афганистана водилась единственная рыба – маринка, она же акбалык, да и та ядовитая. Кошки и собаки, съев ее, очень быстро погибали. Для человека яд этой «злой» рыбехи был не смертелен, но весьма болезнен – тому, кто рискнул отведать ее, мучиться приходилось долго.
Но голь на выдумки хитра: на сторожевых заставах маринку научились «обезъядивать». Оказалось, надо отрезать голову с жабрами, хвост и плавники, снять с брюха пленку, а также удалить икру и молоки. После этого маринка была готова к употреблению. Любители, смакуя ее, мечтали «хотя бы» о кружке пива. Ловили акбалыка с помощью гранаты и вялили в массовом количестве. Кто-то увозил партию с собой в Союз – посмаковать под то самое пивко.
А еще пресноводные арыки и реки буквально кишели крабами. Нас это озадачивало, поскольку прямое сообщение этих водных артерий с морем-океаном отсутствовало. В отличие от нашего родного рака, у которого имелись шейка и клешни, мяса у афганского краба был один зуб. Чтобы более или менее насытиться им, брали количеством. Наловишь за считанные минуты ведро тех, что покрупнее, да сваришь с лавровым листочком, солью и перчиком. Вкусненько! Только пивка, опять же, дефицит, об чем, вздыхаючи, сожалели.
ТОТАЛИЗАТОР ИЗ ПОДРУЧНЫХ ХИЩНИКОВ
С фалангами, огромными мохнатыми пауками, был связан популярный в нашей военной среде тотализатор. Ловили этого ядовитого зверя и небольшую ящерицу агамо, которая, говорят, не изменилась со времен динозавров, и бросали их вместе в стеклянную трехлитровую банку. И наблюдали «цирк». Длительность представления зависела от того, сколько времени сможет продержаться паук. Восьмилапый, едва оказавшись в банке, без раздумий кусал нежеланного соседа в брюхо, и пресмыкающееся на несколько минут отрубалось.
Как только агамо начинала приходить в себя и подавать признаки жизни, членистоногое чудище жалило ее снова. Так продолжалось несколько раз. В конце концов яд у паука заканчивался, и окончательно очухавшаяся ящерица победоносно и с явным аппетитом съедала врага. В среднем у фаланги хватало яда на три–шесть укусов. На это время мы и делали ставки.
Изредка устраивали настоящий «бой гладиаторов». В качестве поединщиков выступали специально пойманные для этой цели кобра и наш любимый полковой варан Виктор. Жил ящер на территории полка в конуре и имя получил от слова «виктория» – победа. Потому что он никогда не проигрывал! В бою варан был очень ловок, и смерть змеи была только делом времени.
Витя хватал кобру мертвой хваткой за шею и, оставаясь на месте, не торопясь, душил ее. Лишь тогда, когда наш любимец чувствовал, что змея не дышит, он, гордо глянув на публику, удовлетворенный, медленно удалялся вместе с ней.
Один раз, оставаясь неподвижным на одном месте, варан душил свою жертву почти сутки!
ЧИСТО АФГАНСКИЙ ЧЕМПИОНАТ
Настоящим бедствием для солдат и офицеров Ограниченного контингента войск были афганские мухи, которые больно кусались и пили кровь, что комары. Они досаждали всюду! Стоило колонне остановиться, как всех нас сразу же атаковывали целые полчища этих зловредных крылатых кусак. Приходилось, матюкаясь, постоянно отмахиваться.
В казармах и общежитиях повсюду мастерили мухобойки, развешивали клейкие ленты, приобретали всякого рода отраву. Зайдя в комнату общежития, офицеры и прапорщики первым делом начинали бить мух, и только потом занимались своими бытовыми делами. Спокойствия хватало на час–два. Потом надо было опять отбиваться, поскольку эти твари проникали в жилье через всевозможные щели и немедленно принимались за свое кровопийное дело.
В столовой каждое блюдо подавалось со специальным марлевым колпаком, иначе мухи мгновенно облепили бы порцию. Поглощать пищу старались как можно быстрее, с особой сноровкой, потому как кровососы норовили залететь и в рот. И ведь залетали: случайно съесть за обедом трех-четырех паразиток считалось нормой. Этих насекомых в казармах и местах общественного пользования дважды в сутки травили каким-то супер-пупер-эффективным раствором из распылителей, но на число мух это нисколько не влияло...
Помнится, как командиру полка, только что вернувшемуся из отпуска, замполит на совещании представил на утверждение план проведения выходного дня. Командир начал читать:
– Просмотр утренней почты. Разрешаю. Сам с удовольствием посмотрю. Просмотр телепередачи «Служу Советскому Союзу». Это святое. Открытый чемпионат полка. Финал. Что за чемпионат? Почему не написано, по какому виду спорта?
– Понимаете, товарищ полковник, здесь больше ничего нельзя написать.
– Почему это?
– Ну вдруг проверяющие, то-се…
– И что же? Пусть видят! Похвалят ведь!
– Есть сомнение, что вряд ли.
– Да в чем дело-то?
– Видите ли, это чемпионат по ловле мух.
– По ловле че… кого-о?! – Комполка поднял на заместителя по политчасти более чем удивленный лик: – Да вы что тут, на солнце перегрелись?
– Никак нет, товарищ полковник!
– А с головой у вас все в порядке? Стоит полк без присмотра оставить, так вы сразу какой-то ерундой начинаете заниматься! Мухи, понимаешь, чемпионат, мать-размать!
– Это не ерунда, товарищ полковник. Это почин кандагарской бригады, и во всех полках и отдельных батальонах его активно поддержали и такие соревнования уже провели. Мы последние.
– Это почему еще последние? – тут у командира полка взыграла гордость за вверенную ему часть.
– Нет, не в том смысле, что отстаем, просто вас поджидали…
По мере выслушивания офицера командир делал лицо еще удивленнее. А замполит дообъяснил:
– На наш чемпионат мы пригласили всех победителей из соседних частей и сделали их! До финала никто не дошел, представляете! Вон, Виктор Николаевич, – и замполит показал на подполковника – зампотеха, – от управления полка тоже в финал вышел. Приходите болеть за наших!
– Ну вы тут даете! – не знал, что и сказать командир полка. – Мухи! Додумались же!..
На финал он пришел. И не пожалел. Все было продумано и организовано в высшей степени замечательно!
На стадионе стояли столы, покрытые скатертями. Каждому из участников выдавалась пол-литровая банка, заполненная яблочным соком с мякотью. «На старт, внимание, марш!» На все мероприятие – 30 секунд. Сок нужно было выпить как можно быстрее и утвердить пустую банку на стол для ловли мух. С выключением секундомера и командой «Стоп!» банку нужно было захлопнуть ладонью руки.
После этого жюри подходило к каждому участнику соревнований, и тот, аккуратно раздвигая пальцы, выпускал мух на волю. Взлетавших как самолеты с авианосца тварей считали. Отдельно учитывались пришибленные кровососки, которым «не повезло»: в момент хлопка по ободку баночного отверстия они сидели на нем. Зампотех занял почетное 4-е место, уступив бронзовому призеру всего на две мухи. Результатов чемпионов не помню, но счет шел на десятки столь ненавистных нам насекомых.
Дарья Гармоненко