0
9303
Газета Заметки на погонах Интернет-версия

24.03.2022 20:30:00

Бусел, агрэст и альтанка

Как бульбаш-шурави в Афгане сослуживцев родному языку обучал

Игорь Шелудков

Об авторе: Игорь Григорьевич Шелудков – подполковник в отставке, воин-«афганец».

Тэги: заметки на погонах, ссср, армия, афганистан, русский язык, белорусский язык


заметки на погонах, ссср, армия, афганистан, русский язык, белорусский язык В Советской армии говорили на 100 языках и понимали друг друга. Фото РИА Новости

У нас в Беларуси все говорят на русском. Не только Батька наш, парламент и правительство, но и весь народ. Даже в самых отдаленных вёсках, то бишь деревнях. И никто (разве что единицы политиканствующих мелких и малоинтересных деятелей), никто не видит в этом угрозу национальной безопасности, как на Украине или в Прибалтике.

Белорусское двуязычие

Это и логично, и разумно, и правильно. Потому что само собой разумеется. Иначе – мракобесие. Как можно запретить язык, к которому человек привык и считает его родным?! Вернее, запретить, оказывается, можно, только из этого мало что хорошего получится. Все это видят и понимают.

А беларуская мова (надеюсь, это переводить не надо) мне не просто очень нравится. Я влюблен в нее. И хотя я «тутэйшы бульбаш» (здешний, коренной белорус), увы, к стыду своему сознаюсь, что свободно своим языком не владею. Не говорю на нем. Хотя изучал белорусский язык и литературу в полном объеме в школе и имел по этим предметам отличные оценки.

До сих пор помню наизусть некоторые стихотворения. Например, написанное в 1943 году одним из классиков национальной поэзии Аркадием Кулешовым патриотическое стихотворение «Камсамольскі білет»: «Цвёрда трымаўся юнак на дапросе…» («Твердо держался юноша на допросе…»). Всё понимаю и свободно читаю на белорусском. Только сказать не получается. Но пробелы свои понемногу восполняю.

Помнится, как-то в Афганистане мой командир (донской казак, уважаю, всегда равнялся на это сословие) попросил меня сказать что-нибудь на белорусском. А что может тотчас прийти в голову коренному белорусу-бульбашу?

Бульбаши и бульба

Кстати, позволю себе отвлечься и объяснить, почему белорусы – «бульбаши». Это преинтереснейшая история, и мало кто знает, что бульбашизм наш пошел от… военных. Да-да! Так и было.

И вот еще что. Бульбаш – не только не обидное, но даже не ироничное, а доброе и шутливое прозвище белорусов (в отличие от уничижительных «москаль» или «хохол» или возникших после 2014 года «укропов»). Как поляки – ляхи, американцы – янки, русские – иваны… а недавно узнал, что новозеландцы называют себя «киви». Потешно! У нас даже водка выпускается с названием «Бульбаш», насколько мы прониклись, что мы бульбаши. Как будто всегда ими были.

Бульба – это картошка, все знают. Этот паслен стал распространяться в Российской империи со времен Екатерины II. Долго приживался (крестьяне никак не хотели культивировать заморские «чёртовы яблоки») и стал воцаряться на полях наравне с хлебными культурами при Николае I, вытесняя репу.

А в огромном в Средние века Великом княжестве Литовском, в которое входили и белорусские земли, польские шляхтичи начали высаживать картофель, называемый бульбою, еще в 1600-х годах. Корнеплод этот, привезенный из Америки, тогда уже повсеместно обживал католическую Европу. Как и табак.

Слово же произошло от немецкого Bolle – «клубень, луковица» или латинского bulbus. Подвели оные слова под местные наречия (так же звучит и на польском, и на чешском) – вот и пошла гулять «бульба».

Когда неведомые ранее клубни проникли на Смоленщину, где были не слабы позиции православия, из Москвы прибыли видные священники и заклеймили этот иноземный плод карами небесными. А за ними и настоятели местных храмов вещали в проповедях, что бульба – продукт хитрых латинян, мечтающих поработить православную веру, и сатаны-диавола. И кто-де будет употреблять эту небогоугодную гадость в пищу, обратится в презренного бульбаша, поправшего веру православную.

А жителей новых губерний, образованных на месте Великого княжества Литовского, стали называть бульбашами в армии. «А дзе бульба?» – вопрошали рекруты из бывших крестьян тех земель, оказавшись под ружьем русского царя и вкушая лишь «щи да кашу» солдатского рациона. Дескать, ко щам бы да к каше пищу и нашу! О чем, в частности, писал в 1832 году в письме своей тетке корнет Минского пехотного полка Александр Гильденбрандт.

С той поры этих «интересующихся до картошки» солдат и прозвали бульбашами. А вместе с ними в армии сменяющих друг друга русских царей служили и черкесы, и татары, и сибиряки, и жиды. Так что бульбаши очень хорошо вписались в это, по позднейшему определению, интернациональное сообщество.

Повсеместную же «оккупацию» белорусской земли картошка-бульба завершила в годы Первой мировой и Гражданской. Сказалась и большевистская коллективизация. Тогда из-за побоищ, раскулачиваний и череды неурожайных лет то и дело пропадало зерно – и картофель становился единственным кормильцем-спасителем крестьянских семей. Отчего картошку и стали называть «вторым хлебом».

Ну а дальше по обычаю советских пятилеток центральное правительство стало требовать от республик отчетов об урожае. Урожайность должна была быть непременно высокой, «не хуже, чем у всех». Тягаться по зерну с соседней Украиной, российским черноземьем или далеким Казахстаном, где подняли целину, Белоруссия из-за природно-климатических условий никак не могла, хоть кровь из носу. Тут чиновников и партийцев и выручила любезная белорусам бульба. Зерна с гулькин хрен вырастим, зато картошки дадим за край короба!

Так Белоруссия стала картофельной житницей. У нас было выведено множество сортов этого корнеплода. Бульбу одухотворяли, мифологизировали, ею наполнился местный фольклор и литература. В итоге и ныне Республика Беларусь входит в десятку ведущих мировых производителей картофеля, а по производству этого овоща на душу населения белорусы в мире вообще первенствуют.

«Белы бусел ляциць»

Многое из всего этого я узнал много позже. А тогда, в Афганистане, на заданный вопрос сказал вначале:

– Ну что такое бульба, небось, все знают.

– Нашел чем удивить! За дурачков-то нас не держи! Это всё, что ты знаешь по-белорусски? – послышались возгласы.

И тогда я изрек второе, что пришло в голову:

– Бусел!

По физиономиям товарищей понял – дюже озадачил их. Кто за подбородок взялся, кто косо стал на небо смотреть, кто в затылках чесать – все задумались, прикидывали, что бы этот «бусел» мог значить. Но сопоставить с чем-нибудь из русской лексики ни у кого не получилось.

– Дай какую-нибудь подсказку!

– Гэта птушка...

– Чего-чего?

Я улыбнулся:

– Сами же попросили на белорусском молвить. Вот я и сказал: это птица. – И уточнил, чтобы они побыстрее сообразили: – Птица бусел – наш белорусский символ.

– Дятел, что ли? – брякнул кто-то.

– Сам ты дзяцел! – возмутился я. – Вам только в «Что? Где? Когда?» играть и проигрывать! Что, в Белоруссии никто не служил? Даже и не слышали? – пристыдил ребят. – И «Песняров» никогда не слушали, что ли?! «Белый аист летит, над белёсым Полесьем летит…» Бусел – это аист!

– Ну, дятел – почти по-русски звучит, а бусел – поди догадайся!.. «Белый бусел летит…»

– Белы бусел ляціць… – поправил я.

– А небось кому-нибудь белорусу из глубинки скажешь «аист», так он тоже не поймёт, что это… аист.

– У нас все в республике говорят по-русски, даже в самых дальних деревнях! И песню «Родина моя – Белоруссия» тоже все слышали! В отличие от некоторых…

– Ну, русский язык – он велик и могуч, давно сказано…

И на том знакомство с белорусским языком на выжженной земле Афганистана мы тогда закончили. Я грешным делом подумал, что меня после этого «буселом» обзовут, но обошлось.

Майор из «згуртавання»

В начале «крутых девяностых» новая власть нового Белорусского государства планировала сделать белорусский язык единственным державным.

На него и делопроизводство хотели перевести. В Минском высшем командном училище (бывшее военно-политическое общевойсковое) для офицеров были организованы специальные курсы. Я быў добрым вучнем і здаў залік на выдатна (Я был хорошим учеником и сдал зачет на отлично). Но потом опять всё позабыл…

В 1993 году с другом был в центре Минска и случайно попал на националистический митинг, которые тогда были не редкостью. На трибуну поднялся майор-«афганец» с орденом Красной Звезды и на белорусской мове стал нести какую-то ересь о необходимости разрыва отношений с Россией и о скорейшем запрете русского языка на территории республики.

Я поинтересовался у этого цицерона, что он за деятель такой и откуда вылупился? Он горделиво ответил:

– Я – член «Беларускага згуртавання вайскоўцаў» (Белорусского объединения военных). Вступайте в нашу организацию. Вместе будем создавать ядро нашей новой национальной армии!

– Да пошел ты… вместе со своими идеями! – послали его мы с другом.

Больше я этого майора нигде не видел.

Вкус белорусской речи

Один из моих близких родственников тоже националист. Я – за союз с Россией, а он хочет «у Еўропу». Правда, в спорах со мной он всегда бледно выглядит. Потому что мои аргументы куда убедительнее. Наши жены нам о политике говорить категорически запретили!

Как-то он пытался меня подколоть своим знанием белорусского языка. Но опять попал впросак. Для таких случаев у меня всегда наготове секретное оружие, которым периодически снабжает меня сватья – учитель белорусского.

Языковая дискуссия возникла у меня с родственником, когда мы сидели в беседке на моей даче и потягивали пивко. Слово за слово, табуреткой по столу.

– А переведи-ка, коль ты такой знаток, на русский язык слово «альтанка», – предложил я ему. – Сто пудов, что не переведешь, поэтому сразу даю подсказку. Посмотри по сторонам – и ты это увидишь.

Посмотрел. На все 360 головой крутил и по верхам глазами водил. И сплющил губки:

– Не ведаю…

– Ну и о чем с тобой дальше говорить? Альтанка – это беседка!

На день рождения я подарил родственнику-националисту учебник белорусского языка для младших классов и подписал: «Вучыцца ніколі не позна».

Очень приятно видеть на дорогах плакаты «Смак беларускай мовы». Какие красивые слова, какое в них чудное звучание! Суніцы (земляника), ажыны (ежевика), агрэст (крыжовник), шыпшына (шиповник)… Повторяю и наслаждаюсь.

Наш белорусский язык еще и очень мелодичный. Огромная заслуга в его пропаганде принадлежит Владимиру Мулявину – ныне, увы, покойному руководителю всем известного ансамбля «Песняры». Вось ужо хто ведаў так ведаў беларускую мову!

А ведь он самый что ни на есть русак, родился и вырос в Свердловске (уже в Екатеринбурге в 2014 году ему был установлен памятник). И несколько лет работал в региональных филармониях «далеко за Волгой», прежде чем был приглашен в Белорусскую, будучи 22 лет отроду. И прикипел к Синеокой…

А лучшие песни о Белоруссии, которые исполняли «Песняры», – «Белый аист и летит…» и «Беловежская пуща» – написали москвичи Александра Пахмутова и Николай Добронравов.

И никому не пришло в голову перевести их на белорусский. Зачем?! Ведь все здесь отлично понимают на русском! H

Минск


Оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи.

Вам необходимо Войти или Зарегистрироваться

комментарии(0)


Вы можете оставить комментарии.


Комментарии отключены - материал старше 3 дней

Читайте также


Каким был американский Орбан

Каким был американский Орбан

Александр Братерский

В США умер продававший "Ладу" в Европе бизнесмен

0
5944
Казахстан застолбил место в Афганистане

Казахстан застолбил место в Афганистане

Виктория Панфилова

Республика займется строительством дороги и добычей золота, меди, лития

0
4386
Ташкент повышает уровень дипломатических отношений с Кабулом

Ташкент повышает уровень дипломатических отношений с Кабулом

Виктория Панфилова

Узбекистан инвестирует в добычу золота и меди в соседней стране более миллиарда долларов

0
3296
Пандемия обрушила глобальные надежды на выход из нищеты

Пандемия обрушила глобальные надежды на выход из нищеты

Данила Моисеев

Всемирный банк констатирует, что беднейшие страны вряд ли выберутся из долговой ямы

0
2246

Другие новости