Когда потехе – час

Осьминог пойман, осталось только приготовить его. Фото с сайта www.wikipedia.org

Летом основные развлечения для большинства российских граждан, оказавшихся волею судеб в Ливии, так или иначе были связаны с морем. Массовый купальный сезон начинался в мае. Одни входили в воду в самом начале месяца, совмещая это событие с Первомаем и Днем Победы, которые свято соблюдались и вполне официально были для наших соотечественников нерабочими днями, другие – чуть позже. Все зависело от изнеженности или, наоборот, закаленности организма.

«АЙЮТО. АКУЛА!»

По пятницам, которые, как известно, являются почти во всех мусульманских странах выходными, автобусы и прочие автотранспортные средства, выделенные командирами ливийских частей, свозили к морю наших военных специалистов с семьями. Воздух, как правило, на диких пляжах оглашался радостными криками детишек – от только что научившихся держать равновесие и делать первые шаги до пятиклассников. Детей постарше родители оставляли дома в Союзе, поскольку в Триполи работала только наша начальная школа. Для детворы это было настоящее счастье.

Иногда казалось, что это не наши, а итальянские детишки. Забравшись в воду, они заливались смехом, брызгались, дурачились и кричали, перемежая русские и итальянские слова. Получалось что-то вроде: «Айюто, акула! Спасите! Уомо-раньо, донна-фуоко... человек-паук, женщина-пламя». Дело в том, что почти одновременно с купальным начинался еще и «сезон итальянского телевидения». Над Средиземным морем устанавливалась благоприятная погода, при которой радиоволны легко преодолевали огромное расстояние между Италией и ливийским побережьем. Легче было достать Луну с неба, чем оттащить детишек от экранов телевизоров, когда специализированные детские телеканалы в режиме нон-стоп крутили мультики. Среди них показывали и немало наших  фильмов, естественно, на итальянском языке.

Были, разумеется, и вполне «взрослые» телеканалы, вещавшие из Палермо и Трапани, Сиракуз и Катании. Среди наших людей появились энтузиасты, воспылавшие желанием хотя бы в минимальной степени овладеть итальянским языком. Они обзаводились самоучителями и разговорниками, а чтобы смотреть фильмы или музыкальные программы, надо было лишь достать или смастерить нужную антенну, так называемую «восьмерку». Такую работу могли выполнить даже люди, у которых руки росли, мягко говоря, «не из того места». Достаточно было обзавестись паяльником, куском кабеля и антенным усилителем.

В купальный сезон резко активизировались любители рыбалки и подводной охоты. Добывали дары моря не только с помощью ружей, главным образом привезенных из Союза или, что было намного реже, купленных на местном рынке. Приличная «пушка» итальянского производства стоила примерно одну месячную зарплату нашего военспеца в звании старшего офицера. На такой подвиг решался далеко не каждый фанат подводной охоты. К тому же охотиться на морскую дичь лучше всего было где-нибудь в безлюдных местах, подальше от населенных пунктов.

МОРСКАЯ ОХОТА В ТОБРУКЕ

Среди морских охотников, работавших в группе наших специалистов по созданию военно-морской базы в Тобруке, тогда совсем малонаселенном городке на восточном краю Джамахирии, в 120 км от египетской границы, была своя специализация. Кто-то охотился практически за всем, что в море обитало, кто-то предпочитал что-нибудь более экзотичное вроде хвостатых скатов или лобстеров, кальмаров или осьминогов. Были и любители поймать на обычный крючок мурену, противную, похожую телом и повадками на змею. Впрочем, вся эта специализация была довольно условна. Если вдруг встречался достойный экземпляр морской фауны, который мог бы украсить стол или фотографию на память, его ни в коем случае не пропускали мимо.

Те, кто отправлялся за кальмарами или осьминогами, обычно вооружались заостренным куском арматуры метра два длиной. На одном ее конце делали заусенцы, как у остроги. Завидев сверху какого-нибудь наполовину зарывшегося в песчаное дно головоногого, оставалось лишь набрать в легкие побольше воздуха и нырнуть поглубже, чтобы наколоть его на пику. Нанизанные друг на друга тушки напоминали шампур с шашлыком. У осьминогов и кальмаров в пищу идет практически все. Нужно лишь вырезать чем-то похожий на попугаичий клюв и вывернуть желудок. С осьминогом возиться приходилось на минуту больше, чтобы избавиться еще и от чернильного мешка.

Тут же к делу подключались любители поймать на «удочку» мурену. Собственно говоря, удочки, точнее, удилища, не было. Вырезанный клюв кальмара или осьминога цеплялся на крючок и на подходящей леске опускался со скалистого берега в воду. Мурены выбирали для себя жилье именно в глубоких расщелинах скал. Увидев наживку, свирепая змееподобная рыбка бросалась на наживку и попадала на крючок. Дальнейшее было делом техники.

Надо было, быстро-быстро перебирая руками леску, вытащить улов из моря и уложить на камни. Пока мурена висела на леске, не чувствуя под собой точки опоры, она казалась абсолютно безжизненной, но стоило ей почувствовать кончиком хвоста землю, с ней начинало твориться что-то невообразимое. Казалось, в эту морскую тварь вселялась целая ватага бесов. Мурена начинала извиваться, как самая настоящая змея, дергаться в конвульсиях, клацая оскаленными зубами.

Бывало, от злости и досады она так крутилась на земле, что быстро запутывалась в леске, туго затягивая ее вокруг своей пасти. Оставалось только хорошенько прицелиться и как следует приложить ее камнем по голове. Проблем с дальнейшей разделкой мурена не создавала. Отрезав рыбе голову и освободив ее от темно-серой пятнистой и слегка слизистой кожи, которая снималась как чулок, мурена легко потрошилась. К тому же рыба эта лишена чешуи, что, с одной стороны служило запретом для употребления ее в пищу мусульманами, но, с другой – облегчало ее обработку.

Труднее было совладать с муреной постарше, побольше и посильнее, да к тому же не такой «дурочкой», которая сама себе завяжет на пасти бантик из лески. Здесь нужна была сноровка, чтобы быстро навеки успокоить ее камнем. При неосторожном обращении мурена может так тяпнуть. Однажды такой метровой красавице мы подсунули в пасть ради эксперимента, конечно, небольшую дощечку толщиной в два пальца. Мурена так клацнула по ней своими зубками, что доска разлетелась вдребезги. Рыба эта хоть и не ядовита, но, поскольку питается в том числе и всякой падалью, между ее зубов часто накапливаются токсины, так что укус ее может иметь очень неприятные последствия. Тем не менее всегда находились охотники, предпочитавшие одолеть мурену в море. Они обычно дразнили этих «рыбешек», провоцируя их покинуть свои жилища-убежища в расщелинах скал, чтобы метким выстрелом пронзить пикой гибкое, покрытое темно-серыми пятнами тело.

Зато мясо мурены – белое, жирное, почти без костей. Не берусь описывать его вкус, так как мнение мое может быть весьма субъективно, скажу только, что первый раз перед тем, как попробовать мурену, мне пришлось принять немного «допинга», чтобы преодолеть своего рода психологический барьер. Зато потом…

Хороши были и кальмары с осьминогами. Правда, для этого надо было научиться правильно отбивать их мясо, чтобы оно не было слишком «резиновым». Но главным осьминожно-кальмаровым деликатесом, конечно же, были присоски. Маленькие и совсем крохотные, снятые со щупалец и умело замаринованные, они по виду и вкусу напоминали наши опята. Впрочем, если у кого-то из нас не хватало кулинарного опыта, на помощь всегда был готов прийти Витя Серебряков, шеф-повар из питерской «Астории». Сам он не был заядлым подводным охотником, но мог легко сварить, что называется, и «кашу из топора», удивляя нас своими кулинарными шедеврами, сделанными из того, что добывали ребята в море.

Володя Бисенгалиев, художник-профессионал, работавший до командировки в Ливию в одном из московских издательств, охотился исключительно за лангустами, лобстерами и прочими ракообразными. Потом он делал из их хитиновых покровов что-то вроде чучел, которые вдохновляли его на создание натюрмортов и других ярких, фантасмагорических картин.

НАЕДИНЕ СО СКАТОМ

Еще один Володя, Иванов, настоящий сибирский богатырь, мастер-краснодеревщик из Красноярска. Каждый раз, когда он могучей поступью входил в воду с ружьем в руке и прикрепленным к ноге ножом в ножнах, мы были абсолютно уверены, что на этот раз Володя непременно добудет в качестве охотничьего трофея самого Посейдона, на худой конец изрядно потреплет его за бороду.

Как-то Володя обнаружил закопавшегося в светлый песок у самого берега ската. Не оценив сразу размеры морского чудища, Володя сгоряча всадил в него пику из «Скорпиона». От неожиданного удара скат вздрогнул, по краям его мантии пробежали нервные импульсы. Чуть оторвавшись от дна, он расправил плоское тело и «на всех парусах» рванул с места. В диаметре скат оказался не менее двух метров. Он быстро уходил от берега все дальше и все глубже.

Поначалу Володя еще успевал выныривать на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Он не хотел упускать свою добычу. Но силы были неравны. Кто-то из ребят бросился было на помощь, но скат со скоростью хорошего катера тащил Володю за собой, к выходу из лагуны, на глубину. Наш сибиряк все реже появлялся из воды, не успевая, как следует глотнуть воздуха. Он, наконец, понял, что надо резать фал, соединявший пику с ружьем. Володя дернулся за ножом, но в горячке борьбы сразу же уронил его. Надо было выбирать: или продолжать борьбу со скатом и попрощаться с жизнью, или расстаться с дорогим ружьем, купленным за казенные профсоюзные деньги, но остаться в живых. Жизнь, понятное дело, дороже.

Акулы в Средиземном море, если и водились, то где-то далеко. Только однажды в Сирте я видел, как два, тогда еще чехословака вытаскивали из моря подстреленную ими и уже полудохлую акулу «ростом» метра в полтора. Отвратительная морда, сплюснутая голова, холодные тупые глаза.

Однажды судьба сделала мне поистине царский подарок. Меня перевели работать в колледж ПВО, который находился тогда в Таджуре, ближайшем пригороде Триполи. Жили мы в небольших коттеджах туристической деревни, раскинувшейся напротив колледжа. Открываешь дверь своего бунгало – и в полусотне метров плещется море. И мы после обеда еще раздумывали, что делать: часик поспать перед тем, как снова отправиться на работу, или окунуться в море! Теперь мне снится иногда шум прибоя, под который приходилось засыпать и просыпаться.

Заканчивался плавательный сезон где-то после ноябрьских праздников. Вода к тому времени еще была теплая, никакого сравнения, скажем, с Рижским взморьем в июле. Но уже начинали дуть холодные, по африканским меркам, и «колючие» ветра, поднимавшие с земли песок и мелкие камешки. Попадать под такой заряд не хотелось. Правда, кто-то, раздобыв гидрокостюм, плавал в море круглый год, но таких было совсем немного.

СЕЗОН ЗА СЕЗОНОМ

На смену сезонам купальному и «телевизионному» приходили сезоны грибной и экскурсионный. Как ни странно, в Ливии с ноября по март росли грибы. Самые настоящие, «сопливые» маслята. Их шляпки достигают размера чайного блюдца, причем червивых грибов почти нет. Особенно много их в Киренаике, в районе Зеленой горы. Поистине райский уголок с достаточно мягким летом и влажной зимой. Конечно, от того, что росло в древности на достаточно большой территории от Дерны до Бенгази, мало что осталось. Но и сегодня здесь можно встретить остатки лесов, в которых растут каменный дуб и рожковое дерево, алеппская сосна и евфратский тополь, финикийские можжевельник и мирт, не говоря уже о пышных кедрах, стройных кипарисах, ароматных эвкалиптах и корявых приземистых акациях. А главное – сохранился пусть и тонкий, но плодородный слой почвы.

Местные жители к грибам абсолютно равнодушны. Зато наши люди их с удовольствием собирали, солили, мариновали, жарили-парили и с еще большим удовольствием поглощали. Кое-какие рощицы и заросли кустарника сохранились и возле Триполи, в той же Таджуре. Правда, однажды я чуть не наступил на толстую, как телячья колбаса, иссиня-черную змею, приняв ее поначалу за полусгнившую корягу. К счастью, голова ее была в норе, а сама она грелась в лучах зимнего солнца. Желание собирать маслята сразу испарилось.

С окончанием летней жары наступало комфортное время и для того, чтобы совершить какое-нибудь путешествие на автобусе. В Ливии есть что посмотреть. От древней Кирены, родины гедонистов, давшей название одному из трех главных ливийских районов, до таких же седых Сабраты, Лептис-Магны возле нынешнего Хомса или Ои на месте современного Триполи. Но об этом как-нибудь в другой раз.