Игорь Касатонов
Флот силен династиями. На фото: адмирал флота В.А. Касатонов (справа) во время посещения БПК «Очаков», которым тогда командовал капитан 2 ранга И.В. Касатонов. Фото предоставлено автором
В начале августа 1974 года на Черноморский флот прибыл в то время еще молодой (52 года) начальник Генерального штаба генерал армии Виктор Георгиевич Куликов. Под его руководством проводилось большое учение по радиоэлектронной борьбе. Он много ездил по флоту, много летал, смотрел различные объекты. Сопровождали его начальник Главного штаба ВМФ Николай Дмитриевич Сергеев, помощник начальника Генерального штаба Семен Михайлович Лобов, командующий флотом и около 70 генералов и адмиралов.
СТРЕЛЯЕТ ВСЕ, ЧТО МОЖЕТ СТРЕЛЯТЬ
В один из дней, сразу после возвращения с моря после ракетной стрельбы я получил приказание позвонить командующему флотом. Позвонил. «Товарищ Касатонов! Завтра в 10.00 на вашем корабле выходит в море начальник Генерального штаба. Задача: показ корабля и стрельба всеми видами оружия, какое только у вас есть. Обед. В 17.00 возвращение. Начальник Генштаба в море на кораблях еще не выходил. Готовьтесь. Что касается организации учения, руководитель учения – командир дивизии, насчет обеда – руководителей больше чем достаточно. До свидания!»
Я бегом на корабль. Идет вечерняя поверка. После ее окончания вышел перед строем, объявил: «Сейчас срочно всем спать, кроме вахты. Подъем в 4.30 утра. Нормальный завтрак, усиленная приборка один час, после чего все на боевые посты – двухчасовое приготовление корабля к бою и походу. Съемка в 9.20. В 10.00 на траверзе Графской принимаем начальников. Стреляет все, что может стрелять!»
На следующий день так мы все и сделали. В 7.00 прибыл командир дивизии Васюков – энергичный, неутомимый, уверенный. С ним несколько офицеров штаба: штурман, огневики, связист, начальник ПВО, Ф-РТС и т.д.
– Как техника, как люди? – спросил комдив.
– Было все нормально, сейчас еще раз проверяем, – ответил я.
– Хорошо! План такой… Буксир со щитом из Стрелецкой, самолет с Гвардейского с мишенями, ракетный катер из Карантинной, подводная лодка-цель из Южной, малый противолодочный корабль с «Шилонью» для целеуказания по подводной лодке на большой дистанции для вашей «Метели» из точки дозора… – Номера эпизодов, как и обеспечение, мелькали, словно в калейдоскопе. На каждый эпизод – план. Единственное, на что план отсутствовал, был «эпизод обеда».
Погода изумительная. Генералы Генштаба, народ бывалый, были готовы к шторму, а тут лазурное, как масло спокойное море, которое красивыми форштевнями резали корабли обеспечения, и все кругом сверкало и гремело.
Учение прошло отлично. Вот только после стрельбы из РБУ-6000 (24 бомбы) из-под волнореза пошел дымок, сначала тоненький, а потом погуще и еще гуще.
«Что это? – тихо спросил меня комфлот. – Вызывайте аварийную партию». Я немного помедлил. В это время на виду у всей честной публики матрос в очень замызганной робе, пригнувшись, почти ползком подбежал к волнорезу и ликвидировал источник пожара – выкинул горящую швабру за борт. После чего все дружно рассмеялись, за исключением комфлота, комдива и меня. Кто бы мог подумать, что мокрая швабра может так гореть? Тем не менее!
КАЧКА ДЛЯ ГЕНЕРАЛОВ
Перед обедом генералу армии пришла в голову идея: надо покачать генералов, а то никто не поверит, что были в море и не качало. «Сможете, командир?» – спросил меня Н.Д. Сергеев. «Сможем, но уже на 70 человек гостей накрыт обед… с компотом». – «Последнюю вводную надо выполнить», – подтвердил В.Г. Куликов. «Сейчас вызовем моряков из радиотехнической службы, чтобы все держали... – Скомандовал: – Старшему помощнику, начальнику РТС прибыть на мостик!» По их прибытии провел инструктаж. «Доложить о готовности!»
Когда пришел доклад о готовности, скомандовал механикам: «Включить успокоители качки!»
Минуту еще ничего не было, но потом появилась качка: «Пять градусов, десять, пятнадцать, восемнадцать, – докладывал громко командир БЧ-5, – двадцать…» – «Стоп! – скомандовал я, видя, что некоторые из гостей уже побелели, еле держатся. – Прекратить раскачку!»
Через пять минут корабль был уже на ровном киле. «Приглашаем обедать! – доложил я генералу армии. «А вы?» – задал он резонный вопрос. Ответ был готов: «Корабль в подходной точке ФВК, а по «Правилам плавания на Черноморском флоте» командиру положено быть на мостике». Меня поддержал командующий, и Н.Д. Сергеев увел всех вниз. Я думаю, что в кают-компании он взял все в свои руки и повел обед как надо, как он делал всегда, заслужив по праву высокое звание флотского тамады.
Рано утром меня неожиданно вызвали к командующему флотом. Пока следовал в штаб флота, анализировал: «Зачем?» Но так и не догадался. Командующий флотом от имени начальника Генштаба вручил мне именные часы с благодарностью за успешный выход с применением всего оружия корабля.
Сам Виктор Георгиевич Куликов был человеком очень сложным, непростым для окружающих, в том числе и для комфлота. Внешне приветливый и даже демократичный, он не терпел никаких объяснений и возражений.
Меня он запомнил. Когда через пять лет я окончил Военную академию Генерального штаба, он вручал мне диплом и при этом сказал теплые и хорошие слова, что необычайно взволновало всех армейцев. «Что он тебе говорил, почему так долго не отпускал, что за этим может стоять?» – спрашивали они. «Мы с ним ходили в море», – отвечал я. Но для армейцев такой информации было недостаточно, они считали, что я что-то скрываю.
Серьезная проверка от ГлавПУРа
1 октября 1974 года состоялся Военный совет ВМФ, который рассмотрел вопрос о мероприятиях по улучшению всей работы в Военно-морском флоте по предупреждению аварийности и предотвращению подобных случаев в дальнейшем на кораблях, находящихся в строю и в стадии строительства, поскольку насыщенность кораблей оружием, боеприпасами все возрастала. В это время были избраны главные направления: проведение мероприятий по повышению пожароустойчивости надводных кораблей и улучшение всей подготовки экипажей и руководителей к борьбе за живучесть.
В том же месяце, после того как Главный штаб и штаб флота своими проверками измотали всех вконец, пришла директива штаба ЧФ о подготовке БПК «Очаков» на боевую службу в Средиземное море сроком на 6 месяцев. Дело осложнялось тем, что подготовка корабля к боевой службе совпала с подготовкой и к новому учебному году. Впрочем, штабы нам не досаждали. Все было в рамках. Старые запасы бланковых документов, журналов и тетрадей были в наличии, что-то еще доставали, приобретали. Без ложной скромности скажу, что все на корабле было образцово. Надо просто пережить два декабрьских дня, когда на флоте проводились мероприятия по единому распорядку.
1 декабря планировалось с утра торжественное построение, вручение призов, затем два часа политических занятий под руководством командиров кораблей. 2 декабря – занятия по специальности. Вечером ко мне в каюту кто-то принес какие-то листки с очень неясно просматриваемым текстом. Это была копия какого-то доклада на «синьке». Замполит сказал мне: «Это вам в помощь». Какая там помощь, если, даже просмотрев с трудом хотя бы один абзац, нельзя было догадаться о смысле написанного. Я отложил эту штуку в сторону и весь вечер занимался практическими корабельными вопросами, которые, конечно, были нескончаемыми. Тогда я даже не представлял, о чем буду говорить два часа, но это меня не смущало. «По ходу дела разберемся» – так я сформулировал свои «тезисы». Но два часа надо было выдержать.
На следующий день после построения на 14-м причале наши моряки стали собираться в столовой «Очакова». Белоснежное глаженое рабочее платье, четкие боевые номера на нем, наглядная агитация в столовой, свежеокрашенные столы и банки, толстые столистовые тетради для политзанятий и многое другое (работа замполита) – все это больше походило на аудиторию курсантов-отличников. На ухоженном юте мы ждали проверяющих. Наконец к причалу подошел штабной крейсерский катер, из которого вышло человек двадцать. Потоптавшись на месте, они начали растекаться по причалу. Компактная группа во главе с незнакомым контр-адмиралом направилась к нашему трапу. «Это же Марков», – тихо сказал мне наш замполит. «Что ж, встретим, поприветствуем, проводим, у нас же все готово», – так же тихо ответил я. «Лучше бы с ним не встречаться», – последнее, что я услышал от замполита. Далее пошли команды, представления и т.д.
Главный проверяющий действительно с самого начала оказался суров, пытался развить высокую скорость и убежал далеко вперед, чтобы, видно, сразу «работать, работать и работать», но я охладил его пыл, сказав, что у нас корабль новый, у меня есть что ему перед началом занятий показать и рассказать. Он, давно засидевшийся в скромном кабинетике ГлавПУРа, не знал и не мог знать новый корабль – чудо техники, но сразу было видно, что наш корабль для него – просто железо. Поэтому, когда он убежал от меня вперед, я не стал его догонять, а очень-очень медленно пошел. Кстати, за мной – все остальные. Я продолжил: «Корабль сдал задачу К-3 и отдельные элементы задачи С-1, все боевые упражнения выполнил с отличными оценками. В настоящее время для несения боевой службы загружен всеми запасами и продовольствием, боезапас, в том числе и ядерный, на борту. Вы находитесь прямо над погребом с ядерным боезапасом…» Далее я сделал паузу, а все проверяющие, включая контр-адмирала, почему-то засучили ногами. Я продолжал стоять на месте… Я бы и дольше стоял, но наш замполит попросил меня: «Надо идти…» Я, конечно, пошел, но медленно, и никто более этого темпа не нарушал, в том числе и большой работяга, московский контр-адмирал.
ПОБЛИЖЕ К ЖИЗНИ
В столовой нас встречал старпом. Все сели. «Ну, поближе к жизни, командир...» – дал мне свою рекомендацию контр-адмирал. Поскольку половина экипажа была молодежь и они пришли к нам на корабль в Севастополе, не пройдя новостройку, я стал рассказывать о том, что уже прочел уважаемый читатель, но при этом я перелистывал и перекладывал листки, которые мне принесли вечером. Если по ходу дела можно было прочитать там фразу, то я ее увязывал с ранее сказанным. Главное было рассчитать перекладывание листков так, чтобы они не кончились раньше времени… Закончил я двухчасовое выступление с сигналом «Закончить политические занятия!». Поскольку занятия должен был закончить старший, то я обратился к нему за разрешением. «Ну что ж, – сказал он, – тему занятия вы хорошо увязали с жизнью, привели много примеров, поставили задачи на следующий год. Занятия оцениваются положительно». Все встали, и мы пошли наверх одеваться. «Как, чай или обед?» – предложил я проверяющему. «Нет-нет, что вы, много работы» (совсем по-ленински).
Когда уже все оделись, я увидел, что у замполита почти отлегло, но вдруг Марков говорит мне: «Покажите текст вашего доклада». Я, конечно, дал ему текст, который считал политотдельским. Он его перелистал, и нужно было видеть возмущенное, изменившееся лицо. «Так вы не работали с текстом? Где ваши пометки?» – едва не кричал он. Оказывается, этот текст готовился в ГлавПУРе чуть ли не под его руководством, поэтому вчера вечером он был спешно всем роздан. «Я этого так не оставлю», – грозно пообещал он, и далее… ни слова.
Не знаю, кому он там жаловался, но мне никто ничего не сказал. За боевую службу корабль получил отличную оценку. В целом во время моего командования мы не имели происшествий и не потеряли ни одного человека. И это главное! Проверяющий от штаба флота – начальник ПВО флота капитан 1 ранга А.П. Мамончиков, замечательный командир и отличный человек, – через неделю, смеясь, рассказал мне: «Ну ты дал своим рассказом про ваш замечательный корабль и его строительство. Бедный контр-адмирал в катере на обратном пути так от злости скрипел зубами! Но не придерешься!»
Конечно, был непростой психологический эпизод, и я, как командир, на мой взгляд, сделал правильный выбор – работал вечером с людьми, а не с текстом, который составляли совершенно оторвавшиеся от жизни главпуровцы. Но Марков, как и его злобные коллеги, могли отыграться на замполите. Так было в те времена. А ведь Черепок – наш замполит – был профессионал высочайшего уровня и, как старпом Устименко, много сил вкладывал в корабль и экипаж, особо об этом не распространяясь.
Дарья Гармоненко 
