Народ и армия едины, если есть «шило»

Автомобили «ЗИЛ-130» были незаменимы и в армии, и в народном хозяйстве. Фото Виталия Кузьмина

Этот лозунг мелькал перед глазами за время службы несметное количество раз в соответствующем художественном исполнении. И в его справедливости я убедился в октябре 1987 года.

На флоте, как и по всей стране, происходили изменения, связанные с горбачевской перестройкой. Во-первых, в деревнях и поселках вокруг нашей затерянной в 100 км от китайской границы в уссурийской тайге флотской технической ракетной базы исчезла водка, так что местные жители поголовно перешли на самогон. Во-вторых, командир части капитан 2 ранга Высоцкий на собрании офицерского состава вдруг потребовал критиковать его за глупость и самодурство, пообещав, что ничего за это не сделает. Собравшиеся удивились, но благоразумно промолчали. Потом в курилке решили, что командир, насмотревшись телевизора (по всем двум каналам показывали примерно одно и то же), видимо, принял лишнего перед собранием.

А накануне мне попалось на глаза переданное из Москвы, очевидно, в духе новых веяний, распоряжение из Управления ракетно-артиллерийского вооружения флота. В нем указывались особенно неблагоприятные дни месяца по геомагнитным или геофизических параметрам. А также рекомендовалось в эти дни ограничить выезды автомашин и боевой техники. Те, кто сочинял в Москве подобные директивы, видимо, не догадывались о существовании на окраинах России таких баз, как наша. Каждый день для обеспечения жизнедеятельности части приходилось отправлять в рейсы угольные самосвалы, ракетные тягачи, «продуктовку», школьный автобус. Дежурный грузовик тоже не застаивался в автопарке.

Мы отправили на аналогичную базу на побережье несколько ракет для промывки специальной аппаратурой головок самонаведения. Промывка должна была производиться, естественно, техническим спиртом (ГОСТ 18300), который на флоте ценился за свою универсальность в применении и назывался, если кто не знает, «шилом». Из этой базы нам пришла телефонограмма, в которой говорилось, что своего спирта для наших ракет у них не хватит, в связи с чем предлагалось подвезти им 400 литров данной жидкости, причем срочно. Поскольку ракеты после промывки должны в установленный срок быть выданы на боевые корабли, мне, как помощнику командира базы по МТО, было приказано, несмотря на субботу, с утра загрузить две бочки спирта в грузовик «ЗИЛ-130» и выехать в путь длиной в 250 км.

Заметим, что база эта располагалась на побережье залива Петра Великого. Обычный маршрут – до Владивостока и далее по шоссе в сторону Находки. Но эта дорога была длиной около 500 км. Дорога же напрямую, по грунтовке через тайгу, была почти вдвое короче. Учитывая срочность задания, мне было приказано ехать коротким маршрутом.

В те времена Приморский край был сплошь секретной территорией. Карты дорог можно было найти только в хранилищах секретных частей штабов и управлений. Поинтересовался у начальника автослужбы части майора Вялина, знает ли матрос-водитель дорогу? «Не дрейфь!» – бодро ответил майор, назначенный на свою должность из полка морской пехоты, для которой, как известно, невыполнимых задач не бывает.

«Водитель молодой, но надежный, – сказал Вялин. – Поедешь, как обычно, по дороге на Уссурийск, а дальше, чтобы не делать крюк до Владивостока и потом вдоль побережья до базы, свернешь на Глуховку и Горнотаежное. По этой дороге можно ехать до самого берега залива Петра Великого, а там уже разберешься».

Майор морской пехоты был настолько убедителен, что меня даже не насторожили сами за себя говорящие названия населенных пунктов – Глуховка и Горнотаежное. В итоге взял я с собой несколько банок тушенки, каравай черного хлеба, набрал флягу воды, проверил путевые документы, документы на передачу спирта, закрепление бочек в кузове, и мы поехали. Полпути до Уссурийска проехали нормально, по асфальту, но после поворота на проселочную грунтовку ехать стало труднее. В воздухе висела водяная пыль, дорога была в лужах и ямах, вдоль дороги – тайга, какие-то поля, иногда непонятные полуразрушенные строения. Скорость движения пришлось снизить, чтобы не разбить машину. Но в кабине было тепло, под капотом на двигателе грелись специально закрепленные там две банки тушенки, которые мы уже собрались употребить, остановившись где-нибудь на обочине.

Матрос Петров машину вел уверенно. «Ну что, Петров, давай, выбирай место, где обочина пошире, остановимся, перекусим, – обратился я к матросу. – Тушенка уже, наверное, горячая». Он молча кивнул, а я прикрыл глаза и представил, как свежей ржаной горбушечкой цепляю кусочки горячей тушенки из банки, а горбушка пропитывается вкусной юшкой. Очнулся я от слов матроса: «Кажется, приехали, товарищ капитан 3 ранга». – «Ну, отлично, Петров! Давай, тащи тушенку, перекусим». А он в ответ: «Да нет, товарищ капитан 3 ранга, я не об этом. Совсем приехали. Корзина сцепления полетела!»

Я до этого дня никогда в жизни не видел корзину сцепления грузовика «ЗИЛ-130», так что поначалу не осознал серьезности ситуации. Но когда на мой вопрос о возможности ремонта своими силами матрос уверенно покачал головой и сказал, что надо снимать коробку передач и нужна новая корзина, я понял, что все не так просто. Вокруг не было ни души, на дороге не было никаких следов от проезжавших машин.

Вариантов было немного. Чтобы доложить в часть о необходимости прислать тягач для буксировки, надо было искать населенный пункт с телефоном, оставив молодого матроса с двумя бочками спирта посреди дороги на несколько часов, что было небезопасно. Да и как дозвониться через коммутаторы до части или до оперативного дежурного управления во Владивостоке. Был, конечно, третий вариант – сидеть обоим в кабине в ожидании оказии. Но была суббота и, судя по всему, раньше понедельника по этой дороге вряд ли кто поехал бы. Сидеть в машине без еды и ждать «у моря погоды» полтора суток не хотелось категорически.

Решил забраться на крышу кабины, посмотреть с нее. Опа! Справа от дороги, в просвете между кустами и деревьями километрах в трех-четырех обнаружилось поле, а на нем какое-то движение техники. Дал матросу приказание никуда от машины не отходить и напрямик пошел по направлению к появившейся надежде. Через час вышел на небольшое кукурузное поле. Саму кукурузу, конечно, давно собрали, а оставшиеся стебли убирали небольшой комбайн и идущий рядом с ним самосвал, такой-то же, как и наш «ЗИЛ». Водители остановили технику и с интересом смотрели на мое приближение. «Здорово, мужики», – начал я разговор. «Здорово! А чего это ты, морячок, тут делаешь?» Дальнейший разговор был достаточно конструктивным. «Мужики, на дороге стоит наш «ЗИЛ-130», едем в часть, к морю. Полетела корзина сцепления. Можно ли где у вас починиться?»

«Ну, это вряд ли, – ответил водитель самосвала. – Выходные же. Да и автослесари уже «на кочерге», наверное. Суббота! Нас вот агроном отправил до дождя поле убрать, приедем – уже все выпьют, сволочи!» – «Понял. А гараж ваш далеко?» – «Да по дороге километров пятнадцать будет». – «Слушай, старшой! Достанете мне корзину сцепления – даю литр спирта!»

После этих магических слов произошло, как писали раньше в отчетах о партийных съездах, «оживление в зале». Комбайн был оставлен, где стоял, его водитель пересел к напарнику в самосвал, меня тоже посадили в кабину, и мы выехали с поля на какую-то тропу, по которой вскоре вырулили на дорогу. Подъехали к нашей машине. Старший из работяг убедился в наличии проблемы: «Ну да, сцепление. А где спирт-то?» Я показал рукой на обвязанные веревками бочки в кузове. «А пить-то его можно?» – это был второй, очень важный вопрос. «Да из наших пока никто не помер», – говорю.

Мужики посмотрели друг на друга, и старший сказал: «Надо попробовать!» Я налил спирт в баночку из-под детского питания (оказалась такая «на борту») и протянул водителю самосвала. «Сам-то будешь?» – спросил водитель. «Да не вопрос», – пожал я плечами, приложился к баночке и, задержав дыхание, сделал неторопливый глоток. После энергичного выдоха и запивки водой из поданной матросом фляги передал баночку старшему из работяг. Тот в несколько глотков так же неторопливо выпил ее до дна, запивать не стал и несколько секунд прислушивался к собственным ощущениям. Все это происходило под внимательным взглядом его напарника. Наконец дегустатор удовлетворенно кивнул: «Нормально!»

Дальше было все просто. Мужики, не мешкая, сели в самосвал и, сказав «ждите», унеслись вперед по дороге. Не прошло и часа, как они вернулись с новенькой, упакованной в вощеную бумагу, в заводской смазке корзиной сцепления. Мало того, старший сказал: «Моряки, сами вы, я думаю, поменять ее не сможете, тут надо всю коробку снимать. Да и темнеть скоро начнет. Короче, поможем вам». И вскоре новая корзина сцепления стояла на месте. Пока мужики занимались ремонтом, я все той же баночкой из-под детского питания в несколько приемов наполнил «шилом» привезенную ими литровую банку из-под огурцов.

Когда закончили работу, уже почти стемнело. Мы проверили машину, все работало нормально. Передал мужикам честно заработанную, наполненную доверху банку. Закинули поломанную корзину сцепления в кузов для отчета об истраченном не по назначению спирте. Пожали друг другу руки, сели по машинам и разъехались – мы дальше по дороге, они – докашивать при свете фар свое поле. Вот тогда я и подумал над этими самыми словами: а ведь и правда, народ и армия едины, особенно когда «шило» есть!

К месту назначения мы добрались часам к девяти вечера. Опыт подсказывал мне, что до выгрузки бочек и передачи спирта из рук в руки машину даже внутри части без присмотра оставлять нельзя. Я договорился с дежурным по части, машину поставил прямо перед штабом. Утром у меня приняли спирт. Все было очень серьезно. Проверили на крепость, потом взвесили, потом вычли вес бочек. В итоге я получил накладную с печатью части, где значилось, что принято от меня именно не 400, а 399 литров. Естественно, я был к этому готов и нисколько не опасался каких-либо неприятностей по возвращении, учитывая ситуацию, при которой образовалась недостача.

Приехав в часть, прибыл в штаб, доложил командиру о ходе поездки и причине задержки, в конце доклада отдал накладную. Командир молча с минуту рассматривал накладную с цифрой 399 литров. Потом какие-то шарики у него в голове, видно, сложились определенным образом и он выдал мне фразу: «Вы, помощник по МТО, очевидно, придумали всю эту историю, чтобы отлить себе литр «шила»! Я с вас высчитаю стоимость в трехкратном размере и лишу тринадцатой зарплаты».

«Ну что ж, товарищ командир, – говорю. – Как только вы это сделаете, я ни в один рейс больше не поеду, разве что на прием к начальнику управления или к командующему флотом». Развернулся и вышел из кабинета командира. Зашел в свой кабинет, который делил с начальником автослужбы. Майор Вялин был уже там: «Ну, ты молодец, Володя! Я только что из автопарка. Посмотрел на сломанную корзину, с водителем говорил. Я новую такую в автослужбе флота не меньше чем за пятилитровую канистру «шила» получил бы. И то при большой удаче».

Я коротко пересказал разговор с командиром. Вялин покраснел, что не предвещало ничего хорошего, рванул на себя дверь кабинета и вышел в коридор. Я услышал, как он зашел в кабинет командира. Голос майора морской пехоты периодически проникал наружу и через двойные двери командирского кабинета. Поскольку служил он давно и был старше командира лет на десять, в выражениях он себе не отказывал. Жаль, я не все слышал, да и не прислушивался. Наступила тишина. В кабинет возвратился Вялин. Он сел за стол, отдышался, потом сказал: «Все, что он тебе сказал – забудь! Ничего он тебе не сделает. Это первое. А второе – это тебе от меня!» С этими словами Вялин нагнулся со стула к стоящему в углу сейфу, вытащил оттуда литровую банку со спиртом и отдал мне. «Бери, бери, заслужил!» – добавил он, глядя на мое недоумевающее лицо.

Вышел в коридор. В конце коридора виднелась дверь секретной части. Я почему-то вспомнил про директиву с неблагоприятными днями. Зашел, попросил женщину-секретчицу показать мне ее еще раз. Пока она листала страницы в папке, я опять подумал про работяг, встреченных в пути, матроса-водителя и майора Вялина. И решил:  пока такие ребята есть, какая разница, что там, в директиве, написано. Сказал секретчице: «Спасибо, не надо». И пошел служить дальше.