Город солнца, или Стажировка в пустыне

Курсанты – военные переводчики в мареве туркменского пейзажа.  Фото автора

В конце 1970-х мы, курсанты Военного института иностранных языков, прибыли в Мары на стажировку. Политических там уже не было, а вот криминалитет добровольно и в больших количествах стекался в те края. Причиной тому были богатые возможности для контрабанды и насквозь коррумпированная власть. На местных рынках открыто продавались кинжалы и анаша, а из-под полы – пистолеты. Недорого.

ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

Нас предупредили, что ходить по городу в военной форме опасно, а «по гражданке» – небезопасно. Но нам нужно было сообщить родным о благополучном прибытии на место. И требовалось пробиться, с боями или без, к городскому переговорному пункту.

Нас было десять человек, и собирались мы как в разведку по тылам противника. Оделись так, что даже ботиночные шнурки не выдавали в нас военных. Свинтили с металлических кроватей увесистые ножки с роликом на конце – годится для самообороны и скрытого ношения в рукаве. Из расположения части выходили не через КПП, а через забор, за которым начиналась пустыня.

Но не успели мы пройти и десяти шагов, как из придорожных зарослей поднялся амбал славянской наружности и спокойно поинтересовался: «На продажу ничего нет?» Стало понятно, что не мы одни такие умные, и местные фарцовщики давно в курсе, что переводчики и иностранцы покидают учебный центр именно таким образом.

Позднее выяснилось, что ходить по городу в дорогих заграничных шмотках безопаснее, чем в обычных. В импортном тебя принимали за авторитетного уголовника, удачливого коммерсанта или контрабандиста. То есть за своего. Поэтому подходили с деловыми предложениями и относились с уважением.

Вскоре мы подошли к дремучему городскому парку. Уже совсем стемнело, а в парке не горел ни один фонарь. Заросшая буйной растительностью территория выглядела устрашающе. Мы остановились, но, увидев, что в обход идти далеко, двинулись через парк.

Стоило нам, однако, приблизиться к воротам, как из них вывалила толпа парней, втрое больше нас по численности. Один буркнул для порядка: «Это что за шобла?» К счастью, разошлись без эксцессов. Иначе кроватные ножки не столько помогли бы, сколько сыграли бы против нас.

МЕСТНЫЙ КОЛОРИТ

Мы старались пореже выходить в город. Но развлечений на территории учебного центра было негусто. Ни один вид спорта при такой жаре удовольствия не доставлял. Читать книги или спать мешали мухи. А укрыться от них простыней не позволяла все та же жара.

Когда чаша терпения переполнялась, мы все как один вставали с постелей и, вооружившись свернутыми газетами, изничтожали назойливых насекомых. Акция длилась минут пятнадцать и называлась «освободительной войной». Затем мы часа три наслаждались покоем. После чего поголовье мух восстанавливалось и мы вновь поднимались на борьбу.

В учебном центре был плавательный бассейн. В него долго не наливали воду. Потом налили и уже не меняли ее до конца лета. В бассейне ежедневно плескались сотни людей, но душ почему-то не работал. Вода начала темнеть, затем стала черно-зеленой как в болоте и местами подернулась ряской.

Спустя месяц в бассейне появились лягушки, и в таком изобилии, что купающимся приходилось отбрасывать их руками и ногами. Но стоило человеку расслабиться, наглые твари тут же забирались ему на плечи и лихо прыгали с них в воду.

По вечерам лягушки радостно квакали на всю округу. А вот нам приходилось купаться под шлангом в общаге. Лягушачий питомник посещали лишь самые небрезгливые, и то после изрядной дозы спиртного.

По вечерам в кинотеатре учебного центра, прямо под открытым небом, демонстрировали художественные фильмы. На заборе плотно сидели местные пацаны, галдевшие по всякому поводу и огрызавшиеся на замечания военных. Мы не принимали против них мер, чтобы вместо слов в кинозал не полетели камни.

Жара в Марах – особое явление. Постояв однажды в кителе на солнцепеке, я прикоснулся пальцем к металлической пуговице и тут же отдернул руку. Я был уверен, что меня укусило насекомое, но это был ожог. При этом пуговица прекрасно отражала солнечные лучи. А схватившись за обычную железяку, долго находившуюся на солнце, можно было обжечь ладонь до волдырей.

Жаростойкие индийцы и алжирцы страдали от зноя не меньше нашего. Как и мы, лежали под мокрой простыней как под саваном, чтобы немного отдохнуть. Лишний вес уходил моментально без диет и упражнений, через месяц человек становился поджарым и загорелым. А в упитанных и белокожих сразу узнавали новичков.

ЖАЖДА

Главной ценностью в Марах была хорошая питьевая вода. Стоявшая на прилавках минералка плохо утоляла жажду, а обычная бутилированная вода в СССР не продавалась. Да курсантских денег на нее и не хватило бы: воды требовалось десять литров в день. То есть ведро.

То, что текло из водопровода, разило хлором и содержало изрядный процент песка. Жидкость пропускали через ткань, отстаивали, вновь фильтровали, кипятили, снова отстаивали и разливали по трехлитровым банкам. Но и в них скапливался хлорный дух, бивший по ноздрям как боевой газ.

Для вкуса в банки бросали веточки верблюжьей колючки, они придавали воде кисловатый вяжущий привкус. Процесс кипячения шел непрерывно параллельно с другими хлопотами. Однажды кто-то перепутал провода и вместо утюга подключил лежавший рядом ведерный кипятильник, который тут же расплавился и прожег приготовленные для глажения брюки.

Несмотря на беспрерывное потребление жидкости, малую нужду справляли раз в сутки, да и то символически, словно имитируя процесс. Вся влага выходила через кожу. Почки отдыхали. Нам рассказывали, что тяжелые почечники порой меняли московское жилье на марыйское, чтобы продлить себе жизнь.

Прочитав, что Александр III построил себе поблизости, в Байрам-Али, имение, я удивился: зачем оно понадобилось всероссийскому самодержцу? Позднее я узнал, что он скончался от нефрита. Несомненно, император собирался лечить почки здешним климатом, но так и не успел сюда приехать. Его сын Николай II создал в имении почечный санаторий, который успешно работал при Советах и существует до сих пор.

Водный баланс в организме мы поддерживали и другими напитками. Дипломированные переводчики имели возможность покупать недорогое марыйское шампанское, а заодно и портвейн. Причем жажда прихватывала не только днем, но и ночью, когда советская торговля не работала. И тогда вино брали за двойную цену у магазинных сторожей.

Чтобы сократить путь и не светиться на КПП, жаждущие преодолевали реку Мургаб вплавь. Одежду держали на голове и гребли одной рукой – в точности как показывают в вестернах. Возвращаться с бутылками было сложнее, но они справлялись и с этим.

ПИВО И ПЕНА

Курсанты в ночных заплывах не участвовали и в силу своего скромного денежного довольствия больше интересовались пивом. Сразу по прибытии в Мары мы зашли в маленький магазин и увидели за прилавком физиономию с недружелюбным взглядом. На витрине лежали пакеты с крупами и слипшиеся от жары карамельки. А за ними выстроились как на параде бутылки с «Жигулевским»!

Ни на одном товаре не было ценника, но на пивных этикетках мы прочитали: 22 копейки без стоимости посуды. Мы попросили десять бутылок, но выяснилось, что в реальности пиво стоит в полтора раза дороже. И поведение продавца недвусмысленно указывало, что торг здесь неуместен.

Оказалось, что в этом советском городе, а может, и во всей республике, магазины фактически принадлежали частным лицам, которые и назначали цены. «Жигулевское» оказалось теплым, мутным и кислым, и мы с отвращением вылили его в арык. Но позднее, когда началось настоящее пекло, мы охотились за местным пивом по всему городу, и очень расстраивались, если не находили его даже по тройной цене.

Как-то ночью я проезжал мимо тамошнего пивзавода и был удивлен, что в такой час там вовсю кипит работа. Двор был до предела запружен машинами – от грузовичков до легковушек. Деловые люди скупали народный напиток, что называется, у источника, чтобы втридорога продать его вблизи кафе и шашлычных.

И люди охотно его покупали. Утверждение отдельных умников, что в жару лучше всего помогает горячий чай, воспринималось нами как издевательство. Мы точно знали, что нам нужно. Заметив, что где-то вдалеке собрался народ, мы прекрасно понимали, что это не манифестация, не митинг и не выступление артистов. Просто туда привезли бочку с пивом.

БОИ ПО ПРАВИЛАМ

Канареечного цвета цистерна всегда была окружена плотной, шумной толпой, над которой торчал лес рук с зажатыми в них бидонами, канистрами и трехлитровыми банками. Очереди не было и в зародыше. Пива не хватило бы и на треть присутствующих, поэтому здесь царило право сильного и ловкого.

Каждый использовал оптимальный для него способ. Самые крепкие работали плечами и локтями, худенькие проскальзывали меж потных тел, а мелкие проныривали низом, порой на четвереньках. Все стремились к ярко-желтой, сияющей на солнце пивной бочке, словно к чудотворной, животворящей святыне!

На пути к ней вертело, мотало и швыряло, как в водовороте. Поднятые вверх канистры гулко стучали по головам. Стеклянные банки кололись друг о друга, осыпая владельцев сверкающими осколками. Кто-то ругался, но без злобы, скорее машинально. Ссор не возникало. Это было традиционное, азартное, почти спортивное состязание, на котором все проявляли поразительную терпимость и соблюдали устоявшиеся правила.

Заветная цель была близка. Из крана била толстая пенная струя, наполняя подставленную тару. Покупатели сами открывали и закрывали его, а продавец лишь принимал деньги, выдавал сдачу и следил, чтобы не наливали больше оплаченного.

Но приходил момент, когда живительная струя начинала слабеть. Десятки рук тут же приподнимали край бочки, чтобы вылить из нее остатки. А вскоре наступал и финал эпической борьбы. В посудину падали последние капли пива, и народ издавал короткий, полный горечи стон.

Страсти моментально стихали, все поворачивались к бочке спиной, и толпа начинала таять на глазах. Через минуту на пустыре оставались лишь продавец, подсчитывавший выручку, и пустая бочка. Те, кто сумел добыть пива, уже бежали в магазин за водкой и закуской, после чего располагались на обочинах, в тени деревьев.

Нигде больше мне не приходилось наблюдать подобное. Народный пикник растягивался на сотни метров от того места, где только что кипела жаркая, но бескровная битва. У нас не хватало духа в ней участвовать, но нам тоже хотелось пива. Поэтому мы обращались к человеку с самой большой, доверху наполненной канистрой и покупали у него несколько литров по сходной цене.