Операция «Аппендицит»

В конце 1970-х БПК «Гремящий» после модернизации должен был перейти на Северный флот. Фото с сайта www.navy.mil

Корабельную службу, по сути, я начал на Северном флоте. Но длилось это недолго, около месяца, а потом меня перевели в Балтийск (см. «НВО» от 02.07.20). Где, как и обещал североморский кадровик, на 73-м причале был ошвартован остроносый, боевой, гвардейский большой противолодочный корабль (БПК) «Гремящий». Именно с ним мне предстояло связать свою судьбу на ближайшие несколько лет.

Как выяснилось, «Гремящий» пять лет проходил ремонт с модернизацией на Кронштадтском морском ордена Ленина заводе и сейчас сдавал первую курсовую задачу, готовясь к переходу на Северный флот. Приняли меня хорошо, так что я не унывал. Думал, через пару недель будем в Североморске. Ага, губу раскатал! По ночам уже было прохладно, а я эпизодически нес вахту у трапа. Мне дали шинель с чужого плеча, на погонах которой были лишние дырочки, как будто я разжалованный старлей. Повседневная организация корабля не просто страдала. Ее не было вовсе! Так называемая черная сотня – около 100 человек матросов и старшин – должна была уволиться осенью-зимой 1979 года. Они с начала службы видели только завод, о дисциплине только слышали. Этим ребятам было сказано, что увольнение в запас только после перехода на Север. А они старослужащие, годки, тогда служили три года, а не год, как сейчас. Так что они чувствовали себя обиженными и ни при каких обстоятельствах не хотели подчиняться. На зарядку на берег уходили 200 человек, а возвращались на борт 100. Остальные где-то купались. И шли не строем, а по одному, по два. Как говорится, спасибо и на том, что вернулись.

И вот эта орава – а не экипаж – умудрилась получить оценку «удовлетворительно» за повседневную организацию корабля. То есть мы сдали первую курсовую задачу. Правда, нам поставили положительную оценку, так сказать, авансом. А может, чтобы поскорее избавиться от нас, уходящих на другой флот. Но потом набежала толпа новых проверяющих, которые назначили пересдачу. А чего еще можно было ожидать? Опять бесконечные учения, тренировки, и уже никаких авансов.

Кое-как, с горем пополам, наступив на горло собственной песне, экипаж все же пересдал первую курсовую задачу. «Повседневная организация корабля» уже и нам самим не казалась такой убогой, как раньше. Было назначено учение по приемке ракетного боезапаса. И вот на корабле учебная тревога. Меня, как офицера, не имеющего никакого отношения к ракетам, отправили на причал с матросами убирать листья (не в море же!). И наблюдаем картину. На ракетную установку подают первую зенитную ракету, точнее, ее макет. Мы метем причал. На площадке пусковой установки командир зенитно-ракетной батареи (ЗРБ), у него в руках микрофон. Ракета на пусковой. Ее надо спустить в погреб. И вдруг ракета начинает разворачиваться на пусковой, перенацеливаясь с одного направления на другое. Потом она уставилась в палубу ракетной площадки, как будто собиралась выстрелить «себе в ногу». Командира ЗРБ как ветром сдуло. Потом «боевая часть» (это макет) соскальзывает вниз и надламывается, как спичка. Я своим «дворникам» на всякий случай скомандовал: «Ложись!» Они послушно упали на бетон причала. Ракету сняли с пусковой, учение отменили, а нам опять назначили пересдачу.

Дальше было уже веселее. Вскоре первую задачу сдали на «хорошо», что обрадовало. Потренировались в приемке всех видов боезапаса и с первого раза (!) сдали вторую курсовую задачу. Наконец-то нам дали добро на выход в море. Пока что просто выйти, развить ход и вернуться в базу. Сходили. В приподнятом настроении вернулись. Машины у нашего корабля были то, что надо. На заводе все сделали на совесть. Шел наш БПК шикарно, так что только в путь! Приняли боезапас. Сдали третью курсовую задачу с первого захода. У нас уже был настоящий экипаж, а не орава. И мы испытывали гордость за наш постепенно «выздоравливающий» корабль. На мачте теперь гордо развевался вымпел, говорящий, что мы в линии, что мы моряки, а не пассажиры на своем корабле.

В Североморск хотелось быстрее. Мы с командиром моей штурманской боевой части Николаем Шумовым корректировали навигационные карты, нанося на них припы и навимы (прибрежные предупреждения и навигационные извещения мореплавателям). На дворе уже стоял ноябрь. Иногда шел небольшой снег, погода случалась ветреная. Но мы уже без опаски выскакивали в полигоны на выполнение боевых упражнений. И упражнения выполняли минимум на «хорошо».

И вот долгожданный приказ о переходе в Североморск в начале – середине декабря 1979 года. Мы приободрились окончательно. В Балтийск пришел наш напарник – новенький сторожевой корабль (СКР) «Задорный», недавно построенный на калининградском заводе «Янтарь». С ним мы и должны были совершить межфлотский переход из Балтийска в Североморск.

На борт прибыл начальник штаба бригады, в распоряжение которой мы поступали на Севере, капитан 2 ранга Павел Ильич Попов, он был назначен старшим на переходе. И где-то числа 7–8 декабря состоялся наш выход на маршрут Балтийск-Североморск. На причале играл оркестр, так что было торжественно. То ли потому, что событие знаменательное, то ли потому, что мы достали уже местных командиров и начальников. Играли, как водится, «Прощание славянки».

Снялись со швартовов, слава богу, без приключений. Вышли, построились в кильватер друг другу и пошли. Всю юго-западную часть Балтики шли средним ходом, без приключений. А вот в проливной зоне – в проливе Каттегат у нашего матроса начался приступ аппендицита. Наш корабельный док Коля Вакин соответственно начал операцию.

Начать-то начал, но под местным наркозом. И тут уже в процессе выяснилось, что нужен общий, поскольку извлечь аппендикс не удавалось так, чтобы моряк не орал как резаный. Начальством было принято мудрое решение стать на якорь у мыса Скаген до выхода в Скагеррак, где начинался сильный «мордотык» – северо-западный ветер до 17 м/сек. Стали на якорь. Но для проведения операции под общим наркозом нужен был второй квалифицированный врач, который находился на «Задорном». Катеру была дана команда аккуратно подойти кормой к нашей корме на расстояние метра в готовности дать ход вперед. Для этого у нас завалили кормовой флагшток, на юте настелили матрацы в несколько слоев. На «Задорном» начальника медслужбы облачили в спасательный жилет, обвязали поданным с нашей кормы проводником. СКР медленно приближался, то поднимаясь над нашей палубой, то опускаясь ниже уровня нашей кормы на метр-два. Когда до герба Советского Союза, красующегося на ахтерштевне «Задорного», остался всего метр, корма СКР слегка нависла над палубой нашего юта, а доктор все еще проявлял нерешительность. Тогда его просто сдернули, как памятник с пьедестала, и он полетел на наши матрацы. Корма «Задорного» поднырнула под нашу, и произошло «касание», сделавшее пробоину в румпельном отделении, а «Задорный», дав ход вперед, резко отскочил. Начмед тоже пострадал: неудачно приземлившись, он сломал ногу. Ему наложили шину, накачали обезболивающим и отнесли в санчасть, где в таком состоянии он и провел общий наркоз нашему матросу. Парень выжил, пробоину заделали, через несколько часов мы снялись с якорей и продолжили наш путь. Так как непредвиденная остановка выбила нас из графика, после выхода в Скагеррак прибавили ход до полного (18 узлов). Доктор с «Задорного» так и остался у нас до конца перехода. Передавать его обратно в таком состоянии никто не решился. В Скагерраке на выходе в Северное море нам неожиданно пересекла курс всплывающая иностранная подлодка. Дистанция была не критическая, но приятного было мало. Словом, зевать не приходилось.

Так прошло несколько беспокойных дней, и 15 декабря 1979 года мы пришли к месту постоянного базирования, в славный город Североморск – главную базу Краснознаменного Северного флота. Мы вошли в состав бригады эсминцев оперативной эскадры Северного флота.

И начались обычные, как пишут в книгах, ратные будни.