Змеиное царство

Многие советские офицеры запомнили Сирию как «змеиное царство». Фото Depositphotos/PhotoXPress.ru

В ходе долгосрочных и краткосрочных командировок в различные точки я нигде не встречал такого обилия змей, как в Сирии. Воистину «змеиное царство» на Земле.

Практически в любое время года, но особенно весной везде находишь следы этих пресмыкающихся. Если в пустыне – то характерный «причесанный» отпечаток извивающегося тела на песке. Если на каменистой местности – то зачастую наблюдаешь их самих, шипящих, изготовившихся к атаке (или к обороне?). Внешне отвратительных: каких-то склизких и совершенно разной окраски – от черной до почти белой. И к тому же всевозможной длины: от змеенышей в несколько сантиметров до полутора-двухметровых гадов.

По дороге из Дамаска в бригаду на Голанских высотах и из бригады в столицу либо при передвижении между подразделениями в прифронтовой полосе мы почти каждый день видели останки змей любых видов и размеров, выползавших погреться на прогретое солнцем асфальтовое шоссе и попавших под колеса автомобилей. Однако за время пребывания в Сирии я не слышал о летальных последствиях встреч людей с этими тварями. А вот о болезненных укусах – много раз.

Примечательно, что сирийские военные – даже образованные вроде бы офицеры, видимо, запутавшиеся в таком разнообразии, – не делали различий и называли всех одним словом «эфа», что в означает просто «змея». Несмотря на почти ежедневные встречи с этими гадами, в памяти от контактов с ними осталось всего несколько характерных случаев.

Почти библейский сюжет

Ранней весной 1971 года на арабо-израильском фронте на Голанских высотах был период затишья. Командование дивизии, которой была придана наша бригада, приказало провести откладывавшееся уже несколько раз по причине обострявшейся время от времени обстановки бригадное КШУ. То есть командно-штабное учение с привлечением минимального количества войск – чтобы не оголять фронт и не провоцировать израильтян на «необдуманные действия».

Как положено в таких случаях, ночью офицеры штаба бригады и командиры батальонов, дивизионов, отдельных рот и батарей были подняты по тревоге. Погрузились в автотранспорт и при соблюдении всех мер свето- и шумомаскировки выдвинулись в пустынную местность в тылу дивизии. Советники бригады, прикомандированные к батальонам (дивизионам), передвигались в бэтээрах и автомобилях вместе со своими «подсоветными».

Мы же, то есть советники комбрига и начштаба бригады и я в качестве переводчика, разместились в штабном бэтээре вместе с сирийскими офицерами. Таким образом, к утру, передвигаясь от одних уже многократно использованных для подобных мероприятий (причем не только нашей бригадой) позиций-капониров к другим, мы в конце концов оказались в поистине библейском месте. Напоминавшем фон картины Ивана Крамского «Христос в пустыне» – которую, по слухам, он писал где-то в этих местах, то есть в местности, относившейся к исторической Палестине.

По сценарию учений, здесь предполагался перерыв продолжительностью часа полтора-два. Денщики-«хаджибы» быстро организовали места отдыха в виде палаток с походными кроватями. На которые, выпив по стакану чая и выкурив по традиционной сигарете, тут же улеглись подремать старшие сирийские офицеры и наши советники.

Я же, впечатленный пейзажем в лучах восходящего весеннего солнца, вышел на берег небольшого озерца или пруда, возле которого были раскинуты палатки. И присел на камень, чтобы выкурить сигарету и насладиться тишиной библейской обстановки.

Тут я заметил, что вода в водоеме просто кишит живностью: у поверхности снуют, как мне показалось, рыбы разных размеров. Я подозвал одного из хаджибов и, указав, на кишащую в воде «рыбную массу», заметил, что вместо привычной и уже надоевшей баранины можно бы отловить и пожарить на завтрак рыбу. Хаджиб сделал круглые глаза и воскликнул, что это не рыбы, а змеи – и, по-видимому, недавно вылупившиеся из яиц змееныши! При этом он указал на гревшихся на камнях вокруг водоема гадов, которых я, расслабившись, просто не заметил.

Я тут же ретировался, забежал в находившуюся рядом с водоемом палатку, где, не раздеваясь, дремали советники, разбудил их и рассказал об увиденном. Тут мы все вместе, ошарашенные, выскочили из палатки и устремились к бэтээру, возле которого толпились младшие сирийские офицеры. В ответ мы встретили лишь ухмылки и слова утешения. Дескать, эти змеи, видимо, неагрессивные и неядовитые, коли никто до сих пор не пожаловался на укусы.

Но для нас, и так проявлявших постоянную бдительность в отношении всевозможных экзотических тварей, данный эпизод стал еще одним уроком, чтобы не расслабляться.

Показное безразличие

Об инертном отношении сирийцев к змеям говорит и такой показательный эпизод. В том же году осенью накануне ежегодных учений в составе бригады командир, начштаба, штабные офицеры и командиры подразделений вместе с бригадными советниками были вывезены на автобусах в тыл дивизии, где предстояло отработать вопросы постановки и уяснения боевой задачи.

Выгрузившись из автобусов на пустынной каменистой местности, офицеры обступили своего командира. Комбриг, взобравшись на крупный валун, начал зачитывать боевой приказ. А начальники отделов и служб, а также командиры подразделений стали записывать в блокноты относящуюся к ним информацию.

Вдруг невдалеке от меня в группе офицеров началось какое-то шевеление. Комбриг сделал замечание относительно необходимости соблюдения тишины и внимания к тому, что он говорил. Я поинтересовался у одного из офицеров, в чем дело. Офицер молча указал мне на груду камней, между которыми виднелись размозженная голова змеи и фрагмент ее туловища.

Уже после окончания мероприятия я подошел ближе и подивился размеру змеи: метра два в длину и толщиной в руку. Кто-то из офицеров просто прихлопнул ее камнем, чтобы не мешала заслушивать приказ. А комбриг даже не обратил на это никакого внимания.

Несостоявшийся ужин

Но сирийцы порой относились к змеям вполне прагматично – я бы сказал, потребительски. Вспоминается такой, возможно, для кого-то забавный случай.

Весной 1972 года в рамках усилий по организации полноценной боевой подготовки в нашей бригаде по инициативе советника пехотных батальонов (один на три подразделения) было организовано проектирование уменьшенного (в размерах) полигона или учебного поля боя, на котором можно отрабатывать задачи подразделения в составе роты в ходе возможных боевых действий.

Проект, вычерченный лично подполковником Алексеем С. на миллиметровке, был утвержден главным бригадным советником и получил одобрение комбрига. Теперь проект надо было превратить в реальность. Для этого один из комбатов по приказу комбрига выделил в распоряжение нашего советника одного командира роты в звании старшего лейтенанта и пару солдат в помощь.

Буквально на следующее утро старлей Ахмад, один из лучших ротных командиров всей части, и два солдата со связкой кольев и флажков явились в штаб бригады. Здесь их ждали подполковник Алексей и выделенный в его распоряжение бригадный переводчик, то есть я. Мы без раскачки пешком, благо было недалеко, тронулись в путь.

Минут через 20 мы оказались в каменистой местности и приступили к работе. Советник вручил старлею лист миллиметровки, где была нарисована схема полигона с обозначенными позициями и рубежами. Мы тут же начали разметку на местности. Сирийский офицер выслушивал комментарии советника в моем переводе и надписывал на схеме по-арабски названия объектов. На местности они обозначались кольями и флажками, которые позднее надо было превратить в полнопрофильные позиции и рубежи. Так постепенно под начинающим палить солнцем мы оформляли контуры будущего полигона.

К полудню, пройдя вдоль и поперек значительную по площади территорию и вбив десятки кольев и флажков, мы изрядно устали и решили передохнуть, а заодно и перекурить. Наш советник и сирийский офицер обсуждали детали реализации предстоящей стройки, а я переводил.

Вдруг один из солдат вскрикнул, нагнулся к земле и вытащил из норы змею метра полтора длиной и с довольно толстым туловищем. Держа рукой за изголовье, он торжественно протянул извивающегося гада ошарашенному советнику. Но змею перехватил старлей, молниеносно откусил ей голову, выплюнул ее и быстро перекусил туловище гада на куски сантиметров по 25–30 длиной. При этом он весь испачкался в крови и какой-то неведомой жидкости.

Старлей сложил куски разделанного туловища змеи в «сидару», солдатскую кепку, и, улыбаясь, сказал советнику, что приглашает его и меня на ужин отведать экзотическое блюдо из гада. Советник, с открытым ртом наблюдавший это кровавое действо, наконец пришел в себя. Поблагодарив старлея за приглашение, сказал, что на сегодня работа закончена, и быстрым шагом направился в штаб бригады. Я, естественно, последовал за ним.

Когда советник отошел на такое расстояние, чтобы сирийцы нас не видели, его буквально вывернуло наизнанку. Вывернуло бы и меня, но мне повезло: опаздывая на работу, как раз в этот день я остался без завтрака.

Придя в штаб, подполковник Алексей приказал нашему хаджибу принести нам по стакану крепкого чая. Лег на кровать и с негодованием стал поминать местные «дикие обычаи». Ужин в компании с сирийским старлеем мы проигнорировали.