Возвращение «Фокстрота»

Большая дизель-электрическая подводная лодка проекта 641 отличалась надежностью и хорошими мореходными качествами. Фото Вилли Логана

Поначалу наше плавание напоминало неспешную морскую прогулку. За такое иной раз стыдно даже зарплату получать, самому хочется еще и доплатить.

Открытый переход по теплым морям не подразумевает большого напряжения сил. Не надо больше прятаться от «вероятного противника», уклоняться, избегать. Ни тебе срочных погружений, ни ночных тревог, ни бессонных ночей. Все спокойно, размеренно, в полном соответствии с корабельным распорядком: вахты, сон, приемы пищи... Благодать! Особенно если еще и погода хорошая.

Первую неделю погода стояла просто замечательная. Солнце хоть и жарило немилосердно, но на ходу и с ветерком это почти не чувствовалось. Конечно, если находиться внизу, в отсеках, то несколько душновато. Однако к жаре все давно привыкли, да и наверх лишний раз подняться никто не запрещал. Если не на вахте и нет особых нареканий по службе – пожалуйста, карабкайся по трапу наверх, предъявляй вахтенному офицеру жетон, получай добро и наслаждайся всеми радостями жизни.

Можно потолпиться среди курильщиков и, если нет своих сигарет, стрельнуть у кого-нибудь бычок или подышать тем, что уже надымлено, – удовлетвориться пассивно, так сказать. Можно попроситься к командиру на мостик и постоять под жгучим солнцем минуты две-три, полюбоваться морскими видами и несколько раз успеть вдохнуть полной грудью, пока не стащат за ноги другие желающие. А еще, если уговорить механика, можно принять душ. Не такой, конечно, как на берегу, но вполне себе ничего: забортная вода еще теплая, чистая; даром что соленая.

Тропический тайфун

На подходе к Филиппинам к размеренным походным будням добавилась толика разнообразия. Стало попадаться больше кораблей, а на траверзе острова Лусон на хвост нам сел американский эсминец и, как верный пес, неотступно следовал чуть ли не до самого Владивостока. Мы назвали его Бобик. Вел он себя корректно, близко не подходил, курс не пересекал. И когда Бобик нас покинул, немного даже загрустили.

Филиппинское море встретило неласково. Задул сильный ветер с колючим горизонтальным дождем, седыми вихрами покрылись гребни, и скоро все это переросло в полноценный тропический тайфун. Пару дней нас валяло так, что кое-где из аккумуляторов повыливался электролит. Крен порой доходил до сорока градусов, и, находясь на мостике, рукой можно было зачерпнуть из проносящейся мимо волны.

Носовой бульб и надстройка практически все время находились под водой, а если и оказывались на поверхности, то лишь затем, чтобы через мгновение с еще большим размахом рухнуть в пучину. В ограждении рубки свободно гуляла вода, и, чтобы не заливало центральный пост, командир распорядился задраить люк.

Заливать перестало, но сразу стало плохо дышать. При попутном ветре дизель начал засасывать свой же выхлоп, по отсекам поползла сизая дымка. В сочетании с жарой и сильной качкой подводная лодка скоро превратилась в форменную душегубку. Честно скажу: это уже совсем не напоминало курорт. И главное – некуда было деться! Оставалась, правда, одна отдушина – ходовая вахта на мостике. Свежий воздух, вольный ветер – об этом можно было только мечтать! И я мечтал, ожидал, томился, считая секунды и минуты, когда придет моя очередь заступать вахтенным офицером.

Желудок мой уже изверг недавний обед из трех блюд, утренний чай с колбасой и бутербродом, и к горлу настойчиво подкатывал вчерашний ужин. Ужина мне было жалко, и я терпел. До вахты оставалось еще два часа, и я боялся, что не доживу. Вообще-то я обычно не укачиваюсь, но духота и стоявшая перед глазами сизая пелена сделали свое дело.

Но мне было совсем не стыдно. Не один я оказался такой. Даже наш старый механик, тот еще морской волк, сидел в центральном посту зеленый и нет-нет да и уединялся за железной дверью гальюна. Штурман лежал в кают-компании под столом, стонал и слабым голосом просил каждого входящего, чтобы его пристрелили.

В седьмом отсеке из ящиков повываливалась, разметалась по палубе посуда, и никто не спешил ее собирать. В такт качке шумно перекатывались с борта на борт оставшиеся целыми тарелки, чайники и кастрюли. Я хотел было употребить власть, заставить прибраться, но понял, что если сейчас открою рот, то со мной самим может произойти конфуз.

Долгожданная вахта

Но время имеет одно хорошее свойство – как бы медленно оно ни тянулось, рано или поздно все заканчивается, и то, что нельзя было минуту назад, становится можно теперь. Вот и я наконец дождался своего часа. На циферблате – 20.00! Вот оно, простое человеческое счастье!

– Третьей боевой смене заступить! – пробулькал кто-то на мостике, закашлялся и, кажется, захлебнулся.

Из последних сил карабкаюсь по трапу. Командир открывает люк, бросает взгляд на мое зеленое лицо, подает руку, резко выдергивает наверх и тут же опускает крышку. И очень вовремя, потому как через мгновение мы уже стоим по пояс в воде и начинается потоп. Лодка зарывается все глубже и глубже, и вот нас уже накрывает с головой! Я едва успеваю сделать вдох, задерживаю дыхание и долгую минуту наблюдаю сквозь толщу воды, как где-то далеко дрожит и кривится на небосклоне бледное рахитичное солнце. Как видно, и здесь жизнь совсем не курорт… Но вниз – ни за какие коврижки!

По мокрым скобам карабкаюсь на мостик, и вот уже передо мной вид, что называется, с картины Айвазовского. Или, если говорить словами другого нашего великого соотечественника, разгул свободной стихии. Поначалу я не понимаю, где нос, где корма – все залито водой. Откуда дует ветер, тоже непонятно – дождь хлещет со всех сторон и завывает так, что не слышно шума работающих дизелей.

Волны сначала показались мне не очень большими. Но при ближайшем рассмотрении, когда, скатившись, словно на санках, на самое дно глубокого ущелья и зарывшись носом по самую рубку, мы принялись выгребать на вершину, я понял, что первое впечатление было обманчивым.

Водяное ущелье

Вскарабкавшись на гору, которой, казалось, не будет конца, и вновь свалившись в темный провал, да так, что заложило уши, мы вдруг попали в какую-то бестолковую толчею. Над нами вздымались, громоздились заснеженные вершины, снизу казавшиеся недосягаемыми Эверестами. В котловине между ними на нас накинулись, принялись наскакивать и терзать какие-то рваные свирепые шавки. В бессильной ярости, брызгая пеной-слюной, они бросались на подводную лодку и пытались разорвать ее на куски.

Оставаясь какое-то время с этими зверьками один на один, мы шли между двумя гигантскими гребнями, угрожающе нависающими над головой. Потом ущелье стало стремительно смыкаться. Один гребень начал наползать на корму, задрал ее, да так, что из воды показались молотящие посуху гребные винты. Нос при этом стал зарываться в другую волну, движущуюся навстречу.

Жернова сомкнулись! Еще мгновение – и мы вновь оказываемся под водой. На какой глубине – не знаю. Помню только, что солнце пропало и вокруг стало темно, как ночью у негра... извините… за пазухой! Словно в гигантской центрифуге нас стало крутить, валять, кувыркать, и через пару минут, действительно показавшихся вечностью, как легкую щепку, вышвырнуло на поверхность.

Вспомнилось, как несколько лет назад здесь же, в Филиппинском море, едва не утонула наша подводная лодка, как и мы, возвращавшаяся из Вьетнама домой. Волны били с такой страшной силой, что стали срывать обшивку корпуса и за несколько часов ее, по сути, раздели. Не успев вовремя погрузиться, командир с ужасом смотрел на беспредел распоясавшейся стихии: проплывающие мимо вырванные с мясом горизонтальные рули, аварийный буй, баллоны ВВД и все, что было сорвано с корпуса, но еще не успело потонуть.

По команде SOS из Камрани были отправлены спасатели, но пока они дошли, из десяти групп цистерн главного балласта целыми оставались только три. С угрожающими креном и дифферентом подводная лодка чудом держалась на поверхности. Неимоверных усилий в штормовом море стоило завести на нее буксирный конец. А сама буксировка так и вообще вошла в анналы спасательных операций флота.

Но лодку все же доставили в Камрань, где в течение трех месяцев подручными средствами залатали раны. И вновь отправили домой, не сумев, однако, починить систему погружения-всплытия.

Срочное погружение

Видимо, командир об этой истории тоже вспомнил – и, не доводя дела до греха, решил все же погрузиться. Сыграли тревогу, разогнали всех по местам, живых и мертвых. Борисыча за ноги вытащили из-под стола и положили в штурманской рубке. Как не хотелось мне спускаться вниз! Однако командир решительно взялся за люк, и я едва успел проскользнуть перед ним в шахту, причем вниз головой.

На глубине 50 м еще качало, и довольно сильно. На 100 м мертвые стали оживать и вставать, а некоторые, хоть и были как зомби, даже принялись за собой убираться. Скоро по отсекам стало можно ходить, не рискуя поскользнуться или вляпаться в вонючую слизь. Духан, конечно, стоял еще тот, но, слава богу, уже не качало!

Шторм бушевал еще два дня. За это время все окончательно пришли в себя, навели порядок, отмылись, отъелись и начали походить на нормальных людей. Вновь в кают-компании стал собираться веселый круг: смеялись, стучали костяшками домино, пересказывали по десятому разу одни и те же байки и анекдоты. Штурман уже забыл о том, как валялся под столом и молил о смерти, – вновь начал хохмить, зубоскалить и подначивать замполита.

Один командир был чем-то озабочен. Как скоро выяснилось, шторм все же не прошел бесследно. Лодку хоть и не раздело, ничего не вырвало и не поломало, но отказала радиосвязь. И не было никакой возможности отправить на берег положенное по времени донесение.

В штабе нас могли посчитать погибшими и выслать поисковую экспедицию. Требовалось всплыть и починить антенну, но это было чревато еще большими неприятностями. Потому из двух зол командир выбрал меньшее.

Всплыли утром на третий день. Начальник РТС быстро разобрался с неисправностью и, уединившись с командиром в рубке радиста, принялся отправлять и принимать накопившиеся РДО. Ничего страшного не произошло – нас, конечно, потеряли, но не стали паниковать и делать резких движений.

И вот вновь, громыхая дизелями, мы движемся курсом на северо-восток. Как верный пес, за нами неотступно следует вездесущий Бобик. Как он пережил шторм и как снова нас обнаружил в этой безбрежной пустыне – вопрос, безусловно, интересный…

На море штиль. Блестит до горизонта солнечная дорожка, снуют, бьются о корпус бестолковые летучие рыбки, и ничего не напоминает о недавнем разгуле стихии. Хотя нет – то и дело на сверкающей глади появляются его немые свидетели.

Вот проплывает вдоль борта покореженный, полузатопленный морской контейнер. Явно смыло со штормующего контейнеровоза. Может, и сам он где-то поблизости покоится на дне. Старпом предлагает подойти, взять на буксир, а дома все по-братски разделить. Но командир говорит, что это мародерство и не дает добро.

Еще несколько часов мы маневрируем, продираемся между обломками чего-то, явно плодами катастрофы: разбухшие листы фанеры, пенопласт, доски, притопленные бочки… Вот проплывает мимо держащийся на воздушном пузыре в носу практически целый спасательный катер. Старпом облизывается и вопросительно, даже негодующе глядит на командира. Катер-то уж можно было зацепить! На рыбалку потом экипажем гонять! Но командир непреклонен – и колышущееся на волнах оранжевое пятно скрывается за горизонтом.

Но вот настал момент, когда старпом не выдержал! Прямо по курсу показалась обтянутая пленкой картонная коробка с бело-красным всемирно известным брендом на боку. Целый ящик сигарет, да еще каких – в то время, когда экипаж докуривает последние беломорины и шкуляет друг у друга бычки! Коробка не намокла, не притонула, стояла, слегка покачиваясь на ослепительной глади, и словно приглашала: иди, возьми меня!

Секунда – и, не обращая ни на кого внимания, прямо с рубки старпом сиганул в воду. Сыграли тревогу «человек за бортом», вытащили баграми коробку. Старпома командир сказал оставить, пусть своим ходом домой добирается – но его все же вытащили, впервые нарушив командирский приказ. Через десять минут в кают-компании уже делили ароматные трофеи. Было решено выдать офицерам по три, матросам – по два блока. Командир не взял себе ничего и долго еще злился на старпома.

Между тем продолжается наше неспешное движение домой. Еще день прогулочным шагом – и вот, пройдя между островами архипелага Нампхо, мы уже в Восточно-Китайском море. Погода благоволит, и обстановка опять напоминает всесоюзную здравницу.

Для полного счастья не хватает голодных курортниц и чтобы чуть-чуть было потеплее… Но нет – курортницы в одиночестве шляются где-то на берегу, а температура воздуха катастрофически падает. Под утро на мостике уже вовсю белеет иней, и даже днем порой мерзнут уши. Зато до дома уже рукой подать! Впереди Цусима, и вот оно – родное наше Японское море!