Владимир Галахов
Океан и пляжи – природные сокровища Кубы. Фото Reuters
Плавать в паре с Володей – сибиряком и здоровяком – было надежно. Заходя в воду, я всегда приговаривал – если нас начнут кушать, то начнут с самого большого. Володя был внимателен и осторожен. Охотник на суше, он и в океане оставался охотником. Ковыряя пикой что-то на дне, что мне показалось любопытным, я ощутил толчок в плечо. Володя подал сигнал вовремя. Прямо перед моей маской, колыхаясь огромным плоским телом, проплывал скат. Таких больших я больше не встречал. Вот уже и сам скат кончился, но хвост, хвост. Этот самый хвост с острым шипом на конце, которым этот самый скатище сможет запросто пропороть мне все что угодно. Хвост упорно не заканчивался. Он становился тоньше, но все тянулся мимо моей маски. Ему было плевать на то, что дыхание у меня остановилось и нет у меня уже сил, чтобы продуть трубку. Чертов хвост! Я начал подвсплывать, буквально задыхаясь. Едва последние сантиметры хвоста ушли из поля зрения, я выплюнул загубник и с хрипом вдохнул все, что мог вдохнуть…
ОРУЖИЕ АКВАЛАНГИСТОВ
Время после полудня уже доставляло неудобство – штилевой океан добавлял солнечных лучей, которые и так обжигали наши лица вокруг масок. Мы с Володей уже были в полукилометре от берега. Из сине-зеленой массы воды между мной и напарником пронеслась огромная, как мне показалось, барракуда. Таких больших я еще не встречал. По приезду мне рассказали, как четверым нашим рыбакам пришлось на концах ласт, буквально шагом продвигаться к берегу, встав спинами внутрь каре и выставив наружу пики, при этом вокруг них вертелись сразу несколько крупных барракуд, крайне недружелюбно настроенных. Вынырнув и увидев напарника, я просигналил ему – Володя откликнулся. «Большая? Куда пошла? В океан? А ладно!» И он снова, набрав воздуха, нырнул.
Чувство того, что за мной наблюдают, заставило оглянуться. Из толщи воды на меня надвигался малоприятный анфас этой хозяйки здешних мест. Оставалось вытянуть в ее сторону ноги в ластах, пику и вытащить из самодельных деревянных ножен весьма внушительных размеров тесак. Она отвернула в сторону и прошла справа. Застыла на удалении. Едва шевеля жабрами, показала весь свой арсенал пасти – зубы оттуда торчали премерзкие. Воспользовавшись тактической паузой, я рванул на всех парах в сторону берега. Барракуда отвернула в сторону и скрылась. Но буквально через четверть минуты из зелено-синей мглы на меня снова несся ее «восхитительный» овал. Снова выставил все что мог. Кто-то мне рассказывал, что барракуды атакуют сзади снизу, вцепляются, страшно подумать куда, и… Ладно, никаких вариантов все равно нет – мой очередной рывок к берегу уже был в положении «на спине», чтобы это самое… не оказалось объектом атаки. Снова барракуда продемонстрировала превосходство в маневренности и личную вооруженность – и снова мое бегство в сторону берега.
А вот уже и первые «барханы» – песчаные барьеры, нанесенные прибоем. Глубина над ними не более чем по колено, но дальше снова существенно глубже. Я перелез через пару этих «барханов», надеясь, что преследование закончилось. Присел в воде, чтобы оглядеться. Но и сквозь взбаламученный со дна песок увидел вновь идущую в атаку торпеду – барракуда выставилась во весь свой рост совсем близко. Если бы хватило смелости, можно было попробовать пикой…
Какое там, скорее за очередной «бархан» – дальше яма, снова «бархан», который я пролетел, касаясь песка животом. Неужели не отстала? Вода уж по бедра! Нет, уже сверху, стоя в воде, вижу эту тушу. Метрах в четырех, может, больше. Пячусь назад, держа ее в виду, тесаком и пикой делая скорее успокаивающие себя жесты, чем угрожающие хищнице. Спотыкаюсь и падаю на спину в очередную яму между «барханами». Вскакиваю и «бегу» спиной вперед в сторону берега, если мое движение в надетых на ноги ластах можно вообще назвать бегом. Шлепаюсь на песок уже совсем на берегу, сил нет, дыхания нет. Барракуды тоже нет. По берегу они не ходят.
ПОРА И ПО ПИВКУ
Обычный, условно говоря, «вечерний» выезд к океану для нас и наших семей. После четырех солнце уже палит не так сильно. Надеваю ласты и маску, ради удовольствия от движения в теплой соленой воде плыву ровным кролем, посматривая сквозь маску на дно под собой. Здесь, на общегородском пляже Плайядель Эсте, на дне ничего особого не ожидается. Просто ровный песок, уходящий по мере удаления от берега в зеленоватую мглу. Но пока глубина еще не столь велика, что-то на дне различить можно. Нырять здесь уже не получится. Уши сдавит, продувайся – не продувайся, только головную боль наживешь. Какие-то кустики справа на дне.
Взмах, плюх. Слева какое-то бревно на дне валяется. Взмах, плюх. Это вроде кораллы такие. Взмах, плюх. Эка! Бревно-то шевелится… До сознания медленно доходит, что бревно неживое, шевелиться не может. Взмах, плюх. Но оно все-таки двигается… Взмах, плюх… Инстинкт самосохранения оказался быстрее мыслительного процесса. Переворот выполнен в одно мгновение. До берега метров двести. Руки и ноги движутся на предельной скорости и с максимальным усилием. Скорость движения все нарастает. Смотрю вниз через стекло маски, но загребаемая руками вода мешает рассмотреть, что подо мной… Кажется, я уже ближе к берегу… Руки и ноги работают в бешеном темпе. Дыхание – на автомате. Сознание мобилизовано. Еще быстрее… Внезапно руки ощутили песок. Со всего маха я налетаю животом на песок у самого берега. Хватаю ноздрями воздух, маску уже сбросил… Сижу спиной к берегу, наблюдаю за водой. Не покажется ли среди невысоких волн чей-то плавник. Ничего не вижу. В воде никого, кроме меня, не было. Вечер. Местные уже не купаются. Наши уже накупались и пьют пиво. Надо отмыться от песка. Захожу неглубоко, всматриваясь в воду. Чувствую, как дрожат ноги и руки. Пора и мне пивка попить.
СЕМЕЙНЫЙ ОТДЫХ
Нам подарили целый день на берегу океана. Место мы выбрали не слишком удачное. На Бланка Арена всегда ветрено. Не штормит, но воду несет между берегом и рифом. Взбаламученный песок не оставляет надежды на удачную охоту за ракушками.
Мы – это четыре семьи, которые впервые за всю историю работы здесь были оставлены сначала на полгода, а затем еще на полгода. Тем самым срок командировки увеличился до трех лет. Мы уже трижды «барочники». Барочник – это категория семей, которым уходить на Родину следующим кораблем. Полгода они – старшие. Едва они погрузятся в автобус, увозящий их в порт, толпа провожающих и от всей души толкающих этот автобус становится «барочниками». Мы – несколько обособленная группа. Мы побыли просто барочниками, проводили свой корабль, став «дважды барочниками», проводили следующий, став трижды барочниками, и перешли в некую никому не понятную категорию, которая многих удивляла. За какие такие заслуги этим четверым продлевали командировку дважды? Были те, кому командировку сокращали, отправляя домой ближайшим кораблем, а то вовсе выпроваживая за какие-то «подвиги» самолетом. А этим? А мы просто хорошо знали свое дело и работали, как умели.
Но вот и наш столь длинный срок подходит к завершению. Поэтому безоговорочно выделен транспорт, чтобы мы это отметили пикником на берегу океана. Наши дети носятся по берегу. Никто уже не обращает внимания на то, сколько они просидят в воде. Настолько мы уже привыкли к климату. У нас еще почти целый ящик хорошего пива, но дети съели все припасы. Мой начальник берет ведро, берет в помощники моего старшего сына, свою дочь и отправляется ловить крабов. Из-за мутной воды никакая рыба нам сегодня на пику не попалась. Ведро сваренных крабов пошло на ура. Их тут неисчислимое множество – бегающих по берегу, прячущихся под кочками и в корнях мангровых деревьев. Только вот панцири у них твердые, и раскусить их, как раков или лангустов, невозможно. Дробим части крабов камнями. Едим то, что остается на камне. Скоро домой.
ОКЕАНСКАЯ УХА
Очень жаркий день перевалил за полдень. Сегодня мне повезло. В коробе плотика уложены несколько крупных раковин-рапанов. Уже пора идти обратно, чтобы успеть к двум ведрам «ухи». Здесь для нас эта дикая рыбная смесь – уха. Все зависит от удачи и меткости. На пику можно поймать лангуста – но это редкая удача. Можно подбить среди кораллов и камней морского окуня – в воде он ярко-розовый, нарядный. Но на воздухе, да еще в жару, быстро тускнеет. Деликатесом является мурена. Она прячется в камнях и норах в рифах. Если подстеречь, то это подарок к столу. Голову и шкуру снимаешь, и вот он, самый настоящий морской угорь.
Методика приготовления этой самой океанской ухи проста. Все, что кем-то поймано, чистится и бросается в котел, где уже варится морковка, картошка, если она есть, а то и просто юкка, лавровый лист и перец дефицитом не являются. Рыбные консервы, взятые с собой, вываливаются туда же, хоть они бычки в томатном соусе, хоть сайра в масле, хоть шпроты или даже горбуша. Все получают одинаковый паек. Своим мужчинам жены выделяют на рыбалку немного, по такой жаре особенно не естся горячее, но восполнить затраченные силы надо, иначе крепкое местное пиво, выпитое по дороге домой, сыграет злую шутку. А без пива какая рыбалка? Хотя и помимо пива, чтобы согреться, сразу после выхода из воды хорошо идет ром или ликер. Здесь они делаются крепкие – 40 или 43 градуса. А согреться надо. Даже очень теплая вода океана, даже через надетое трико забирает за пять-шесть часов непрерывного бултыхания в воде столько энергии, что при температуре воздуха на солнце выше 45 градусов, выйдя на берег, сразу стараемся снять с себя это самое трико, поскольку испаряющаяся с него вода отбирает еще больше тепла от тела, и все поголовно лязгают зубами от холода. Тем, у кого подкожного жира достаточно, выдерживают по пять-шесть часов. Худые выбираются на берег уже через два-три часа. Иначе будет переохлаждение.
В котле, точнее в простом ведре, уже все кипит и булькает. Домой подбитую рыбу везти бесполезно – уже через час пути она начинает вонять. Сейчас поедим…
Но первым делом надо запустить в организм крепкого алкоголя. Он не дойдет до мозга. Сразу все разлагается для восполнения затраченной тепловой энергии. Никто не хмелеет. Недавно прислали новую бочку спирта для обслуживания аппаратуры. Известный метод – вдохнуть, выпить, выдохнуть на плату и потереть ее сухой ваткой – перестал забавлять. Какой-то умник, чтобы предотвратить уничтожение стратегического продукта, добавил в бочку то ли бензол, то ли толуол. Спирт вонял отвратительно что в чистом, что в разведенном состоянии. Не помню, кто первый решился снять пробу. Спирт вставлял конкретно. Попытки отсоединить его от продукта с помощью «солдатской смекалки», как это делалось при добавлении в спирт бензина, результата не дали. Моя личная несимпатия к подобным жидкостям уберечься не помогла. В тот раз меня трясло от холода так сильно, что постороннего запаха я не заметил. Заметил только то, как этот самый «шестиугольник», как рисуют формулу этой заразы, встал у меня поперек горла. Пришлось проталкивать его с помощью рома, который точно выделывали из абсолютно натурального местного сырья – сахарного тростника.
Большое облегчение принесло принятое позже пиво. Его здесь пьют в другом формате. «Маленькая» – картонный стакан емкостью почти 750 граммов. Соответственно «большая» – тоже картонка, но уже полуторалитровая. Но все-таки местный климат влияет на все и на метаболизм тоже. Поэтому у тех, кто мог испарять через кожу много и быстро, внутрь заходили три больших гранды за вечер…
Наш корабль вышел из порта, я это почувствовал, домываясь под душем. Слегка закачался пол под ногами. После ночи погрузочных работ не хватило терпения дождаться, пока отдадут швартовые концы и мы пойдем к выходу из порта мимо торчащих со стен старинной крепости пушек. На палубе я оказался, когда очертания Гаваны уже скрывались вдалеке, а мимо проплывали пляжи и лагуны, заросшие мангровыми зарослями. Запасенные монеты, блеснув в воздухе, полетели за борт в бело-голубую волну, идущую от форштевня нашего корабля.
