Месть янычара

Эту историю мне поведал мой давний приятель Михаил. На закате советской эпохи мы трудились с ним военными переводчиками в отдаленном учебном центре, после чего разъехались по разным странам и встретились в Москве лишь спустя два года. К тому времени Миша уже ушел на гражданку, хорошо зарабатывал и пребывал в прекрасном расположении духа в отличие от большинства соотечественников, переживавших курьезы «перестройки», «ускорения» и «антиалкогольной кампании».

И вот мы, как в старые времена, вновь сидим у него дома на Маросейке, отмечаем встречу и вспоминаем наши похождения. Настроение у нас приподнятое, состояние бодрое, и беседа наша течет вполне осмысленно и увлекательно.

А за то время, что мы не виделись, появился у Миши на лбу небольшой шрам. Сам он о нем не рассказывает, а спрашивать как-то неудобно. Может, жена скалкой засветила, может, еще что стряслось, но говорить об этом он не торопится, а я не настаиваю.

Но в разгар застолья я не удержался и полюбопытствовал, что с ним все-таки приключилось. Думал, Михайло засмущается, начнет небылицы плести, однако ответ его, мягко говоря, меня ошарашил. Абсолютно серьезно и спокойно он сообщает:

– Это я при штурме Азова получил.

– Какого Азова? – спрашиваю.

– Город на Дону. Петр Первый его у турок отбивал.

– Ну и?..

– Ну вот янычар мне ятаганом и заехал…

На мгновенье я испугался, причем настолько, что хмель из головы вылетел. Выпили вроде не так много, а он уже заговаривается? Миша всегда любил историю и, хотя в реконструкциях не участвовал, изучал ее старательно и углубленно. Но что он настолько в нее вжился, думать как-то не хотелось…

К счастью, Михайло быстро мне все растолковал, хотя его объяснения еще беспокоили меня какое-то время.

– Не успел я дембельнуться, – начал он, – звонят мне американцы из Голливуда. Они фильм делали о Петре Первом. «Петр Великий» называется. Максимилиан Шелл главную роль играл. Омар Шариф там снимался, Лоуренс Оливье, Ванесса Редгрейв, Урсула Андресс, Наталья Андрейченко. Ну, и мне предложили…

– Кем? – изумился я.

– Переводчиком с английского на русский и обратно, – отвечает Миша. – Ну вот, прибыли американцы в Россию, начали мы работать, они меня разглядели как следует и дали мне роль в этом фильме.

– А других звезд у них не нашлось? – поинтересовался я.

– Получается, не нашлось, раз предложили, – победно ухмыльнулся Миша. – А что? Не хуже прочих!

– И кого играть поручили? Шута Балакирева? – спросил я.

– Нет, стрельца. Фактура у меня подходящая. Дело в том, что сцену взятия Азова снимали в Бухаре. Там старинная восточная архитектура, массовка с подходящей наружностью, все, что надо. В качестве крепости Азов использовали стены древнего медресе. Славян переодели в русских воинов, узбеков – в турецких, вооружили всех бутафорским оружием и начали снимать.

И тут выясняется, что «русских стрельцов» на площадке маловато, зато «турок», то есть узбеков, набежало видимо-невидимо. И режиссер, американец, попросил меня найти десятка три человек со славянской наружностью. «Можешь и сам сняться, – говорит, – за дополнительную плату». А она, кстати, превысила мой переводческий оклад вдвое. Они актерам хорошо отстегивают. Ну, я, естественно, согласился.

Приклеили мне бороду с усами, напялили стрелецкий кафтан, нахлобучили шапку, сунули в руки бердыш с картонным лезвием и – на штурм! А на ногах у меня джинсы с кроссовками остались. Сказали, что в толпе их не видно.

Роль наша заключалась в том, чтобы бежать к крепости с бердышом наперевес и с «турками» рубиться, бой изображать. При этом кричать необязательно, но рот раскрывать надо постоянно, чтобы потом можно было все озвучить.

Ну, сбегали мы разок на штурм, вернулись и сидим, ждем. Простои там часто случались: то одно не подвезли, то другое, то облака набежали, а однажды вообще реактивный самолет в кадр попал. Летит над «древним Азовом», «турки» с пиками да с саблями на стене стоят, головы задрали, смотрят на него.

Но мы знали, где время скоротать. Стоял там для декорации большой шатер, а в нем, в холодильниках, навалом вина, пива и закуски. Вода, конечно, тоже была. Все это из Москвы самолетом доставляли. Классный пищеблок! По-тамошнему караван-сарай. И вот зачастили мы туда с боевыми товарищами-стрельцами. Пивка, того-сего, пропустим по стаканчику и на штурм!

И вот к концу дня подустал я. Бегу в очередной раз к крепости, бердышом размахиваю, ору чего-то там. В кафтане, в шапке, да еще в бороде очень жарко! Перед глазами круги плывут, вокруг из самопалов и пушек палят, дыму напустили – ни хрена не видно!

А на земле «янычары» лежали, вроде как убитые. И на одного из них я в суматохе наступил… Прямо на лицо. Несильно, но все же… Грим испортил.

«Турок» этот вскакивает, матерится с узбекским акцентом и норовит меня ятаганом по темечку уздыкнуть. Я бердышом от него отбиваюсь… А съемка идет! Все «войско» к крепости убежало, «стрельцы» по приставным лестницам на стены лезут, «янычары» их вниз спихивают, на надувные матрацы. А я с «ожившим турком» рублюсь в чистом поле, у всех на виду.

Вдруг слышу, орут: «Куда ты в джинсах и в кроссовках влез?! Иди отсюда!..» И нехорошими словами меня по-русски и по-английски. Я на них отвлекся и сразу удар пропустил: «янычар» меня своей саблей по лбу треснул и убежал. У меня кровь пошла. Ятаган хоть и деревянный, но увесистый! Примочки мне стали делать. Но режиссер меня потом похвалил. Сказал, что драка отличная получилась.

Правда, в фильм я так и не попал. Сцену штурма крепости вообще вырезали, полностью. Не знаю, почему. А если бы не вырезали, показали бы меня по всему миру крупным планом! Но бабки выплатили до копейки и пообещали снять меня в следующих фильмах. – Сияющий Михайло поднял бокал: – Давай! За мой дебют в Голливуде!