Александр Лучанинов  |
| В 1990 году советские военные неожиданно оказались в эпицентре жестокого межнационального конфликта узбеков и киргизов. Фото Андрея Соловьева/ТАСС |
Вот какую притчу о Востоке
Рассказал мне старый аксакал.
Даже сказки здесь – и те жестоки…
В. Высоцкий
Шахерезада сказала: «…Поистине сказания о первых поколениях стали назиданием для последующих, чтобы видел человек, какие события произошли с другими, и поучался и чтобы, вникая в предания о минувших народах и о том, что случилось с ними, воздерживался он от греха».
Зимним вечером 1411 года от Хиджры шесть солдат из батальона внутренних войск Министерства внутренних дел СССР ждали в центре Намангана автобус. В своей недолгой жизни у них еще не было повода задуматься над относительностью времени. И они, по своей юношеской наивности, были твердо уверены, что ушли в увольнение в воскресенье 2 декабря 1990 года от Рождества Христова.
УВОЛЬНЕНИЕ С ТРАГИЧЕСКИМИ ПОСЛЕДСТВИЯМИ
У солдат выходной. И это увольнение в город – заслуженная награда за тяжелую службу в Узгене. Они только что оттуда вернулись, а в глазах еще были горы трупов на улице этого киргизского города. Из-за тел погибших машины не могли ездить. Это была реальная горбачевская перестройка. Но вспоминать не хотелось. А вот о другом стоило бы подумать. Воздух свободы сгубил многих, не только профессора Плейшнера.
В этом районе Намангана расположена ваххабитская мечеть. Здесь по-русски не говорят. Не говорили и до принятия закона о придании узбекскому языку статуса государственного, не говорят и после. Здесь свои законы – жестокие законы Средневековья. Это мы знаем, что Средняя Азия за 70 лет, минуя капитализм, попала из феодального общества в социалистическое. А те, кто здесь живет, об этом даже не догадываются. Год назад закончился афганский поход. Там, «за речкой», остались племена узбеков, таджиков, туркмен, а здесь, в Союзе, вырастили уже цивилизованные нации. И если на это русским потребовалось 70 лет, то вернуть их в первобытное состояние заинтересованные силы смогли за пять лет перестройки.
Средневековое воспитание, нужда, крайняя нищета заставляют детей учиться ходить, говорить, торговать и стрелять одновременно. На другие науки времени не остается. Надо выжить, а выживает сильнейший. Здесь царство силы авторитета и силы толпы. Ибо слабый человек обречен. Это на Западе за последние 500 лет цивилизация дошла в своем развитии до простой истины, что высшее право человека – право на жизнь. А в XV веке и в Европе аутодафе было любимым зрелищем толпы.
Но кто думает об этом в увольнении? Тем более им повезло. Удалось нарушить воинскую дисциплину: купили бутылку водки и выпили на шестерых. Для рядовых Григория Холода, Юрия Бияна, Сергея Крылова и Юрия Стасевича это были последние 80 грамм в жизни…
Настроение прекрасное. Теперь они едут в кино. Подошел автобус. Небольшой «пазик». Зашли. Русских здесь нет и поэтому сразу обратили на себя внимание. Гриша Холод сел на свободное место. Ехать недалеко – минут 15, а в ногах правды нет. Но правды нет нигде. Они еще не знали, что обречены и это их последний путь.
– Ну-ка, вставай. Чего здесь расселся?
Эти слова молодого узбека, оказывается, были обращены к нему. За год службы во внутренних войсках ребята уже знали, что главное завоевание перестройки – абсолютное чувство вины перед местным нерусским населением. «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать». И поэтому необходимо извиняться и уговаривать. Вся система политико-воспитательной работы построена на том, что чувство чести и национального достоинства есть у всех, кроме русских. И об этом все знают, как и то, что за оскорбление русского ничего не будет.
Рядом с Холодом стояли пять его товарищей. Молодые, здоровые парни, обученные приемам рукопашного боя. На гражданке они бы знали, как себя вести в подобной ситуации. Но это там, в другой жизни, в другом веке. А здесь ты в форме и поэтому тебя можно унижать.
– Ребята, что мы вам плохого сделали? Давайте не будем ругаться. Мы только приехали из Узгена. Там защищали узбеков.
Вокруг них стоял уже весь автобус.
– А нам плевать, что вы делали в Узгене. Здесь наша власть. Узбекская.
Это послужило сигналом. Солдат начали бить.
УЗБЕКСКОЕ ВЕРОЛОМСТВО
Потом будет усердно прорабатываться версия, что русские приставали к узбекским девушкам. Это ложь. Кстати, и сегодня, спустя 25 лет, в Википедии так написано. Но это ложь. Для этого Википедию и придумали. Я прилетел в Наманган после трагедии. Разговаривал с десятками людей и в батальоне, и в городе. Нашел свою сокурсницу по историческому факультету Воронежского университета. Она метиска и коренная жительница Намангана. Познакомила меня со многими узбеками, которые в неофициальной беседе (чтобы соседи не услышали) говорили, что русские не виноваты и не было там никаких девушек. Наманган маленький восточный город. Здесь местные знают все.
Солдаты больше года прослужили в Узбекистане. Участвовали в подавлении киргизского мятежа в Оше и Узгене летом 1990 года. Они знали, что на местную девушку даже посмотреть нельзя.
Дорога на тот свет заняла не более 10 минут. Автобус вдруг изменил маршрут и остановился в самом людном месте – около ЦУМа. Водитель открыл дверь и ушел. Кто-то из узбеков выскочил из машины и закричал по-русски:
– Солдаты насилуют наших женщин!
Это было равносильно спичке в бензобак. Толпа собралась мгновенно. Драки бывают разные. Убийства все заканчиваются одинаково. Двоим повезло. Они чудом вырвались и убежали. Это спасло им жизнь.
Бияна и Крылова убили в автобусе. Холода и Стасевича выволокли на улицу и добивали на асфальте. Потом кто-то открыл бензобак. И тогда узбеки стали мочить в бензине тряпки и поливали лежащих без сознания солдат. Потом подожгли. Холод был еще жив. Как только пламя охватило его, он стал кричать. Потом затих. Потом сожгли автобус.
На фоне этого зарева к месту происшествия пробивалась наша рота. В тот момент, когда автобус остановился возле ЦУМа, по площади проезжал зампотех батальона. Он увидел солдат и сообщил в часть. Поднятый по тревоге взвод спецназа не смог пробиться сквозь толпу. Вскоре подошла 4-я рота. Солдаты были без оружия. Только щиты, бронежилеты, каски.
Но и рота не смогла деблокировать горящий автобус. Многотысячная толпа, вооруженная заточенными железными прутьями, не дала спасти обреченных.
Солдаты видели огонь, знали, что там погибают их товарищи, но сделать ничего не могли.
ПРЕДАТЕЛЬСТВО «СВОИХ»
Замполит роты старший лейтенант Игорь Гончаров был вооружен. На свой страх и риск он взял автомат и один магазин. Подъехав в составе смешанной колонны, он приказал водителям ждать его сигнала, а сам, построив 30 своих солдат «черепахой», стал пробиваться к автобусу. Но все закончилось безрезультатно. Безоружных солдат оттеснили. Град камней пробивал снаряжение. С одним автоматом много не навоюешь. Тем более что противник это понимает и переходит в наступление. Арматурой ранило несколько военнослужащих. Замполит не мог понять, откуда в центре города на площади появились гора булыжников и сотни заточек. Взвод солдат уже окружили. Спасение только в машинах, стоящих на углу. Но вдруг колонна, к которой пробивались русские, развернулась и, набирая скорость, ушла в другую сторону. Уже потом водители объяснят, что подошел узбекский полковник милиции и приказал возвращаться в батальон. Игорь еще надеялся на милиционеров, стоящих метрах в 100. Но через несколько минут милиция «испарилась». Он все-таки успел подбежать к последнему милиционеру, заводившему свои патрульные «Жигули». Просьба одна: надо организовать взаимодействие, надо спасать людей. Но это были русские, которых спасать не надо, поэтому в ответ от узбекского майора Гончаров услышал сплошной мат, смысл которого заключался в страшных словах:
– А пошел ты…
Милицейская машина рванулась с места и скрылась за поворотом. Что могут сделать 30 безоружных солдат против 5-тысячной толпы?
Помощь пришла вовремя. К площади подошли основные силы батальона. Два бронетранспортера эвакуировали блокированный взвод. Последний удар камнем Гончаров получил перед посадкой в машину. Кровь пошла горлом. В части его перевязали, и он опять поехал на площадь. Там еще оставались солдаты из других взводов его роты.
Теснимые толпой, уже в темноте, они пытались организованно отойти. Вопрос о спасении товарищей в горящем автобусе уже не стоял. Надо было спасаться самим. Солдат оттеснили к забору. Через него стали перелезать группами. Константин Федоров и Зураб Шапокидзе прикрывали товарищей, пока те со своим тяжелым снаряжением прыгали за ограду.
Перелезли все, кроме них. Не успели. Неожиданно появились узбеки. Отступать было некуда. Этот забор стал границей между жизнью и смертью.
Солдат стали бить палками, сорвали снаряжение, одежду, а потом пинками погнали к центру, где горел автобус. После очередного удара камнем Шапокидзе упал. Какой-то мужчина оттащил его в сторону и, прикрываясь темнотой, увел. Уже на повороте, за которым была жизнь, Зураб оглянулся. В свете догорающего автобуса толпа добивала Костю Федорова. Его убивали зверски. Федоров умрет через несколько часов в больнице. Добить его на площади не дали подошедшие основные силы батальона. Построившись в боевой порядок и ведя огонь поверх голов, они вытеснили узбеков с площади. Толпа, увидев автоматы, разбежалась так же быстро, как и собралась. Восток понимает только силу.
Автобус уже догорел. В нем лежали обезображенные тела Юрия Бияна и Сергея Крылова. Гришу Холода не могли поднять – пригорел. Щитом его соскоблили с асфальта. Обгоревший труп Юры Стасевича лежал рядом. Из 5-тысячной толпы узбеков не пострадал никто. Они не русские, поэтому неприкасаемы. Перестройка. Гласность. Демократия. Горбачев. Было около 20 часов.
Старшего лейтенанта Игоря Гончарова и сержанта Зураба Шапокидзе наградили орденами Красной Звезды. Командира батальона и его заместителя по политической части сняли с должностей и назначили с понижением.
Рядовых Григория Григорьевича Холода, Юрия Ивановича Бияна, Юрия Адамовича Стасевича, Сергея Викторовича Крылова, Константина Анатольевича Федорова похоронили с почестями.
Виновных не нашли.
