Монгольские зарисовки

Фото pixabay.com

В конце 70-х годов мне довелось проходить службу в Сибирском военном округе. В ту пору отношения с Китаем были натянуты до предела, в памяти еще остались события на Даманском – постоянные стычки с хунвейбинами на границе.

Сибирскому округу в особый период директивой Генштаба предписывалось выдвинуться к китайской границе. Путь предстоял не малый, более 2 тыс. км, частично по нашей территории, а большей частью по дорогам Монголии, безлюдной и необустроенной. Выдвижение войск округа потребовало создания баз материально-технического обеспечения на сопредельной территории из расчета постройки трех пунктов снабжения со стороны Чуйского тракта через Горный Алтай и другого направления по Усинскому тракту по территории Тувы с выходом на Монголию.

Командованием округа мне было поручено организовать строительство этих баз. Предстояло построить две щитовые казармы, теплые боксы для топливозаправщиков, баню, столовую, склады и заглубить емкости под горючее. В Бийске за зиму сосредотачивались строительные материалы, набиралась строительная команда с полторы сотни солдат и транспорт подвоза численностью в 100 «КамАЗов». В конце апреля я выдвинулся с этой колонной по пути Бийск – Чуйский тракт – Ташанта (граница) и далее по территории Монголии еще 900 км, где рядом с сомоном Дарби предстояло создать первую базу снабжения.

ПОПУТЧИЦА

Организовав начало работ, возвращался в Бийск для уточнения, что нужно подвозить в первую очередь, а уже обратно ехал налегке, с одним «УАЗом» и топливозаправщиком в хвосте

Водитель Володя – второгодок, крепкий парень, в Омске окончил техникум, смышленый и расторопный. Со мной всегда ездил инженер-строитель из Бийска Николай Романов – 35 лет, сержант запаса, командир танка, оптимист, никогда не унывающий парень.

Третий день в пути, поднимаемся на очередной перевал, и предстает перед нами неописуемая картина: огромная чаша необозримого пространства, с обеих сторон окаймленная хребтами гор, с голубым бездонным небом и видимостью километров на 50 во все стороны. Подумалось: эх, сюда бы Рериха, вот бы кто обожествил в полотне эту природную сказку!

Спускаемся в котловину, с левой руки аймак, по-нашему – райцентр, застроенный унылыми пятиэтажками нашего производства с населением около 8 тыс. человек. На дороге замаячили две одинокие фигуры, при подъезде они дружно замахали руками. Останавливаемся, перед нами монгол и монголка, она немолода, но вообще их возраст определить затруднительно. Перебивая друг друга, они пытаются что-то объяснить, и напрасно, у меня с монгольским не очень. Однако ясно понял: Махон, Махон. Да, это по пути, в 100 км отсюда, но сам Махон стоял километрах в десяти от главной дороги.

– Николай, – обращаюсь к своему спутнику, – подвинься и принимай попутчицу.

Николай нехотя принял поклажу монголки, состоявшую из двух мешков, и снова вперед. К вечеру притерлись к берегу горной речушки, нашему обычному месту ночевки, и Коля с удовольствием высадил попутчицу с ее мешками. Где-то в стороне, километрах в 10 был ее Сомон Махон. Уже стало темнеть. Маленькая, дробная монголка взвалила через перевязь два мешка и посмотрела на меня. Столько тоски и безысходности я увидел в ее глазах, что по прошествии многих лет я не мог забыть ее умоляющего взгляда.

– Володя, – обращаюсь к водителю, – отвези ее в Сомон.

Тот протянул ко мне ладони с покрасневшими мозолями.

– Сергей, – обращаюсь к водителю топливозаправщика, – ты – посвежее, отвези.

С какой благодарностью она посмотрела, усаживаясь в кабину бензовоза.

Коля, рыбацкая душа, тут же собрал удочку, с которой никогда не расставался, и направился к речке, надеясь вытащить хариуса, что у него всегда и получалось, а мы с Володей принялись мастерить нехитрый походный ужин.

Где-то через час запрыгали зайчики дальних фар, и немного спустя  подъехал усталый Сергей. Доложил, что задание выполнил, и сказал, что когда он въехал в Сомон (а это около полусотни стоящих впритык юрт),  выбежал весь народ этого поселения, радостно встречая путешественницу, и все, толпой, дружно благодарили Сергея за доставку их соплеменницы.

АВАРИЯ

Поздней осенью, закончив строительство в Дарби, собирали свои бесхитростные пожитки, и мои усталые воины с чувством выполненного долга отправились домой. На четвертый день пути, преодолев тернистый путь по Монголии, подъезжаем к границе, останавливаю колонну «КамАЗов», растянувшуюся кишкой на несколько километров, подтягиваю отстающих и даю команду стряхнуть монгольскую пыль, малость прибраться, привести себя в порядок – как-никак, а въезжаем в пределы нашего государства.

Водитель Володя, открыв дверки «УАЗа», начал прибираться, глядя в сторону монгольского КПП, и увидел бегущего в нашу сторону человека.  Чем человек становился ближе, тем нам становилось все непонятней: не может монгол бежать, они этого не любят. Но главное – он был по пояс обнажен, а для монголов это вообще нонсенс. Черт возьми, неужели солдат? Так откуда? Мои 100 «КамАЗов» в строю, все на месте, да и бежит-то не с хвоста колонны, а спереди. Ну и дела! И когда осталось метров 20, увидел я в зажатой руке куртку с зелеными погонами, погоны погранца. Фу черт, теперь ясно, что это не мой.

– Товарищ полковник, – еле переводя дыхание и вытирая пот курткой, обратился погранец, – у нас несчастье, мы на машине перевернулись, есть раненые, помогите.

– Вперед, – командую Володе и штабной машине.

В 2 км от нашей остановки на правом боку лежал «УАЗик», рядом с машиной у кювета, держась за ногу, громко стонал капитан, а второй офицер, придавленный, без стона лежал под опрокинутой машиной.

– Нож! – бросил я Володе.

Распоров вдоль сапог и прощупав ногу, убедился, что кости целы, ну а мясо оно и есть мясо, нарастет.

– Не ной, – зыркнул я на капитана, – не помрешь!

По опыту знал: самое худшее, это когда не орет, не стонет, это когда уже все равно. Дружно подняли «УАЗик», и в глаза бросилось безжизненное лицо капитана с закатившимися безразличными глазами.

– Быстро, лежак в штабной машине, сюда.

В кузове штабного «Урала» был вмонтирован лежак, на котором я коротал походные ночи. Это доска, сверху поролон, обтянутый дерматином. Осторожно подсунули под тело лежак и уложили капитана в штабную машину, а затем отправили на заставу.

Сам направился к колонне, дал команду: заводи – и вперед. На монгольском КПП я ставил в загранпаспорт печать, нам доверяли и никогда нас не проверяли. Через 10 км застава, и я зашел к командиру. Он доложил, что час назад на санитарной машине прямо на лежаке отправили раненого за 50 км в районную больницу Кош-Агач.

НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА

Минул год, и уже в Абакане я готовил новую команду строителей для возведения базы снабжения, но теперь со стороны Усинского тракта. Сборы к концу апреля закончены, все собрано, уложено, и опять длинная кишка «КамАЗов» тронулась в путь. Три дня пути, поднимая тучи пыли, поднимаясь с увала на увал, наконец упираемся в погранзаставу. Даю команду заправить машины, ужин и отдых. Подъем в шесть утра, в семь часов – начало движения. Получив доклад командира автобата, что все устроено, машины заправлены, солдаты поужинали, уже было начал укладываться на ночлег, как поздно вечером подходит ко мне погранец и, широко улыбаясь, говорит:

– Спаситель, отец родной, здравия желаю!

Вот те раз, надо же такому случиться, такая встреча! За три тысячи километров от Чуйского тракта.

– Что, спать в машине, да еще у меня на заставе, ни в коем случае!  Только ко мне домой! – И тащит меня прямо к себе.

– Люда, знакомься, мой спаситель! – И представляет меня своей миловидной супруге.

После надоевшей за дорогу тушенки – картошка, чарка, и вспомнил я как это все было, а погранец продолжил, сказав, что у него был обломан отросток позвонка, и не дай бог мы бы посадили его в машину, он из нее живым уже не вышел бы. Так он несколько месяцев и пролежал на этом лежаке, пока не начал вставать, а потом – ничего, отошел, и вот уже за тысячи верст я встретил его начальником Эрзинской заставы. Утром, провожая колону, капитан говорил, что если буду ехать через его заставу, просит заходить в любое время, всегда будет рад. На этом мы и попрощались, а мне еще не раз приходилось пересекать границу на его заставе.