Увидеть Сирию и выжить

Постановка боевой задачи.

Попасть в Сирийскую Арабскую Республику – задача в наши дни не из легких. Особенно, если ты не пытаешься спрятаться за чиновничьими или журналистскими корочками, не ищешь хоть каких-то гарантий безопасности, а планируешь передвигаться по стране исключительно на свой страх и риск.

Первую попытку пересечь границу с Сирией я предпринимаю на следующий же день после прибытия регулярным рейсом «Аэрофлота» в столицу соседнего Ливана – Бейрут. И если с выездом с ливанской территории на КПП Арида проблем не возникает – штамп без лишних вопросов был с грохотом поставлен едва ли не поверх информации о прибытии, то с сирийскими пограничниками все с самого начала как-то не заладилось.

Все множащиеся вопросы и не удовлетворяющие моего собеседника ответы о туристическом характере поездки заканчиваются длительной проверкой и отказом во въезде в страну.

На следующий день я уже на втором КПП Маснаа, связывающем две ближневосточные страны и находящемся в живописном месте на берегу Средиземного моря. Не без проблем, но со штампом туристической сирийской визы, наконец, оказываюсь на территории столь желанной Сирии.

ПЕРВЫЙ

Переночевав в Тартусе в номере без света и горячей воды, я решил направиться в курортную Латакию. В автобусе знакомлюсь с молодым, едва за 20, чуть полноватым местным жителем по имени Али. Он говорит, что давно не видел в этих краях туристов и, как и едва ли не всякий встреченный мной сириец, вызывается помочь во всем, в чем только потребуется.

– Мы будем проезжать российскую авиабазу Хмеймим? – спрашиваю я.

– Да, – отвечает он, – тебе нужно туда?

Кажется, наш разговор привлекает излишнее внимание. Пассажир с заднего ряда сидений поднимает сцепленные в замок руки и торжественно произносит «асдыка», что означает «друзья»: слово, которое я буду слышать едва ли не ежедневно. Жители прибрежных сирийских городов традиционно настроены дружественно: в Тартусе с начала 70-х располагается пункт материально-технического обеспечения ВМФ России, а на полпути к Латакии вот уже более двух лет размещается авиационная группа ВВС России в Сирии.

– Хочу попасть туда, – признаюсь я.

– Может быть, ты военный? – спрашивает Али.

– Конечно, нет. Военные добираются туда иначе.

По просьбе моего нового приятеля водитель автобуса притормаживает на трассе.

– Поднимайся вверх, на мост, – инструктирует меня Али на прощание и предлагает приехать за мной, чтобы я не голосовал на дороге.

Вот она, российская военная база Хмеймим! Фото  автора

С благодарностью обмениваюсь номерами телефонов и покидаю автобус. Поднявшись, согласно инструкции, на мост, оказываюсь неподалеку от сирийского блокпоста.

Военных интересует не только мой паспорт, но и содержание массивного рюкзака. Вообще говоря, они кажутся растерянными: похоже, вот так вот пешком на военную авиабазу россияне еще не приходили. Позднее российские офицеры подтвердят мои догадки – я действительно первый россиянин, явившийся сюда без какого-либо согласования.

РАЗГОВОР

Я сообщаю сирийским солдатам, что хочу поговорить с российскими военными: неподалеку виднеется припаркованный УАЗ, прошу подозвать соотечественников, но вместо этого мои собеседники пытаются связаться с кем-то по телефону.

Наконец протягивают трубку мне.

– Здравствуйте! Что вы хотите? – говорят на том конце провода c заметным акцентом.

– Добрый день! Я хочу попасть на авиабазу, – отвечаю я.

– Зачем? – интересуется мой собеседник.

– Я россиянин.

Через пару минут за мной приезжает автомобиль, на котором мы движемся к международному аэропорту имени Баселя Асада, погибшего старшего брата действующего президента. Я вглядываюсь в невысокие жилые кварталы: на первых этажах некоторых из них предприимчивые сирийцы открыли кафе и магазины. «Елки-палки» – гласит вывеска одного из них, «Красная площадь» – призывает посетителей сувенирная лавка, замечаю и небольшой закуток «У Ирины».

В здании международного аэропорта вижу российских военных. У одного из выходов выстраивается нечто вроде линейки: в полном обмундировании, с оружием, по двое в ряду, они ждут, когда откроется дверь, ведущая на взлетно-посадочную полосу.

И хотя встретивший меня сотрудник «Мухабарат» по имени Рами, аналога нашей ФСБ, говорит, что аэропорт продолжает выполнять международные рейсы в Кувейт и Объединенные Арабские Эмираты, по всему видно, что он как минимум лукавит.

Рами провожает меня в один из кабинетов на втором этаже, на лестнице вновь отмечаю вывески на родной кириллице.

МЕСТО НАЗНАЧЕНИЯ

В кабинете, обставленном как всякий офис, но с газовой горелкой на полу, несколько человек. Рами распоряжается сварить мне кофе, предлагает сигарету так настойчиво, что мне, некурящему, проще сделать несколько затяжек, чем отказать.

В ожидании представителя российских военных наша беседа с Рами, некогда учившимся в Одессе, превращается в приятельский треп. По его словам, ситуация на базе напряженная: несмотря на видимое спокойствие, она регулярно подвергается обстрелу и попыткам проникновения диверсантов. Как будто стесняясь своей просьбы, он просит показать паспорт.

– Это важно для нашей безопасности, – комментирует, пролистывая страницы с многочисленными штампами и яркими визами.

Наконец появляется российский офицер – низкорослый, но подтянутый, с едва ли не идеальной выправкой и кожаной папкой в руках.

– Вы, наверное, по мою душу?

– Похоже, что так! – отвечает он бодро, сжимая мою кисть в крепком рукопожатии.

Его зовут Алексеем. После ряда бюрократических процедур мы оказываемся в салоне черного УАЗа, который везет нас по открытому полю – взлетно-посадочной полосе, мимо истребителей и вертолетов, к одному из административных зданий.

– Ты ведь хотел побывать на базе? – строго интересуется Алексей. – Вот она!

Впрочем, мы быстро преодолеваем это пространство и въезжаем в один из дворов.

Российский флаг развевается на фоне голубого неба. Под ним ряды палаток цвета хаки, автомобили: бронированный «Тигр», «Газели», гражданские авто. Над заборами, сколько хватает глаз, паутина колючей проволоки.

Впереди меня ждут еще три часа на базе: подробный расспрос и телеграфирование в Москву, угощение плодами полевой кухни, оглушающий грохот взлетающих и садящихся истребителей, разговоры по душам.

Один из старших заинтересовался:

– А зачем? Ты ведь уже бывал в Сирии ранее.

– Ну да, бывал.

– Ты знаешь, что российский гражданин здесь – дорогостоящий товар?

– До такого, надеюсь, не дойдет.

– Надеяться мало… Никогда не знаешь, вдруг назавтра проснешься на берегу Евфрата в оранжевом комбинезоне заложника…

– Места там, надо сказать, живописные, – шутит кто-то, заметно разряжая обстановку.

По словам Алексея, все это время мы ожидаем ответа на запрос, направленный в ФСБ. Как будто оправдываясь, он поясняет, что такова инструкция, которую требуется выполнить.

– Надеюсь, вы указали, что я не был задержан на территории базы, а пришел на территорию базы? – на всякий случай уточняю я. – Разница, согласитесь, значительная.

Делюсь планами на предстоящие дни: якобы доеду до Латакии и назавтра вернусь в Тартус, чтобы затем пересечь границу с Ливаном. Алексей фиксирует едва ли не каждое сказанное слово в блокноте.

На прощание обмениваемся контактами – на случай непредвиденной ситуации, и вот уже меня вывозят с территории авиабазы на серебристом бронированном «Мерседесе».

На уже знакомом блокпосту я выхожу, чтобы пересесть в маршрутку до Латакии.

«СИРИЙСКИЙ СТАЛИНГРАД»

Всю дорогу я думал о том, что если бы не российское вмешательство, сирийская гражданская войны наверняка развивалась бы по принципиально иному сценарию. Наверняка бы по примеру ливийской кампании, над территорией страны была бы установлена бесполетная зона, а западная коалиция то и дело наносила бы удары по позициям военных. Что бы стало с президентом Асадом, гадать тоже не приходится. Граффити с надписью «Спасибо, Россия», встреченные мной во многих сирийских населенных пунктах, говорят о том, что это прекрасно понимают и сами сирийцы.

На следующий день я, само собой, не вернулся в Тартус, как якобы планировал, а вместо этого отправился в «сирийский Сталинград» – Хомс. На окраине полуразрушенного города все еще шли бои, невидимые с земли самолеты наносили удары по удерживаемым террористами позициям.

– Как дела? – написал мне в мессенджере Алексей.

– Отлично! Я в безопасности, – немного приукрасил я. – А у вас?

– Работаем, – по-военному коротко отозвался он.

И если бы не эта работа, то неизвестно не только, что было бы непосредственно с Сирией, но и как происходящее отразилось бы на террористической активности в России.