Михаил Рябов
Фото Eric Lafforgue/Art In All Of Us/Corbis via Getty Images
Это сегодня для нас понятия «миллионер» и даже «миллиардер» стали совершенно привычными, обыденными. А ведь 45 лет назад дело обстояло совсем иначе. Тогда обладание состоянием даже только в один миллион казалось чем-то непостижимым, почти что сверхъестественным.
В 1975 году, через год после окончания Военного института иностранных языков, я в составе группы коллег-выпускников ВИИЯ окончил еще и МГУ. Нет, совсем не тот, который на бывших Ленинских (ныне Воробьевых) горах и даже не на Моховой улице, где расположен Институт стран Азии и Африки МГУ. В данном конкретном случае МГУ – это Могадишский государственный университет, располагавшийся в столице единого в то время государства, называвшегося Сомалийской Демократической Республикой (СДР).
Событие сие произошло по той самой причине, что руководство страны во главе с президентом Махамедом Сиадом Барре в рамках борьбы с трайбализмом – племенной рознью – замыслило создать язык, мало того что единый для всех сомалийцев, но еще и имеющий письменность. Справедливости ради надобно сказать, что работы в этом плане велись местными лингвистами давно. Были попытки создать такой язык и на основе графики амхарского языка (Эфиопия), и на основе графики арабского языка. Тем паче что Саудовская Аравия, узнав об этом, тут же подсуетилась и пообещала поставить в страну все необходимое оборудование для типографий. Но в итоге новый на языковой карте мира язык «сомали» свою письменность обрел только в 1972 году. Причем на основе латиницы! В 1973 году для его изучения в местный университет прибыла первая группа коллег-виияковцев в составе четырех человек, а в 1974 году – наша группа, также в составе четырех человек. Год упорных занятий, и вот мы – переводчики не только основного арабского (как мы с одним из коллег) или основного итальянского и английского языков (как еще двое коллег), но еще и сомалийского языка! Но я отвлекся.
И вот однажды... Вызывает меня шеф (я был переводчиком Главного военного советника СССР в Сомали) и дает команду помочь нашему новому начфину оформить документы на оплату аренды офиса аппарата советских военных советников и специалистов, принадлежащего одному из местных богачей.
Я добросовестно перевел на местный язык все, что подготовил начфин. В назначенный день и час у нас в офисе появилось настоящее «чудо» в неизвестно сколько времени не стиранных бедуинских тряпках и представилось владельцем занимаемого нашим офисом здания. До его прихода начфин сообщил мне, что у этого человека большое количество верблюдов (за давностью лет сказать точно уже не могу, но, по-моему, аж 350), и что он – миллионер.
Ну, миллионер так миллионер! Мы тоже не лыком шиты! Даю этому обладателю миллионного состояния свой перевод на родной ему сомалийский язык договора об аренде принадлежащего ему здания: «Читай!» И слышу в ответ: «Ты извини, но я читать не умею». Перевожу этот ответ начфину и понимаю, что мне впору бежать за врачом, иначе нашего финансового полковника сейчас может хватить удар. Что делать?! Беру в руки договор и прочитываю хозяину дома весь его текст на сомалийском языке от начала и до конца. Даже чуть ли не со всеми знаками препинания:
– Ну что, согласен?!
– Да, согласен.
– Подписывай!
– Ты извини, но я писать не умею.
И это перевожу начфину. На его счастье, рядом оказался стул, на который он смог опуститься. Иначе бы просто упал. Новый же человек, еще многого не знает и всего боится. Тем более, как ни крути, но это финансовый, а значит, отчетный, документ, в котором прописана очень приличная сумма! Даже в переводе на доллары США, не говоря уже о сомалийских шиллингах. Кое-как совладав с собой, но еще пребывая в шоковом состоянии, наш полковник взмолился: «Михаил, ну пускай, хоть что-нибудь поставит! Хоть крестик!»
Так и транслирую миллионеру: «Ну ты хоть крестик-то можешь поставить?!»
И он (мусульманин!) ставит на договоре об аренде вполне христианский крестик!
Мне стало интересно:
– Ты что же, нигде не учился?
– Да нет, в детстве начал учиться в «куттаб» (мусульманская начальная школа. – М.Р.), а потом отец сказал: «Хватит и этого!» И начал приобщать меня к делу.
Когда он, получив копию договора с собственноручно поставленным на ней крестиком и причитающуюся ему сумму денег, ушел, начфин, посмотрев на меня безумным взглядом, промолвил: «Миша, время уже обеденное. Пойдем ко мне в кабинет. У меня там в сейфе бутылка водки стоит. Примем по капле, иначе меня действительно кондрашка хватит!»
Вот так я впервые в жизни познакомился с миллионером.
комментарии(0)