Как солдат Асада бросили под танки

Борьба с фобиями в советской армии была одним из главных элементов боевой подготовки. Фото с сайта www.chvvmu.mil.ru

В середине ноября 1970 года в Сирии произошел очередной государственный переворот, в результате которого к власти в Дамаске пришло левое крыло и без того просоветской Партии арабского социалистического возрождения «Баас» (в переводе с арабского – «Возрождение»). Естественно, поменялось и руководство страны: вместо сугубо гражданского, медика по образованию, Нуреддина аль-Аттаси правителем страны стал бывший в его кабинете министром обороны корпусной генерал Хафез аль-Асад – отец нынешнего президента Сирии. Обязанности же военного министра теперь были возложены на в прошлом начальника генерального штаба также корпусного генерала Мустафу Тласа, близкого друга аль-Асада. С первых дней после переворота члены сформированной военной хунты начали проводить разъяснительную работу среди самых широких слоев населения относительно внутри- и внешнеполитического курса нового государственного руководства.

Нас, членов советского военного советнического аппарата в Сирии, перестановки в верхних эшелонах власти никак не затронули. Как работали до этого, так и продолжали работать. Да и на фронте ситуация нисколько не изменилась. В Дамаске были заняты переустройством политической жизни в стране, а израильтян волновал лишь один вопрос: новое руководство Сирии будет более или менее реваншистским?

Не прошло и недели после переворота, как поползли слухи о скором визите в нашу бригаду высоких гостей из столицы. Надо пояснить, что 41-я отдельная пехотная бригада, где я служил переводчиком, была временно придана 7-й пехотной дивизии, дислоцированной на фронте на Голанских высотах. Причем ее позиции располагались по обе стороны от стратегического шоссе Дамаск-Кунейтра. Поскольку по прямой от столицы до бригады было всего ничего, каких-нибудь 40–50 километров, своих гостей, включая иностранных, сирийские хозяева обычно для знакомства с военной экзотикой возили «на передовую» именно в нашу войсковую часть. Приблизительно один визит в месяц.

За время службы в бригаде кого я только не видел! Помимо местных сирийских деятелей в числе известных и одиозных иностранных друзей местного руководства, посетивших бригаду, можно вспомнить Анвара Садата (Египет), Муаммара Каддафи (Ливия), Джафара Нимейри (Судан), Иди Амина (Уганда) и многих других из данной категории. Но в этот раз настораживали особые приготовления в виде приезда накануне в штаб бригады большого количества военных полицейских и представителей прессы. Из любопытства (и не только!) мы с главным советником бригады полковником Василием Николаевичем У. присоединились к толпе сирийских офицеров и солдат и стали ждать гостя (или гостей).

И вот на площадку перед зданием полевого клуба офицеров бригады въезжает удлиненный серебристый «Лэндровер» в сопровождении машины охраны, останавливается, и из нее выходит новоиспеченный министр обороны Мустафа Тлас в полевой генеральской форме, а вместе с ним командир нашей дивизии. Комбриг представился, они в сопровождении других гостей, а также старшие офицеры бригады быстро проследовали в клуб. Неожиданно перед нами возник адъютант комбрига и сказал, что старший советник бригады вместе с переводчиком также приглашаются в клуб.

В большом зале нас с советником усадили на кресла в президиуме рядом с министром. Тлас пожал нам руки и начал речь. Советник шепнул мне на ухо, чтобы я внимательно слушал министра, «поскольку вечером придется писать отчет». Время от времени я тихо переводил советнику ключевые места доклада. Новый министр в своей недолгой речи сделал упор на внутренние аспекты дальнейшего развития страны «по социалистическому пути с арабо-исламской спецификой» и на твердый курс «единения сирийцев» под интернациональными лозунгами. Он подчеркнул, что «отныне вопросам оборонного строительства и благосостояния военнослужащих будет уделяться первостепенное внимание», чем вызвал восторг у присутствующих в зале офицеров. В разделе о внешней политике также не прозвучало ничего особенного: было заявлено о дальнейших усилиях нового руководства, направленных на сплочение всех арабов перед лицом «сионистской агрессии». При этом, подчеркнул Тлас, Сирия по-прежнему будет опираться на политическую поддержку и военно-техническую помощь советских друзей.

Закончив речь, министр вдруг обернулся к нам и спросил у главного советника бригады, есть ли у него вопросы или какие-либо просьбы. Это было настолько неожиданным, что советник поначалу растерялся, но потом, быстро собравшись с мыслями, заявил о том, что он просит министра помочь в решении одной деликатной проблемы. Я перевел, и в зале воцарилась гробовая тишина. Дело в том, продолжил советник, что в бригаде, где он является главным советником, реализуется программа ликвидации танкобоязни сирийских военнослужащих, в соответствии с которой здесь сооружается специальный полигон по обкатке пехотинцев танками, за что он как главный советник бригады несет полную ответственность. Но материалов для строительства этого полигона в бригаде не хватает, что неминуемо приведет к срыву реализации программы и приказа на этот счет, поставленного совместно командующим сухопутными войсками Сирии и его советским советником. После минутной паузы министр улыбнулся, а в зале раздался приглушенный смех. Тлас уже серьезно обратился к командиру дивизии и громко приказал «обеспечить этого советника всем, чего он требует». На этом совещание закончилось, все бросились провожать министра, а мы тем временем сели в наш газик и направились в Дамаск.

Советник Василий потом оправдывался за свой неуклюжий вопрос министру, приводя в качестве аргумента, что он «не был проинструктирован, как реагировать на артикулирование министром внутри- и внешнеполитического курса новой власти в Сирии». По сути, он был прав, хотя внешне это и выглядело комично.

Проблема же действительно имела место, и перспективы ее решения были туманны. Дело в том, что за несколько месяцев до переворота советские советники предложили Дамаску «кардинально исправить ситуацию в сирийской армии, ликвидировав так называемые наиболее узкие места, проявившиеся в войне 1967 года». Для начала было решено навести порядок с инженерным оборудованием позиций бригад первых эшелонов обеих пехотных дивизий на Голанских высотах. Помимо предусмотренных специально подготовленным планом рытьем окопов в полный профиль якобы «для обеспечения уверенности военнослужащих в своей защищенности на поле боя», предлагалось также ликвидировать у солдат танкобоязнь, во всей красе проявившуюся в ходе последней войны. Главному советнику нашей бригады поручили лично обеспечить строительство на территории части образцово-показательного полигона по обкатке личного состава танками, чтобы затем в каждой пехотной бригаде обеих дивизий соорудить нечто подобное.

Наш советник с энтузиазмом взялся за дело, лично подготовил план мероприятий и даже вычертил план полигона. С пакетом подготовленных документов полковник Василий, взяв меня в качестве переводчика, направился к командиру бригады для их демонстрации и затем утверждения. Сирийский генерал нехотя просмотрел бумаги и сказал, что полностью одобряет задуманное советником, который отныне по всем вопросам, связанным с полигоном, должен общаться не с ним, а с его заместителем по тылу. Заму по тылу, к которому мы тут же отправились на газике, наши заботы были, как говорится, до фонаря. Он, правда, формально выделил отделение солдат с сержантом, обещал снабдить необходимым имуществом и на этом закончил аудиенцию.

На следующее утро, как и было оговорено, в выбранный советником район невдалеке от штаба бригады прибыло отделение солдат с сержантом, но без инструментов. Советник рассказал сержанту, что нужно делать и показал на местности, где, как и какого размера необходимо было вырыть окопы и поставить специальные ограждения. На следующий день, когда мы приехали проверить ход работы, увидели ту же самую картину. Отдыхающие бойцы без инструментов. Возмущенный советник, взяв меня, отправился к заму по тылу, который обещал исправить положение. И правда, на следующий день бойцы были с лопатами и кирками, даже нехотя начали рыть землю. В таком неспешном темпе копания земли пролетело три недели. Окопы были вырыты, но в тылу не оказалось ни специального цемента, ни досок, ни шифера – словом, ничего для завершения работы. Мы сами несколько дней потратили на поиски нужных материалов в бригаде и даже кое-что нашли, но не все, что было нужно для завершения проекта. А из штаба дивизии пошли звонки сначала с просьбами ускорить процесс, а потом уже и с угрозами принять меры за срыв планов. Мы ходили к комбригу, который демонстративно игнорировал наши просьбы и обычно отправлял к своему заму по тылу, который, в свою очередь, либо обещал, но не выполнял, либо вообще разводил руками, ссылаясь на отсутствие то того, то другого. Советник, у которого помимо этого была еще куча дел, измотался сам и измучил меня. Работе не было видно конца, и полковник Василий решил, что, видимо, он сам в скором времени попадет под танк репрессий как не выполнивший приказ вышестоящего начальства. Но тут случилось чудо в виде приезда министра в бригаду и его прилюдное указание помочь советнику.

Буквально на следующий день после визита министра из дивизии прибыл капитан, записал в блокнот наши потребности, а уже через день на полуготовый полигон прибыл грузовик с материалами и еще отделение солдат с лейтенантом из дивизии, которые с нашими бойцами за неделю под руководством полковника Василия возвели полигон-красавец. В качестве вишенки на торте, как сейчас говорят, откуда-то привезли, видимо, доставшийся по репарациям после мировой войны немецкий танк «Тигр» и установили его в качестве завершающей композиции в самом центре объекта.

Через пару дней после окончания строительства и нескольких репетиций по-боевому на полигон пригнали четыре автобуса с соответствующими начальниками служб пехотных бригад обеих дивизий и продемонстрировали им полигон в действии. Начштаба дивизии, возглавивший мероприятие, горячо поблагодарил главного советника бригады за проделанную работу. Комбриг, явно обидевшийся на полковника Василия за подчеркивание перед министром его неспособности решить пустяковую проблему, демонстративно оставался в стороне.

Мы же с чувством выполненного долга и вполне удовлетворенные результатом отбыли в Дамаск, где и отметили это дело!