Герой Киплинга и пернатый король вальса

Многие советские воины в Афганистане выказывали нежное отношение к животным. Фото © РИА Новости

Война войной, а ничто человеческое было не чуждо солдатам и офицерам, выполнявшим в 80‑е годы прошлого века интернациональный долг в составе Ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Особое отношение было к животным. В нескольких прежних публикациях я уже рассказывал про нашего полкового кота Федю, про буренку генерала армии Валентина Варенникова – главного куратора ОКСВ от Министерства обороны. Но бережно и заботливо относились шурави, как называли нас афганцы, к местной экзотической фауне. Ниже – пара умиляющих примеров, непосредственным свидетелем которых мне довелось быть.

Странный РиКки‑тиКки‑тави

Однажды на боевой операции в уезде Рабайи‑Панджваи провинции Кандагар мы стояли возле брошенного афганцами кишлака. Рядом шелестел огромный запущенный виноградник, в котором, пойдя полакомиться, солдаты поймали мангуста. Не заинтересовать зверек не мог. Он был симпатичный – это одно. Но что самое интересное: мангуст был ручным, словно его кто‑то приручил. Людей он совершенно не боялся, разрешал гладить себя. Уже через день он стал в полку всеобщим любимцем.

Все наверняка смотрели мультфильм по рассказу Киплинга «Рикки‑Тикки‑Тави» – про храброго мангуста и коварную кобру. Поэтому для него поймали небольшую змею и решили посмотреть, как он с ней расправится. Но наш любимец удивил: едва увидев свою, как нам казалось, потенциальную пищу, он сразу же рванул в противоположную сторону. И так – раз, другой. Его ловили и снова подсовывали к гадине, но наш Рикки‑Тикки опять испуганно давал деру.

– Может, он под «Гимн мангустов» ее угрызет? – предположил кто‑то.

– Что еще за «Гимн мангустов»?

– Да юморная песенка Высоцкого!

Принесли двухкассетник, готовый к отправке в Союз, нашли тот гимн. Баритон барда всея Руси воззвал к зверьку:

«Змеи, змеи кругом, будь им пусто!» –

Человек в исступленье кричал.

И позвал на подмогу мангуста,

Чтобы, значит, мангуст выручал».

Но тот опять – пулей от змеюки.

– Эх ты, трусишка! – стыдили мы незадачливого хищника, который так и не осмелился напасть на пресмыкающееся.

Когда боевые действия закончились, мы животное отпустили.

Только через несколько лет, посмотрев одну из передач «В мире животных», я узнал, что прославивший мангустов Редьярд Киплинг был не прав. Охотятся мангусты стаями, не менее пяти зверьков: четверо отвлекают змею, а основной боец на нее нападает. (Вот у Высоцкого правильно: «И мангусты взялись за работу… ») И иерархия у них существует. Первым начинает трапезу вожак стаи, львиная доля кобры или гюрзы достается ему. Мне стало понятно, почему наш афганский Рикки‑Тикки‑Тави не улучил момента полакомиться, по сути, дармовой добычей в одиночку. Врожденный инстинкт. И Высоцкий не помог.

Штраус

Во время одной из боевых операций солдаты, стоявшие в оцеплении высоко в горах, принесли в расположение части орленка. Птенец был уже весьма внушительного размера. Бойцов сильно отругали за некорректное отношение к дикой природе: мол, зачем похитили детеныша хозяина небес? Тем более что высоко в бездонной сини над нами уже парили его родители. Всем стало как‑то не по себе, на душе возникло чувство вины за содеянное. В чужой стране, где вокруг одни враги и каждый камень стреляет, мы обзавелись еще двумя ненавидящими нас созданиями.

Кто‑то вспомнил, что где‑то читал о том, будто от орлят, побывавших в руках человека, его родители отказываются. Получалось, что поправить случившееся не представлялось возможным. Всем стало жалко пернатого цесаревича. Решили взять его с собой в часть и поставить на довольствие. Так и поступили.

На первых порах ответственными за кормежку назначили тех солдат, которые его принесли.

Надо сказать, что кривой клюв у новоиспеченного пернатого сына полка не закрывался, и солдаты едва успевали ловить ему ящериц и змей, которых в округе было в изобилии. Вскоре, к радости ловцов, выяснилось, что птенец всеяден и может поглощать все: тушенку, рыбные консервы, хлеб и даже витамины, которыми снабжали солдат и офицеров заботливые медики.

Как‑то раз проходивший мимо боец, явно имевший в школе тройки по пению и зоологии, да к тому же шепелявивший, воскликнул от удивления: «Штрауса поймали!» Действительно, в тот момент орленок со своей неоперившейся шеей был очень похож на страуса. Напоминал ли он кого‑то из королей вальсов – композиторов Штраусов, сказать не мог никто, но и солдат, и птенец сразу же получили одинаковые прозвища – Штраус.

По прибытии в полк будущего «летателя выше гор» решено было разместить на территории небольшого офицерского бассейна, который находился на окраине парка боевых машин и был огорожен забором из сетки‑рабицы. Для жилья орленку отвели место на дереве. Разобрали ящики из‑под снарядов и сколотили нечто среднее между конурой и скворечником. Было видно, что крючкоклювому заселенцу строение понравилось.

Жилище свое, как, впрочем, и всю прилегающую к нему территорию, он охранял достаточно ревностно: при приближении к нему посторонних так усиленно махал крыльями, что в бассейне чуть ли не цунами нагонял. Родителями для него стала пара солдат, наиболее о нем заботящихся. Похоже, это поняли и выведшие его отец и мать: было замечено, что они перестали кружить над дислокацией полка.

Окруженный заботой, Штраус рос не по дням, а по часам и через полтора месяца превратился в настоящего орла‑красавца. Чтобы он не улетел (а всем казалось, что он уже только и думал о небе), его сначала привязали к дереву веревкой. Но свободолюбивая птица очень быстро разорвала ее своим острым мощным клювом. Приковали цепью. Видеть, как он ее таскал и напрасно клевал, и слышать, как он ею позвякивал, было мучительно больно (кто‑то даже вспомнил учимые в школе наизусть стихи про сырую темницу и вскормленного в ней молодого орла). Но все же никто не хотел, чтобы зов природы призвал прирученного гордого выкормыша прощально помахать крыльями пестующей его родной части.

Посетившие ставший живым уголком бассейн офицеры‑летчики посоветовали не держать юного пернатого на привязи. Мол, никуда ваш питомец не улетит: для подъема в воздух такой массы необходима как минимум стометровая взлетная полоса. А если улетит – значит, так и надо. К совету асов прислушались, и Штраус стал разгуливать по территории бассейна. Покидать свою обитель он, похоже, и впрямь не собирался. Ему у нас, кажется, нравилось: никто не обижает, кормят по первому требованию.

За прошедшие недели‑месяцы Штраус сделался культовой достопримечательностью полка, которой гордились все офицеры и солдаты. С орлом фотографировались, ежедневно обсуждали его поведение и меню. На него приходили любоваться из соседних частей.

Как‑то командир полка, вернувшись с каких‑то сборов в Кабуле, начал совещание с главного:

– Представляете, они мне там про каких‑то дрессированных обезьян и ручных варанов рассказывали! А я им говорю: приезжайте ко мне в полк и посмотрите, какого мы орла воспитали. И не какого‑нибудь канюка или сыча, а настоящего орла! Горного!

Штраус был не просто красив – он был великолепен! Окрас перьев – черный с отливом, гордый и величественный взгляд. Глядя на него, становилось понятно, почему многие великие державы мира выбрали эту птицу своим государственным символом, а на гербе России этих символов сразу два.

Но однажды случилось ужасное: одичавшая немецкая овчарка по кличке Ганс тайно сделала подкоп под сеткой и загрызла всеобщего любимца. И прежде чем часовой, заметив разыгравшуюся трагедию, открыл по псу огонь на поражение, Штраус был разорван в клочья. Собаке удалось избежать пули и скрыться. Народ толпился у живого уголка – бассейна. Картина была страшная. Все оцепенели и проклинали хвостатого убийцу птицы, называя его фашистом.

Убивец был незаконнорожденным отпрыском минно‑разыскной собаки. Некогда симпатичного щенка с большими лапами подарили полку офицеры соседнего инженерно‑саперного батальона. «Истинный ариец», – заверили они. Но арийской у Ганса оказалась только внешность. Несмотря на усилия лучших воспитателей полка, псина выбрала местом своего обитания улицу и постоянно катилась вниз по наклонной, превратившись в конце концов в помойного бомжа о четырех лапах. На счету этого живоглота были уже две растерзанные кошки. Терпели Ганса только из уважения к его матери, обнаружившей не один десяток мин и спасшей тем самым жизни многих наших солдат и офицеров.

В связи с трагической гибелью Штрауса в полку был объявлен траур. Любимца оплакивали все.

Но – кровь за кровь! Негодяя, подлеца и убийцу Ганса авторитетная тройка в составе командира, замполита и начальника штаба полка приговорила к исключительной мере социальной защиты – расстрелу.

Поступил приказ собаку выследить и уничтожить. Что солдатами и было ретиво исполнено. Приговор был приведен в исполнение в тот же день.