Юрий Нечушкин
Реактивные бомбометы нужны для борьбы с подлодками и морскими диверсантами. Но от скуки ими можно погонять и льды. Фото с сайта www.mil.ru
Офицерская служба у каждого начинается по-разному. Моя – вот так. Лето 1978 года, закончено Калининградское высшее военно-морское училище, прошел первый лейтенантский отпуск. Повседневная форма, два тяжеленных чемодана, жена (шестой месяц беременности, в руках огромных размеров сумка, в которой лежат большая кукла и две мои фуражки). Так мы прибыли в Полярный.
Кадровики решают все
Переночевали в гостинице, в которой встретились с однокашником Димой Самодуровым, а утром отправились в отдел кадров. Зашли вместе. Кадровик, видимо, уже замученный лейтенантами, предложил мне отправиться командиром БЧ-1-4-РТС на морской тральщик в Екатерининскую гавань, а Диме – на сторожевой корабль СКР-22, стоящий в ремонте на заводе «Янтарь» в Калининграде. Вот тут-то и сошлись два нежелания. Дима очень не хотел возвращаться в Калининград, а у меня после стажировки, проведенной на тральщике, возникла аллергия как к этому виду кораблей, так и к Екатерининскому острову. Так что мы попросили поменять нас местами. Кадровику, понятное дело, все было безразлично – не ему же на корабле служить. Он даже дал мне целую неделю на дорогу к новому месту службы, так что я смог заехать домой в Вильнюс, где оставил жену у родителей (с облегчением отодвинув бытовые вопросы на длительное время).
В назначенный день представился командиру корабля. Что такое СКР, моряки знают. Девять офицеров, половина должностей – старлейские. Самым молодым на корабле, не считая срочников, был мичман-акустик Сережа Десятник (19 лет). Самым старым (и очень старым) – командир, которому уже стукнул тридцатник.
Дальше пошли зачеты, ремонт, рождение дочери с обязательным обмыванием и целыми сутками отпуска, за которые дочь я так и не увидел (жену еще не выписали из роддома, первый раз увидел дочку только через год). Как самый молодой из офицеров, был еще и заведующим кают-компанией (думаю, многие так начинали).
В ноябре успешно вышли из завода, перешли в Балтийск для отработки задач, а в марте, когда прибыл походный штаб из Полярного, сказали Балтике «до свидания». Переход к новому месту базирования сложным не был, но вот что любопытно. Среди прибывших из Полярного начальников был и флагманский штурман. Так вот, «флажка» я видел пару раз у причала в Балтийске и на трапе в Полярном... Фамилию не помню, по службе более не пересекались. Но за 12 суток перехода ему и в голову не пришло подменить меня хоть раз. В Атлантике (мы шли целым отрядом) у нас полетел чувствительный элемент гирокомпаса. Менять его в жарком гиропосту на 4–5-балльной волне – дело не слишком приятное. Провозились полсуток. И подменял меня в штурманской рубке, как ни странно, не «флажок», а замполит...
Как разбомбить свою же бухту
Худо-бедно, но 1 апреля были уже в Гремихе. Первое впечатление, мягко говоря, неоднозначное. Запомнилась свежая клубника, которую в первый же день принес командир БЧ-5 (мы жили в одной каюте) после похода в техотдел. И расстрел льдов...
Дело в том, что через пару дней после нашего прихода в Гремиху пошли льды с Белого моря и прочно закрыли Святоносский залив. В итоге никак не мог прибыть теплоход «Воровский». В общем, более суток весь наш 12-й дивизион противолодочных кораблей изгалялся в стрельбе по льду из РБУ (реактивных бомбометных установок). Вставали на выходные створы, потом полный залп (32 бомбы), далее на перезарядку. И так несколько кораблей по кругу. В промежутках между бомбежками во льды вгрызались буксиры, растаскивая то, что нам удавалось раскрошить. Увы, операция результатов не дала, так что теплоход пришел недели через две-три.
Чем Меньшов лучше Большого
Смешно, но на шести сторожевиках дивизиона на тот момент подобралась уникальная компания механиков. Командиры БЧ-5 имели фамилии Шиляев, Шишкин, Шель, Шкиртель, Шкондин и Ушаков (которого все звали Шушаков, ибо не хрен выделяться). Кстати, о фамилиях, хотя это история более позднего периода.
На 82-м заводе в Рослякове был заместитель командира дивизиона капитан 2 ранга Меньшов. А у нас служил начальником РТС старший лейтенант Большов. Встали мы как-то в завод, Коля Большов дежурит по кораблю. Зима, мороз. И тут заявляется фигура в тулупе и без погон (рост примерно 190 см и вес не меньше 120 кг) и кричит:
– Дежурный! Почему не командуете «смирно!»?
Коля:
– А вы кто?
– Я – Меньшов!
Коля (рост до 170 см и вес не более 70 кг) в ответ:
– А я – Большов, ну и что?
Ну, понятно, пришли сюда на ремонт впервые и «ху из ху» на заводе, не знали. Скандал был приличный, но и анекдот по этому поводу по заводу долго ходил.
С неба упала шальная звезда…
«Служба наша суровая, но почетная», – как-то сказал однокашник Олег Реут еще на первом курсе училища. Мы посмеялись, но Олег оказался прав, по крайней мере в первой части своего высказывания. А еще наша служба веселая, и такой ее делаем мы сами, наши друзья, подчиненные и, в большей степени, начальники.
Все мы получаем очередные звания: основная часть вовремя, редко кто досрочно, многие – с задержкой. И у многих очередная звезда на погонах – это целая история.
Лейтенантом я стал вовремя, в общем строю училища. Прошло два года. Представление на старшего лейтенанта написано и отправлено (ну, это я так думал). СКР-22, на котором я штурманил, лег на входные створы Северодвинска. Входной канал там достаточно узкий, с поперечными течениями из Двины, с песчаным дном. Глубины тоже не впечатляют, а потому периодически в канале проводятся дноуглубительные работы. Так было и в этот раз. Землечерпалка стоит, шары и ромбы висят, с оси створов оттянулась. Ну, какие могут быть проблемы? Оказывается, могут. В пределах створов мы все-таки нашли обтекателем гидроакустической станции ГАС становой якорь этого долбаного земснаряда. Далее – комиссия, изъятие и проверка всех журналов и документов, докование.
В итоге мою звезду старлея выхаживали девять месяцев. Капитан-лейтенанта я должен был получать на классах. Перед зимними каникулами начальник факультета официально запретил ездить на Дальний Восток и в Гремиху. Выслушав инструктаж, я срочно вскочил в ближайший самолет на Мурманск и далее – на «Воровский». На классы в итоге опоздал на сутки. На лекциях ребята в группе прикрыли, но, видимо, начальник факультета специально отслеживал... Был вызван, поработан ковриком для начищенных адмиральских ботинок и получил вслед: «Хрен тебе, а не звание!»
Через пару недель адмирал присутствовал на показательном занятии. Когда преподаватель назвал меня лучшим в четырех группах противолодочников, язвительно хмыкнул. Но, видимо, пожалел... Еще через месяц четвертую звездочку я получил.
Капитана 3 ранга получил, как ни странно, вовремя. Даже удивительно. Документы были отправлены в срок, но тут на моем корабле повесился матрос. Только прибывший, пробывший на корабле чуть больше недели. Через час появилась комиссия – три десятка медиков, особисты, политработники, штабные. Корабль почти сутки выворачивали мехом наружу, но совершенно ничего не накопали. Я уже посчитал, что моей первой большой звезде пришел белый и пушистый полярный зверек. Однако, спасибо особистам, быстро выяснилось, что паренек этот на службу успел свалить практически из-под ареста за групповое изнасилование. Получил из дома письмо, что всю компанию арестовали, и не стал ждать...
А вот «капдва» я так и не стал. Должность командира СКР – только третьего ранга. Пока писали представление о назначении меня начальником штаба дивизиона, пришел приказ о расформировании дивизиона и закрытии штатов. Два года за штатом, потом предложение стать старпомом на большом десантном корабле (то есть шести лет командирства). Отказался, естественно.
Как мы остались без якорного огня
В 1984 году я служил помощником командира на СКР-9. Как-то заступили на боевое дежурство на линии Нордкап-Медвежий. Пока мы двигались от Гремихи до Кольского залива, норвежский Один (ну, который бог) резко испортил погоду и начальство мудро решило, что отдежурим мы на Екатерининском острове. Понятное дело, что нас это устраивало: дежурство идет, мы стоим, начальники далеко... Две недели корабль жил по обычному распорядку, слегка разбавленному учебными тревогами ПВО и сбором ягод в относительно свободное время (начало осени, черника и брусника были в огромных количествах).
Утро воскресенья. В мою каюту с загадочным видом заглядывает заместитель командира по политчасти, старший лейтенант Юра Желнин:
– Пом, бери спирт и к командиру.
Беру литровую посудину и двигаюсь в каюту командира. Оказывается, решили делать спиртово-ягодную настойку. Ну, дело хорошее, напихали в посудину с полкило брусники (причем зам активно протыкал ягодки иголкой для ускорения процесса). Прошло четыре часа, время к обеду. Опять Желнин:
– Давайте пробовать. Уже настоялось...
На тот момент стакан у командира в каюте был один. Идти за другими стаканами было лениво. Пили по очереди. Себе и мне командир (капитан 3 ранга Юрий Фурса) аккуратно накапал без ягодок. Проглотили, запили водичкой, задумчиво покивали. Привкус есть, но по делу настаивать надо двое-трое суток... Взболтнув посудину, командир плеснул заму, но с ягодками:
– О, тебе повезло – сразу и с закуской.
Зам бодро глотнул... и тут с докладом вошел дежурный по низам. Это была эпическая картина. Зам отвернулся: полный рот ягод запить невозможно. Работать «пульверизатором» при старшине некорректно. Глотку и пищевод спирт обжигает. С выпученными, слезящимися глазами замполит упорно грыз бруснику. На его счастье, доклад продлился не более минуты. Но настоявшийся со временем продукт зам больше не пробовал...
Через две недели, сменившись с дежурства, мы отошли от причала Екатерининского острова и бодро и весело двинулись в сторону Гремихи. «Веселье» продолжалось до Кильдина. Наш сменщик умудрился запороть главный дизель, дежурство нам продлили еще на две недели, которые мы провели на рубеже Нордкап-Медвежий.
С погодой повезло – волнения практически не было, тренировки и учения надоели и начальникам, и подчиненным. Из всех развлечений – раз в день пролетающий супостатский самолет-разведчик «Орион» да два дня крутившийся рядом английский танкер. Рыбу ловить нельзя: глубины большие... Раз в сутки какое-нибудь учение, чтоб народ совсем не расслаблялся. Началась тихая тоска.
В полусне сижу на мостике. Ходим малыми ходами, развороты на обратный курс раз в пять-шесть часов. Наблюдаю картину: на носовой башне сидят несколько бакланов и к ним с огромным сачком в руках подкрадывается Юра Желнин. Пропустить такое было невозможно. Дождавшись, когда между ближайшим бакланом и сачком расстояние сократится до полуметра, я тихонечко сказал: «Кш-ш» (при включенной палубной трансляции). Зам подпрыгнул выше, чем взлетевшие бакланы, а его ласковые высказывания можно было слышать и в Норвегии.
Через день-два командир попросил меня присмотреть за нашим активным замом. Дело в том, что Юра выпросил разрешение пострелять по бакланам из калашникова (замотивировав это тренировкой борьбы с подводными диверсионными силами и средствами). На всякий случай я решил не портить заму развлечение и тихонечко поднялся на мостик. Бакланы снова сидели на носовой башне. Зам сделал всего один выстрел. Носового якорного огня у нас больше не было.
Еще через пару дней приплыли касатки. СРГ-66 (сигнальную ручную гранату) у зама просто от греха подальше отобрали. Не знаю, что мог придумать Юра еще, но наше дежурство наконец закончилось, корабль благополучно вернулся в базу. Кстати, несмотря на неуемную фантазию, Юра Желнин был грамотным и порядочным офицером. Жизнь и служба – вещи полосатые. Бывают и такие замполиты.
комментарии(0)