Как подводная лодка столкнулась с торпедой

Советские учебные торпеды даже после контакта с целью могли совершить повторный удар.  Фото РИА Новости

Находясь длительное время на боевой службе в Средиземном море (по 6–12 месяцев) надводные корабли и подводные лодки советского ВМФ должны были подтверждать свою «линейность» периодической сдачей курсовых задач, включавших и выполнение стрельб практическими торпедами. Практическая торпеда – это обычная серийная торпеда, находившаяся на вооружении ВМФ, в которой вместо боевого зарядного отделения устанавливалось адекватное по размерам и объему практическое отделение. В нем размещалась регистрирующая аппаратура, записывающая работу основных приборов и системы самонаведения торпеды в период ее движения и наведения на атакованный корабль или подводную лодку «противника». После прохождения заданной дистанции практическая торпеда всплывала и поднималась на корабль или специальное судно-торпедолов для повторного использования, так достигалась солидная экономия.

В период нахождения на боевой службе в Средиземном море (январь–июнь 1983 года) подводной лодке Б-435, которой я командовал, тоже пришлось не только выполнять стрельбу практической торпедой по отряду боевых кораблей, но и обеспечивать учебную торпедную стрельбу большого противолодочного корабля «Красный Крым». При боевом упражнении этого корабля наша подводная лодка изображала противника. И вот в ходе этой учебной операции произошел курьезный и редчайший случай столкновения подводной лодки, находившейся на глубине 80 м, с практической торпедой, выпущенной с «Красного Крыма».

Но все по порядку. Наша подводная лодка находилась в очередном районе поиска натовских подводных лодок в Средиземном море. В установленный сеанс связи 1 марта 1983 года (кстати, это мой день рождения) я получил распоряжение командира 5-й Оперативной средиземноморской эскадры всплыть и следовать для погрузки практической торпеды в район якорной стоянки в заливе Саллум (у берегов Египта, но за пределами его территориальных вод). Двухдневный открытый переход в надводном положении позволил мне отметить свое 33-летие. Вестовой накрыл в офицерской кают-компании праздничный стол, в центре которого возвышался специально приготовленный коком к этому событию вкуснейший торт из лодочных галет, печенья, сгущенки, шоколада и украшенный сверху консервированными персиками. Я выставил специально припасенную для этого случая бутылку армянского коньяка, а мой помощник извлек из лодочных запасов две бутылки сухого вина (всем подводникам в море независимо от должности и ранга, включая матросов и старшин срочной службы, ежедневно полагалось по 50 г сухого вина). Я пригласил своих помощников и командиров боевых частей (всего девять человек), и мы в теплой и раскованной обстановке очень хорошо посидели и пообщались. Еще раз я убедился в том, что у меня на лодке сложился прекрасный офицерский коллектив, и все это благодаря тому, что в основу отношений с офицерами ставил профессиональные качества, строгую субординацию и уважение друг к другу. Это был четвертый день рождения, который я встретил в море.

С приходом в район якорной стоянки вечером 2 марта получил команду швартоваться к борту плавбазы «Магомет Гаджиев» для погрузки торпеды. Кроме плавбазы в районе на якорях стояли: крейсер управления «Жданов» со штабом эскадры, БПК «Красный Крым», СКР «Ладный», транспорт комплексного снабжения «Вилюй» и спасательное судно «СС-26». Несмотря на темное время и приличное волнение моря, пришвартовался без проблем. Но большая зыбь не дала загрузить торпеду и пополнить запасы продовольствия, регенерации, разового белья и топлива. Пришлось отойти и маневрировать до утра в кормовом секторе плавбазы.

Утром море успокоилось, и после швартовки до обеда мы пополнили до установленных норм все запасы и загрузили практическую торпеду. Вечером 3 марта меня вызвал на беседу и инструктаж командир эскадры контр-адмирал Валентин Селиванов, он находился на крейсере управления «Жданов». Флагман эскадры встретил меня доброжелательно, расспросил об обстановке на лодке, дал задание на стрельбу и пожелал удачи. Впечатление о командире и адмирале осталось самое благоприятное. Побольше бы таких адмиралов нашему флоту! В 1990-е годы я неоднократно встречался с Селивановым в Санкт-Петербурге, куда он был назначен командиром Ленинградской Военно-морской базы, а потом – начальником Главного штаба Военно-морского флота.

Пока наша подлодка находилась в заливе Саллум, туда пришла «землячка» из Полярного – подводная лодка Б-443, которой командовал мой хороший товарищ по Полярному, капитан 2 ранга Владимир Марков. Пообщались с ним по радиосвязи, он сообщил мне приятную новость, что меня утвердили в списке поступающих в этом году на командный факультет Военно-морской академии. Впоследствии мы с Владимиром Марковым много лет преподавали на одной кафедре в Военно-морской академии. К слову, в академии преподают многие командиры лодок из Полярного. Все они прошли суровую школу длительных боевых служб, что, безусловно, помогло им стать достойными учеными и преподавателями.

«Красный Крым» стреляет и получает «пятерку»

7 марта, после того как на море установилась хорошая погода, лодка вышла в назначенный район торпедных стрельб, где выполнила торпедную атаку по отряду боевых кораблей. ОБК был представлен плавбазой «Магомед Гаджиев» – главная цель, на борту которой находился командир эскадры контр-адмирал Селиванов. В охранении плавбазы следовали большой противолодочный корабль «Красный Крым» и сторожевой корабль «Ладный». Задача лодки в ходе торпедной атаки состояла в том, чтобы обнаружить и поразить главную цель. Отличились мои акустики, которые среди множества шумов выявили главную цель и обеспечили ее поражение. Практическая торпеда, выпущенная нашей лодкой, прошла под кормой «М. Гаджиева». В ходе движения практическая торпеда периодически выстреливает ракетки для обозначения своей траектории. Поэтому ее след с мостика плавбазы лично наблюдал контр-адмирал Селиванов.

Стреляли с расчетной дистанции 32,5 кабельтова (фактическая дистанция была 31,0 кбт). Мой корабельный боевой расчет сравнительно точно определил данные для стрельбы: курс цели – 340 градусов (фактический – 353 град), скорость цели – 13,5 узла (фактическая – 13 узлов). Единственное, о чем пришлось поволноваться, – акустики совсем не слышали шумы нашей торпеды после ее выхода из торпедного аппарата, хотя торпеда без замечаний прошла всю положенную дистанцию, всплыла и почти сразу была обнаружена и поднята на «Ладный». За отличную стрельбу командир эскадры всему экипажу объявил благодарность. Таким образом, мы подтвердили в Средиземном море звание лучшей подводной лодки Северного флота по торпедной подготовке.

После стрельбы мы остались в районе учения и на рассвете 8 марта обеспечили проведение зачетного противолодочного учения кораблями «Красный Крым» и «Ладный». В ходе учения БПК «Красный Крым» выполнил по нашей подводной лодке торпедную стрельбу практической противолодочной торпедой. В ходе атаки торпеда два раза наводилась на лодку и ударялась о корпус лодки, чем вызвала небольшую панику среди моих подводников.

События развивались следующим образом. Надводный корабль, после того как установил гидроакустический контакт с подводной лодкой, выстрелил торпедой СЭТ-53. Эта электрическая противолодочная торпеда с пассивной системой самонаведения наводится на шумы работающих винтов подводной лодки. На время учения мне было приказано маневрировать на глубинах не менее 80 м, что я неукоснительно выполнял. В 11.01 мои акустики обнаружили шум торпеды, выпущенной с корабля, которая четко шла на лодку (пеленг на нее не менялся). В 11.03 по правому борту в районе 5–6-го отсеков все услышали сильный удар по корпусу лодки. Я знал устройство этой торпеды (до назначения командиром лодки я три года был командиром минно-торпедной боевой части) и хорошо помнил, что в программе ее системы самонаведения заложен вторичный поиск цели. Поэтому на всякий случай приказал перейти на самый малый ход (для уменьшения шумов), хотя считал, что после столкновения торпеда утонет. Но торпеда оказалась живучей. В 11.05, после выполнения программы вторичного поиска, она снова навелась на лодку и ударила в правый борт, но уже в районе 3-го отсека. Я был уверен, что после двух попаданий в лодку торпеда весом почти в 1,5 т точно утонет. Но советская торпеда оказалась настолько прочной и надежной, что после двух столкновений с подводной лодкой и прохождения заданной дистанции она, как положено, «продулась», всплыла и была поднята на борт стрелявшего корабля. У торпеды оказался помят только обтекатель. Очевидно, она ударяла в лодку под острым углом (по касательной).

После осмотра и проверки поднятой торпеды выяснилось, что у нее отказал прибор ограничения глубины хода (глубина ограничения была установлена на 50 м). То есть технически она не должна была погружаться во время наведения ниже этой глубины.

Для нас столкновение обошлось лишь небольшим испугом экипажа и неглубокой вмятиной на рубке в районе правого ходового огня.

В истории подводного флота, насколько мне известно, это был единственный случай, когда подводная лодка имела боевой контакт-столкновение с противолодочной торпедой. А БПК «Красный Крым» за стрельбу получил заслуженную «пятерку». Кто еще из надводников может похвастаться таким подтвержденным «успехом»?!

После завершения учебных стрельб подводная лодка Б-435 продолжала выполнять задачи боевой службы в различных районах Средиземного моря, а потом нас ждал долгожданный двухнедельный отдых с семьями в Ялте. В соответствии с приказом Главнокомандующего ВМФ экипаж каждой подводной лодки Северного флота после 8-месячного пребывания в Средиземном море отправлялся на отдых в Ялтинский военный санаторий (матросы и старшины срочной службы – на базу отдыха в Севастополь) сроком 14 суток.

4 апреля 1983 года состоялся наш заход в сирийский порт Тартус – пункт материально-технического обеспечения советского ВМФ. Ошвартовались в военной гавани к стоявшей там плавмастерской ПМ-56. За два дня передали лодку резервному экипажу под командованием капитана 2 ранга Ю. А. Никулина, которого я неплохо знал по Полярному. Это был ответственный и порядочный офицер, с легким сердцем я ему доверил свою лодку и был уверен, что за 30 суток все накопившиеся за плавание неисправности будут устранены.

Отстрелялись. Можно и отдохнуть

6 апреля экипаж перебрался на плавбазу «Магомед Гаджиев», а рано утром следующего дня плавбаза начала переход в Севастополь. Пятисуточное плавание на надводном корабле по Эгейскому, Мраморному и Черному морям с проходом проливов Босфор и Дарданеллы стало для экипажа подводной лодки увлекательным путешествием. Офицерам и мичманам было позволено немного расслабиться (я приказал старпому выдать каждому офицеру и мичману на переход по пол-литра медицинского спирта). Сам практически не пил: по просьбе командира плавбазы ежедневно с 20.00 до 00.00 нес командирскую вахту на ходовом мостике.

В 13.00 11 апреля «М. Гаджиев» зашел в наш родной город-герой Севастополь и ошвартовался к причалу в Стрелецкой бухте, где после пятимесячной разлуки состоялась наша волнующая встреча с любимыми женами и детьми. На автобусах офицеры и мичманы со своими семьями отправились в Ялту, а матросы срочной службы – на базу отдыха Черноморского флота, расположенную на мысе Форос.

Двухнедельный отдых с семьей на родной земле пролетел быстро и по-настоящему стал для нас, подводников, самой большой наградой за долгие месяцы пребывания в прочном корпусе подводной лодки.

После отдыха также на плавбазе «М. Гаджиев» вернулись в Тартус, где приняли от резервного экипажа подремонтированную лодку и снова вернулись к своей боевой работе. До возвращения в родную базу Полярный оставалось чуть больше двух месяцев.