Жаркое по-флотски

Подводникам приходилось бороться с присутствием на борту грызунов, как и их товарищам из надводного флота. Фото РИА Новости

Однажды в Высшее военно‑морское училище (ВВМУ) подводного плавания имени Ленинского комсомола прибыла инспекция Министерства обороны. Возглавлял ее Главный маршал бронетанковых войск Павел Алексеевич Ротмистров. Накануне в училище был введен в строй тренажер для отработки способов борьбы с пожаром в отсеке подводной лодки, поэтому решили показать маршалу, как на самом деле действуют будущие подводники в аварийных ситуациях.

Действительно, зрелище было эффектное. В отсек заходили два курсанта, из специальных сопел вырывался настоящий огонь, и курсантам необходимо было быстро задействовать противопожарные средства.

Аварийная партия справилась на «отлично», и маршал решил лично поблагодарить за службу отличившихся курсантов. Но когда он подошел к одному из них, тот на вопрос «Как ваша фамилия?» ответил:

– Секрет!

Маршал не понял, почему курсанту нельзя назвать свою фамилию, и еще раз спросил его об этом.

– Секрет! – вновь ответил курсант.

Насупив брови, раздраженный маршал повернулся к начальнику училища вице‑адмиралу Николаю Павловичу Египко:

– Адмирал, что у вас так все секретно, что даже мне фамилию нельзя назвать?

Адмирал тоже ничего сказать не мог, но тут подошел старшина класса и сказал:

– У него есть фамилия, но тоже – Секрет!

Побагровевший маршал махнул рукой, развернулся и ушел.

ПЕРВОЕ АПРЕЛЯ

Как‑то раз накануне 1 апреля, дня смеха, юмора и розыгрышей, мне довелось заступить в составе дежурной службы по ВВМУ подводного плавания имени Ленинского комсомола. Ночь прошла благополучно, а утром, после подъема личного состава, слышим стук в дверь дежурного помещения. Открываем, входит первокурсник, который в двух руках тащит 24‑килограммовую гирю и говорит:

– Принес гирю, которую дали пятикурсники, чтобы дежурный офицер руку тренировал для встречи утром начальника училища. Ох и тяжелая она, еле донес!

Все ясно, наступило 1 апреля, теперь берегись всяких розыгрышей. Причем расслабиться нам даже не дали – вскоре в дежурку ввалился дежурный по водолазной станции, мичман с водолазной сумкой, нагруженной кислородными баллонами, и задал с возмущением вопрос: «Кому тут из офицеров стало так плохо, что потребовалось давать чистый кислород?»

Мы все засмеялись и спросили, а кто ему такую вещь сказал.

– А позвонили по телефону, – ответил мичман, – и сказали, что дежурный офицер потерял сознание, срочно нужно дать свежего кислорода. И вот я собрал эти баллоны и еле их сюда доволок.

Кто‑то так хорошо потрудился разыграть дежурного по водолазному посту, что он даже не позвонил сам в дежурку, чтобы убедиться в правдивости звонка.

После этого дежурный по училищу капитан 1 ранга С., уходя проверять прием пищи курсантами на завтрак, говорит мне:

– Неужели люди не знают, что сегодня за день? Меня никто уж точно теперь не разыграет, могу поспорить на бутылку коньяка.

В непростые 90‑е годы, когда это все происходило, бутылка коньяка была в дефиците, но я поспорил с ним.

После ухода дежурного нам позвонили с КПП и доложили, что ночью со стороны Лермонтовского проспекта была вскрыта столовая военторга. Я, будучи старшим помощником дежурного по училищу, приказал вызвать оперативную группу милиции. Вскоре она прибыла и всем составом зашла в помещение дежурного по училищу.

Старший группы, подполковник милиции, обращаясь к капитану 1 ранга С., спросил:

– Так, где тут место происшествия?

Дежурный по училищу был очень удивлен: откуда тут милиция, что за преступление? Неужели так его хотят в честь 1 апреля разыграть на бутылку коньяка, что даже форму милицейскую сумели добыть?

– Ну, вы тут все даете. Не дождетесь от меня бутылки! Одно только непонятно, где это смогли так быстро достать милицейскую форму, – сказал он.

А подполковник милиции суровым голосом ему тут и отвечает:

– Я приехал сюда не шутки шутить, и кончайте мне голову морочить, ведите на место преступления.

Я понял, что дежурный по училищу все еще думает, что его разыгрывают, и потому сам быстро повел оперативную группу на место преступления. Только с прибытием начальника училища дежурный понял, что тут дело нешуточное: воры действительно обобрали столовую!

ЭЛЕКТРОКРЫСОЛОВКА

На одной из дизельных подлодок Краснознаменного Северного флота завелись крысы. Что только не предпринимали, ничего не помогало. Командир лодки капитан 2 ранга К. пообещал: кто поймает 10 крыс – получит отпуск домой.

Началась охота на крыс. Что только не делали для их поимки: ставили силки, сооружали крысоловки разных конструкций. Особое усердие проявляли матросы‑трюмные. Они герметизировали отсек, повышали в нем давление, а потом открывали вентиляционные трубы и подставляли мешок к отверстию трубы – крыса сама оказывалась в ловушке. Оставалось ее убить и предъявить хвост корабельному доктору, который в специально заведенном журнале делал отметку.

Крыс поубавилось, но они все же доставляли хлопот личному составу. То у одного съели портфель, в котором он с собой в море взял домашние пироги, то другому объели ботинки – пришли с моря, а домой идти не в чем, ну а третьему спать не давали, бегали по каюте и т.д.

Старшина команды электриков, мичман, наиболее пострадавший от них, решил собрать крыс в одном месте и всех убить. Для этого он решил на камбузной плите разложить в качестве прикормки жареное сало с картошкой, а к плите подвести высокое напряжение. И когда старшина заступил дежурным по подводной лодке, то зашел на камбуз, пожарил сало и оставил его на плите, предварительно подключив к ней высокое напряжение.

Ночью на лодку, стоявшую в базе, прибыл дежурный по бригаде капитан‑лейтенант М. Когда он спустился вниз, то унюхал запах жареного. «Ага, дежурная вахта, как обычно, жарит себе картошку», – подумал капитан‑лейтенант и направился на камбуз. Прибыв туда, он взял ложку и решил попробовать приготовление, но как только дотронулся до плиты, то его так долбануло током, что выбросило с камбуза. Хорошо еще, что жив остался.

По результатам последовавшего разбора был издан приказ командира бригады подводных лодок капитана 1 ранга С., которым категорически запрещалось таким способом убивать крыс, а мичман‑изобретатель получил «по заслугам».

А вот борьба с крысами, к сожалению, шла еще долго.

ОХОТА

В училище подводного плавания шли тактико‑специальные учения для выпускного курса, которые заканчивались перед самым Новым годом.

Один из выпускников торпедного факультета был сыном мичмана Климова, который служил со мной на атомной подводной лодке К‑424. После демобилизации он поехал жить к себе на родину, в Тверскую область. Там устроился в поселке работать, там же на местной девчонке женили его сына.

В течение пяти лет он регулярно навещал сына, бывал у меня в гостях и все приглашал к себе на природу. В конечном итоге мы с начальником училища, контр‑адмиралом Богданом Михайловичем Малярчуком, решили съездить на охоту. После окончания учений, прямо перед Новым годом, мы и отправились в путь. Я успел сходить домой и переодеться, а начальник училища домой не успевал уже заехать и потому пришел в вагон в полной адмиральской форме.

Ружья, одежду и лицензию на охоту на кабана и лося Климов обещал заранее оформить.

Приехали ночью в Тверь, нас встретили и на «Уазиках» доставили прямо домой к Климову, где у него собралась, несмотря на позднее время, почти вся деревня: шутка ли, к ним впервые приехал адмирал, да еще известный подводник.

Стол от продуктов, напитков ломился. Взяв что‑то на грудь для сугрева, в 5 часов утра, на трех «Уазиках» мы с собаками выехали на охоту на лося.

В первом загоне лось вышел на нас с адмиралом. Ну, какие мы с ним были охотники, лося‑то впервые в живом виде увидели, но все же решили стрелять. Увы, ни у него, ни у меня патроны не влезают в ствол ружья. Оказывается, мы взяли ружья 12‑го калибра, а патроны нам дали 16‑го калибра. Лось, конечно, ушел, а охотники сказали пару ласковых слов в наш адрес.

Пошел второй загон. Но лоси теперь не идут из леса. Я слышу только лай собак, и вдруг прямо на меня прет волк! Я бросил ружье – и на дерево. Даже не вспомнил, что можно теперь стрелять, так как патроны заменили уже. На втором дереве оказался адмирал.

Теперь местные охотники были просто в бешенстве: лицензия на отстрел пропадает, волки разорвали собаку, а лоси, почуяв хищников, стали в круг и ни в какую не хотят выходить из леса. В конце концов, плюнули мы на эту охоту, тем более что стало темнеть и охотиться стало небезопасно.

Местные охотники предложили все же отметить охоту, не везти же обратно домой все собранные припасы. А тем более собаки были голодные: оказывается, их в день охоты не кормят.

Поставили «Уазики» вместе, включили фары, отметили охоту как положено, а потом решили сделать и салют, используя имеющиеся боеприпасы.

Приехав домой к Климову, увидели, что там еще больше собралось народу. Наш начальник училища переоделся в адмиральскую форму, и с ним стали все по очереди фотографироваться. Я же обратился к Климову:

– Знаешь, мне жена не поверит, что я был на охоте, подари хоть рога от лося, которые стоят у тебя в комнате. Распили их пополам, и мы с адмиралом отчитаемся, что были на охоте.

Но его сват посоветовал взять мясо у соседей, которые в этот день все же вроде как убили лося.

Проводы на поезд были торжественные в присутствии всех односельчан Климова. Дали нам по вещевому мешку, сказав, что внутри лежит лосиное мясо. Сверху торчали и вожделенные рога.

Приехав в Питер, я отчитался перед женой об успешной охоте, отдав ей мясо и показав, как вещественное доказательство, рог лося, а затем лег спать. Спал долго, а когда проснулся, жена устроила такой скандал, что до сих пор вспоминаю его.

– Так объясни мне, где ты двое суток гулял, да только не морочь мне голову, что был на охоте и лося завалил! !!

В одной руке жена держала рог лося, а в другой – кусок подаренного мяса.

– Объясни мне, как у лося могло вырасти сало?! Значит, ты двое суток пропьянствовал, а на базаре купил эту свинину?! Да и рог у лося почему‑то один только оказался! – твердила жена.

Ну, сват же тот хитер был: купил свиную тушу на базаре, а нам ничего не сказал. И подсунули нам свинину как мясо лося. Но с толстым слоем свиного сала!

«ВАЛЮТЧИКИ»

В Советском Союзе доллары, как известно, в хождении не были. Наоборот, тот, кто их имел, мог запросто получить срок.

Я находился в отпуске в Ленинграде, вернулся только что с очередной боевой службы. Зашел навестить своего старого товарища, капитана 1 ранга Михаила Ивановича Т. Посидели у него вечером и решили проводить одного нашего общего знакомого домой. Вызвали такси и поехали по ночному городу.

Едем, вдруг видим, стоит на тротуаре моряк гражданского флота и ловит такси. Решили ему помочь. Остановились, подвезли, куда он попросил. На прощанье, видя, что мы оба – офицеры флота, дал нам по 100‑долларовой бумажке, сказав, что только что из рейса из США и еще не успел поменять валюту, поэтому возьмите, мол, себе доллары, а за меня расплатитесь с таксистом рублями.

Как мы оба обрадовались, впервые в жизни заимели доллары, и не просто доллары, а целых сто! Остался один вопрос только, где их можно использовать, чтобы в тюрьму не загреметь. Мне было проще, на Севере использовать их на службе не было возможности, поэтому свою банкноту я оставил дома и забыл о ней.

А вот Михаилу Ивановичу повезло – ему предстояло совершить с курсантами переход на учебном корабле из Кронштадта во Владивосток с заходом в многочисленные иностранные порты. Естественно, он захватил с собой 100‑долларовую банкноту.

В первом же иностранном порту в магазине он накупил вещей на данную сумму и пошел в кассу расплачиваться. Но когда он предъявил эту бумажку, кассирша тут же вызвала охрану магазина. Скандал возник нешуточный, поскольку, как выяснилось, доллары‑то те были ненастоящими. Оказывается, американцы выпустили эту сувенирную банкноту в честь полета их человека на Луну в 1969 году!

Долго еще Михаила Ивановича по прибытии на родину таскали по различным инстанциям для дачи объяснений насчет того, где же он все‑таки приобрел эту стодолларовую купюру.