Окопчик

Выполненный на одном дыхании переход пяти лодок с экипажами от бухты Туристов на остров Койонсаари продолжался почти до середины ночи. Ладога милостиво разрешила нам этот рывок в свете июньской белой ночи по гладким волнам. Припомнить точно время швартовки на песчаном пляже, торопливую установку палаток и перекус перед сном трудно. Упали спать. Угреблись все прилично.

Устройство лагеря, где предполагалось провести две дневки, началось уже при ярком солнце. Мне сунули в руки лопату и попросили откопать яму для мусора. Откопать, так откопать. Молодой лейтенант, набивший немало мозолей на отрывке окопов и капониров, научился это делать хорошо. Тем более грунт – сплошной песочек. Вокруг – сосеночки, недалеко берег Ладоги с пляжиком. Благодать!

Бывает, человек ощущает на себе чей-то взгляд шестым чувством, испытывая некий дискомфорт. Такое же неуютное чувство отдалось и в моем сознании. Вокруг была какая-то напряженная тишина…

– Ты чего это накопал?

Тут я поднял глаза и увидел стоящих в метре от меня моих товарищей по походу. Лица у них были странные. Еще более странным мне показался сам вопрос.

И тут я с изумлением увидел, что стою на дне вполне комфортабельного, если этот термин вообще применим в данном случае, окопа полного профиля. На пляж смотрел фас с бруствером и сектором обстрела, который я продолжал на автомате пришлепывать лопатой. Слева была ниша для гранат, справа – ниша для магазинов с патронами… Увлекся.

– Ты это зарой, пожалуйста. Ночью кто-нибудь навернется в твой окопчик, еще поломается.

– Ребята, я не хотел, само собой получилось. Если сюда вот пулемет поставить, зуб даю, ни одна больше лодка в бухту не войдет…

– Пулемета все равно нет, а нам скоро в баню на лодках идти. Зарывай!

Пришлось снести бруствер, чтобы об него никто не споткнулся. Но мусор в ямку поместился весь, что собрали за два дня стоянки на острове.

МОЖЕТЕ ЗАЙТИ И…

Каких только хохм не услышишь от наших спецов, которых в нашей среде арабистов было принято называть «хубара». Однажды в порыве дружбы руководство учебного центра устроило подопечному ливийскому контингенту выезд на природу. То есть приехали мы все на берег речушки, впадавшей в протекающую неподалеку судоходную реку Сож, для того чтобы подышать свежим воздухом ближайшего леса и еще кое за чем.

Это «кое за что» булькало под моей курткой в резиновой грелке, в которой было принесено с аэродрома после очередного слива отработанной «шпаги». Народ переводческий припас с завтрака на закуску всего понемногу. Оставалось только оторваться от бдительного ока начальника штаба учебного центра. Он же, почувствовав прилив ответственности за жизнь и здоровье наших новоявленных товарищей по оружию, решил для начала провести инструктаж по поведению на природе. Типа «туда ходи, сюда не ходи». Кто-то из нас переводил его многословные наставления, которые мало кто слушал вообще. Но пристрелянное ухо переводчика сразу улавливает то, что действительно интересно. Заключительная фраза повергла большинство из нас в состояние едва ли не гомерического хохота, сдерживаемого усилием воли и мышцами челюстей. Кто-то нырнул в ближайшие кусты, зажимая рот, чтобы не заржать в голос. Переводивший передернул ртом, как затвором автомата, и выдал четкий осмысленный перевод наставления, на русском языке имевшего весьма двусмысленное звучание:

– И еще скажите им, я разрешаю зайти в воду по колено и помочиться…

Ливийцы, еще не успевшие познать тонкостей русской лексики, тем не менее уловили неадекватность реакции переводческой братии. Едва народ отошел от места инструктажа, они тут же стали выяснять, что нас так развеселило в речи начальника штаба, потому что в переводе они услышали то, что должны были услышать.

Переждав некоторое время, чтобы не дать руководству повода к претензиям, мы потихоньку озвучивали подопечным истинный смысл полученного ими указания. Остаток пребывания на берегу речки прошел в полном восторге ливийской стороны.

ПОХЛЕБАЛ УШИЦЫ

Ночевать на мысу, разделяющем залив Черная Сатама, что на юге Ладожского озера, и Новоладожский канал, приходилось в основном из-за комаров. Там их сдувало ветерком. На камнях особо не поспишь, в протекающей старой лодке тоже. Ну а занятие себе найти несложно. Отчего не сварить на небольшом костерке котелок ушицы из пойманной мелочи? Костерок наладился. И котелок был припасен. Рыбку я почистил и покидал в котелок. Запахло ушицей.

В соседней лодке, которая на удачу не текла, как моя, спокойно похрапывал наш старшина – Святослав Модестович. Есть уху одному – преступное по ночному времени занятие. Решил я его разбудить к ухе. Поставил котелок на скамью в лодке, потолкал Модестовича в плечо и выразительно поболтал у него над ухом фляжкой.

– Просыпайся. Уха уже готова.

По ходу дела достаю пластмассовые стопочки из рюкзака, режу хлеб. Ну и переношу ногу через борт лодки, чтобы сесть и по-человечески поесть ухи…

Бряканье задетого моим сапогом котелка с ухой по дну лодки разбудило Модестовича окончательно.

– Ну и где твоя уха?

– Да тут, в лодке…

– Со дна хлебать будем или как?

– Со дна хлебать – песка много съедим. Я ее сейчас отчерпаю.

– Ну, тогда я еще посплю.

– Валяй.

Обидно и смешно было одновременно. С расстройства хватанул рюмашку и вычерпал за борт разлившуюся под пайолой ушицу. Но сварить ее снова у меня хватило и упорства, и дров, и главное – пойманной мелкой рыбешки. Под самый рассвет мы поели горяченькой ушицы.